Приведенные примеры из литературных произведений и список рекомендуемой литературы – хорошая тема для обсуждения в группе или личного изучения. Что пишет этот автор? Как у него это получается? Зачем он это делает? Мне это нравится? Вы также можете найти другие примеры, показать их своему кружку и обсудить – это будет полезно как вам, так и всему «экипажу». Что до одиноких мореплавателей в лице писателей, уже побывавших в бурных водах и нашедших путь среди тех же рифов и отмелей, они найдут себе спутников, проводников и сердечных друзей.
Примечание: по возможности я стараюсь не использовать узкоспециальную терминологию, но у профессионалов всегда есть свой язык, поэтому я составила глоссарий профессиональных и редких терминов. Если термин используется в книге впервые, он отмечен звездочкой.
Глава 1. Как звучит написанное вами?
Стремительно, как рыбка серебристая,
Плыла она сквозь бурную пучину.
Звучание языка – это то, с чего все начинается. «Хорошо ли это звучит?» – вот главный вопрос, который должен задать себе автор. Основные элементы языка имеют физические проявления: шум, производимый словами, звуки и паузы, которые создают ритм, отмечающий их отношения. От звуков и ритма зависят смысл и красота написанного. Это касается и прозы и поэзии, хотя в прозе звуковые эффекты нередко малозаметны и непостоянны.
Дети обычно в восторге от звуков речи: они любят повторять слова просто потому, что им нравится, как те звучат. Они любят повторы, красивые слова, хруст и шорох ономатопеи[1]; слова с особо сложным и музыкальным звучанием завораживают их до такой степени, что они начинают употреблять их где угодно и когда вздумается. Некоторые писатели сохраняют этот детский интерес и любовь к звукам языка. Другие перерастают восприятие речи на слух и перестают слышать и слушать написанное. Для писателя это невосполнимая потеря. Он должен знать, как звучит его письменная речь; это совершенно необходимый навык. К счастью, его легко развить, вспомнить или освоить заново.
Как и у каждого хорошего читателя, у хорошего писателя есть внутренний слух. Обычно мы читаем молча, но многие читатели обладают развитым «мысленным слухом» и «слышат» прочитанные слова. Скучное, прерывистое, нудное, невнятное повествование – причиной этих распространенных недостатков текста является плохое звучание. Но проза также может быть живой, динамичной, журчащей, сильной, красивой – все это качества хорошо звучащего текста, который мы читаем с наслаждением. Авторы нарративных текстов должны тренировать свой внутренний слух и учиться слушать собственную прозу: писать и слышать каждое слово, как будто его произносят вслух.
Основная задача предложения в нарративном тексте – подвести нас к следующей фразе, то есть обеспечить непрерывность повествования. Движение вперед, темп, ритм – к этим словам мы будем часто возвращаться. Темп и движение больше всего зависят от ритма, а ритм прозы можно чувствовать и контролировать, слушая его – слыша его.
Задача повествования не только в том, чтобы описать действие или донести мысль. Мы пишем с помощью языковых средств, а средствами языка можно выразить эмоции так же, как и музыкальными. Не только поэзия может звучать красиво. Прочтите эти четыре примера и попытайтесь понять, почему они звучат так здорово. (Читайте вслух! И громко!)
ПРИМЕР 1
«Просто сказки» Редьярда Киплинга – сборник маленьких шедевров, в которых соединились экзотическая лексика, музыкальность ритмов и драматическое построение фраз. Рассказы Киплинга запомнились детям многих поколений именно своим необыкновенно красивым звучанием; впрочем, их необыкновенность и красоту смогут оценить и взрослые.
Редьярд Киплинг, отрывок из сказки «Откуда у носорога такая толстая кожа», сборник «Просто сказки»:
Давным-давно на необитаемом острове в Красном море жил парс, чья шляпа отражала солнечные лучи и сияла ярче, чем чей-либо еще головной убор на всем Востоке. Парс жил у моря, и не было у него ничего, кроме шляпы, кинжала да печки из тех, что сильно нагреваются: до них никогда не следует дотрагиваться голыми руками. Как-то раз взял парс муку, воду, изюм, чернослив, сахар и все остальное, что нужно для сдобы, и замесил пирог в два фута шириной и три фута толщиной. Это был превосходный пирог, волшебный на вид и вкус. Парс сунул его в печку, потому что печка принадлежала ему и лишь ему было дозволено печь в ней пироги; пирог пекся, пекся и наконец испекся: румяный, коричневый, ароматный. Но едва только парс собрался полакомиться пирогом, как из совершенно необитаемой чащи явился один носорог. На носу его красовался рог, глазки смахивали на поросячьи, а о хороших манерах он слыхом не слыхивал. ‹…› Невоспитанный носорог опрокинул печку, и пирог выкатился на песок; насадив пирог на рог, зверь мигом проглотил его, помахал хвостом и скрылся в пустынной и совершенно необитаемой чаще, граничащей с островами Мазандеран, Сокотра и мысом Большого Равноденствия.
Следующий отрывок из «Знаменитой скачущей лягушки из Калавераса» Марка Твена словно специально создавался, чтобы его зачитывали вслух и слушали. Его красота – в неподражаемой интонации диалектной речи. Поистине, каждый красивый текст красив по-своему.
ПРИМЕР 2
Марк Твен, отрывок из «Знаменитой скачущей лягушки из Калавераса»:
Так вот, значит, были у этого Смайли и терьеры для ловли крыс, и петухи, и коты, и чего только у него не было; назови любую животину, и окажется, что та на дворе у него водилась. Однажды он словил лягушонка, принес его в дом и заявил, что будет учить мальца уму-разуму; три месяца он только и делал, что учил его прыгать, а больше не делал ничегошеньки. И выучил же, будьте покойны! Он легонько подталкивал лягуша сзади, и тот подскакивал, что твой блинчик на горячей сковороде, и кувыркался раз, а то и два, если разгон был хороший, а приземлялся, как кошка, на все четыре лапы. Он также приучил лягушонка ловить мух, да так натаскал его на это дело, что тот ни разу не промахнулся: стоило ему увидеть муху, и, считай, ей конец. Смайли твердил, что лягуша этого хлебом не корми, дай учиться всяким трюкам, и обучился он у него почти всему. Охотно верю: ведь я воочию видел, как Смайли сажал Дэниэла Вебстера на этот самый пол – Дэниэл Вебстер – так лягушонка звали – и науськивал: “Мухи, Дэниэл, мухи!” Я моргнуть не успевал, а лягушонок уже подпрыгивал и глотал муху, сидевшую вот прямо здесь, на этом самом столе, а потом плюхался на пол, аки ком грязи, и принимался чесать в затылке задней лапкой ничтоже сумняшеся, точно всякая лягушка способна на такое дело. Талантом лягуш не кичился, скромный был хлопчик, простой; но, случись кому затеять справедливое состязание среди лягушек по прыжкам в длину, знайте: одним прыжком наш лягушонок покрыл бы такое расстояние, которое до него не покрывал ни один зверь его породы. В прыжках в длину он был силен, так и знайте, и, бывало, Смайли даже ставил на него пару монет, коль те находились у него в карманах. Гордился Смайли своим питомцем – не то слово, и правильно делал, ибо даже ребята, побывавшие в дальних краях и исколесившие все моря, спокойно признавали, что такого умного лягуша в жизни не видели.
В первом примере движущей силой повествования становится красочный язык восточной сказки; во втором – изумительная, протяжная интонация текста, становящегося усладой для ушей. Во втором и третьем примерах используется очень простая, привычная лексика; сила и воздействие этих отрывков – в их ритме. Если читать текст Зоры Нил Хёрстон[2] вслух, то можно уловить его интонацию и ритм, которые затягивают, гипнотизируют и неумолимо влекут за собой.
