22 ноября 1963 г., 15:56

  Норман, Оклахома

  Знак с географическим названием, который миновал нас десять минут назад по левой стороне дороги, был последним признаком человеческой цивилизации. С тех пор дорога не только становилась все хуже и хуже, но и наш темп неуклонно снижался. Пять минут мы двигались только пешком. Бесплодный, почти пустынный пейзаж простирался по обе стороны от тупиковой взлетно-посадочной полосы, которую моя карта в приступе мании величия объявила дорогой: иссохшая земля, из которой кое-где торчали только сухие кусты, угловатые холмы, там и сям скелет дерева, который даже в расцвете сил был не больше человеческого роста, камешки размером с семейный дом ... Трудно было поверить, что мы находимся в центре Оклахомы, а не на обратной стороне луны или на какая-то странная необитаемая планета. Но эта среда идеально подходила для нашего проекта. Полчаса изучал карту, пытаясь найти подходящее место, и результат почти превзошел мои ожидания.

  «Как далеко это?» - спросила Кимберли. Это были первые слова, которые она сказала после того, как мы покинули мотель. Ее голос звучал ровно и выражал даже больше ее усталости, чем неестественная бледность ее лица и глубоко вырезанные темные линии на нем.

  Я попытался воспроизвести карту, одновременно отыскивая конкретную особенность местности, и, наконец, пожал плечами. «Две или три мили», - предположил я. "Почему?"

  Кимберли не ответила. Я тоже не был уверен, слышала ли она мои слова. Я ненадолго повернул голову, посмотрел ей в лицо и был поражен, когда посмотрел на нее - хотя я знал, что я увижу. Ким была смертельно бледна, а глаза остекленели. Той ночью она плохо спала - вся страна плохо спала той ночью - но это не единственная причина ее состояния. Шок, поразивший всю нацию, охватил и нас, но наш ужас стал глубже. Может быть, потому что мы с Ким знали, что произошло на самом деле. Или, по крайней мере, думали, что они знали в тот момент .

  «Шеви» проехал по сухой ветке, лежавшей через улицу, и сломался с сухим треском. Шум казался мне выстрелом в уши.

  «Мы убили его, Джон», - пробормотала Ким.

  Я удивленно поднял глаза. "В качестве?"

  «Мы убили его, Джон», - повторила Кимберли. «Мы убили президента».

  «Чепуха!» - ответил я импульсивно - и далеко не так убедительно, как следовало бы. Может, она была права. Этого не могло быть, потому что этого не могло быть, но, может быть, это все равно было правдой. Бах сказал мне, что мы на войне, и, возможно, вчера днем ​​в Далласе были произведены первые настоящие выстрелы. А может быть, они их уволили по моей вине. Тем не менее, я сказал снова и более решительно: «Нет! Это не наша вина! "

  «Мы ему все рассказали, и теперь он мертв», - настаивала Ким.

  «Это ... совпадение», - настаивал я. «Ужасное совпадение, не более того. Даже Бах не осмелился бы зайти так далеко. Я доверяю этому человеку почти все, но не то, что он отдал приказ убить Кеннеди! "

  "Нет. Потому что он такой хороший человек ".

  "Нет. Потому что он не дурак, - раздраженно ответил я. «Он не может ожидать, что ему это сойдет с рук. Они не успокоятся, пока не узнают, кто стоял за атакой. Неважно, сколько времени это займет или сколько влиятельных людей задействовано. Он никогда не пойдет на такой риск! "

  Ким посмотрела на меня с легким удивлением, и я на мгновение задумался, почему я Бах - Бах из всех людей! - так яростно защищался.

  Может быть, потому что я просто не хотел признавать, что Ким могла быть права. И что это значило для меня ...

  «Мы ... должны были сказать кому-то», - продолжил я через некоторое время. «Я не мог продолжать жить и делать вид, что ничего не произошло. И ты не тоже. "

  «Вы не должны побеждать», - пробормотала Ким. «Мы не должны позволить им победить».

  Я снова посмотрел на нее, немного удивленный мужеством, которое говорилось в ее словах, но также внезапным чувством глубокой привязанности и тепла, которое заставило меня убрать правую руку с руля и положить ее на ее плечо. Кимберли прислонилась ко мне головой и закрыла глаза. Ее дыхание успокоилось, и на мгновение мне показалось, что она заснула. Но потом очень тихо спросила:

  "Мы следующие, Джон?"

  «Не знаю», - честно ответил я. Но, возможно, я просто шутил. Если бы это было так, как считал Ким, если бы Бах действительно заказал убийство Кеннеди, тогда им пришлось бы убить нас.

  Я отказывался верить в это. Принятие этой мысли означало бы столкнуться с другим, еще более пугающим осознанием того, что у нас нет шансов. Мы были прокляты, беспомощно отданы на откуп противнику, способному убить президента Соединенных Штатов среди бела дня - почему он должен нас бояться?

  Может быть, потому что у нас было единственное оружие, которое могло его уничтожить: правда.