В семье у деда царил «домострой», каждое его слово и решение не обсуждалось, и являлось законом. Поэтому Росинка была отдана Сашке на время сенокоса безоговорочно. Тем более что внук любил, понимал и хорошо ухаживал за кобылой. Каждый вечер после трудового дня ребята пригоняли лошадей к реке, мыли натруженных животных, клыкастыми металлическими щетками соскабливали присосавшихся клещей. Шкуры лошадей становились чистыми, гладкими, блестящими, гривы и хвосты расчесаны. Река, словно одеялом, накрывалась густым седым туманом, вода тёплая, как парное молоко, освежала, расслабляла натруженные тела и снимала усталость. Накупавшись вместе с лошадьми, ребята пригоняли табун на взгорок, где их уже ждал дед Гриша, бессменный сторож бахчи и негласный нянька для подростков на время косовицы. Догорающий костер, вокруг которого были разложены кожухи, говорили о том, что ужин готов. Стреножив передние ноги лошадей, ребята отпускали их на выпас, сами подходили к костру, располагались на пахнувших овчиной старых тулупах, принимались за ужин. Густой, с мелкими шкварками и дымком, горячий кулеш, запеченная в золе картошка вприкуску с зеленым лучком и ноздреватым пахучим хлебом после трудового дня казались невероятно вкусными и аппетитными. Правление колхоза выделяло деду Грише продукты для кормления подростков, а уж о его кулинарных способностях и любви к детям знали все в деревне.
Дед неспешно раздавал ребятам еду и спокойным голосом рассказывал военные и колхозные истории, старые интересные события из жизни деревни. К звездному небу струился белёсый дымок костра, слышались фырканья и редкое ржание пасущихся в темноте лошадей, от реки тянуло прохладой. Росинка со своим жеребенком обязательно, по нескольку раз за ночь, подходила к костру, как будто убеждалась, сыт ли и спит ли её второй приемыш-Сашка. Веки тяжелели, дым костра отгонял комаров, дед укрывал простенькими покрывальцами уставших ребят. Сон, самый крепкий и здоровый, самый сладкий, с добрыми цветными и красочными сновидениями наваливался на детей легким и мягким покровом.
Всегда, при удобном случае, дед Гриша учил ребят дружбе. Он говорил, что в жизни любого человека, а для казака в особенности – надёжность и преданность друга. «Сам погибай, а товарища спасай!» – таков главный девиз русского человека», – часто повторял дед.
– Вот почему нас никто и никогда не побеждал и не победит, пока в русском духе живет этот девиз. На войне надежный товарищ – значит, прикрыта твоя спина, в жизни в трудной ситуации – подставленное плечо друга, в семье надёжная жена – счастье в доме. Без надёжного друга жизнь скупа, обделена, сиротская.
Он приводил в пример давнюю и крепкую дружбу Сашкиных дедов Коли и Фёдора:
– С детских босоногих лет жили они бок обок, вместе ловили рыбу, шкодили в деревне, лазали по садам и огородам, получали ремнём по задам, вместе ушли служить царю и отечеству. Вернулись домой с Георгиями на груди и закалённой в боях дружбе, спасали друг друга не один раз, сами говорили, что если бы не их дружба давно бы были головы в кустах, а так – вся грудь в крестах. Дед Коля потом пошел на станцию работать машинистом паровоза, а дед Фёдор держал крепким свое хозяйство. Помогали друг другу обрабатывать землю. У Коли пять дочерей, у Фёдора – два сына и две дочери, рук рабочих всё равно не хватало. Приходилось нанимать батраков. Оба хозяйства были крепкими, но трудились от зари до зари, до кровавых мозолей, не покладая рук. Но тут грянула революция, продразвёрстка, а потом и раскулачивание. У кого был добротный дом и нанимал батраков, тот – значится, был кулак! В деревню приехали красноармейцы на телегах и с винтовками. Колю не тронули, ведь пролетарий был, а вот у Федора забрали всё, что было в доме и под домом, в сараях и клетях, всё зерно, скотину, птицу, даже с окон занавески поснимали. Самих погрузили на телеги и с небольшими узелками скарба отправили в Сибирь, на выселки.
Уже не помню, кто сообщил деду Коле о случившемся. Тот бросил паровоз, оседлал своего коня, взял два мешка зерна и большую бутыль самогона, загнал коня, но нагнал телегу с семьей Федора возле села Ольшан. Слава Богу, не успели доехать до райцентра. Там бы уже ничего не помогло. А тут Коля смог откупить у конвоя зерном и самогоном семью друга, вернул её домой. Что уж он им говорил и как это он сделал, никто не знает. Кто говорил, что грозился пустить под откос свой паровоз, а кто говорил, что просто разоружил весь конвой и пообещал сломать их винтовки к чертям собачьим, силы-то у него было немереное! В общем, вернул он Фёдора с семьёй в пустой дом и пустой хлев. И стали они делить один кусок хлеба и одну картошку на две семьи. Но с голоду не померли, выжили, выпрямились, устояли. Когда беда у одного, то человек может согнуться, не устоять одному под гнетом горя, а когда вместе, то беда делится на всех поровну, так и легче переносится.
Но ведь как жизнь устроена интересно, какие испытания приносит она людям! Прошло время и уже в Великую отечественную войну, когда наши войска гнали немцев и освобождали нашу деревню, в Колин дом попал снаряд от «Катюши». Дом полностью сгорел, осталась одна печная труба. Теперь Фёдор забрал к себе Колину семью! И опять две семьи выстояли, выжили, выстрадали, встали на ноги. И дом новый поставили и хозяйство укрепили.
Вот что означает настоящая дружба и надёжность! А потом и поженились сын Фёдора Кузьма и дочь Коли Настя – твои родители, Сашка! Жаль, что ты не помнишь деда Фёдора, умер он, когда тебе было всего полтора годика. И жена его Наташа, дивная на всю губернию красавица, ушла следом за Фёдором через месяц. Истопила баньку, вымылась, расчесала длинные до пят косы, надела чистое бельё, вышла на крылечко, поклонилась на все четыре стороны, попрощалась с солнышком, вошла в дом, легла в постель и тихо умерла, по-христиански. Не смогла без него жить, любила очень…
Так что Сашка, тебе есть чем гордиться, род твой крепкий, закалённый, прошел через такие испытания и основан он на настоящей человеческой, русской, казацкой дружбе и надёжности. Запомни это на всю жизнь и на веки сохрани память о своих предках!
Стопка блинов на столе таяла. Сашка отложил один блин для Росинки, на что бабуля одобрительно кивнула головой.
– Я тут тебе положила «тормозок», – сказала матушка, заворачивая в газету краюху хлеба сдобренного своим, домашним подсолнечным масло, толстый, с мясными прослойками кусок сала, пучок лука и два отваренных яйца.
– А если сильно проголодаешься, прибежишь домой, – явно безнадёжно добавила она.
Хлеб выпекала бабушка так, как никто в деревне. Он, испеченный в русской печи на березовых дровах, круглый, ноздреватый, с поджаристой коркой, с невероятным запахом и вкусом, мог быть использован просто как отдельное блюдо. Секрет такого особенного вкуса бабушкина хлеба состоял в том, что выпекался она его на крупных капустных листьях. Хотя бабушка легко делилась своим секретом с другими, но всё равно такого вкуса и запаха у них не получалось. А масло было выжато из своего, собранного на своём огороде подсолнечника на общей маслобойне в соседней деревне. По осени срезали зрелые шляпки подсолнухов, лущили семечку, просеивали во дворе на большую тряпицу, укладывали в мешки и ждали своей очереди на выжимку. Давили масло, как правило, зимой. Сашка хорошо запомнил, как дедушка и отец загружали на дровни мешки с семечками, в деревне собирался целый обоз из шести-семи саней, и по снегу, с раннего утра отправлялись в путь. Снег наметал сугробы по самые окна домов, женщины волновались, постоянно выглядывали, не идет ли обоз, всё ли то ладно.
Уже темнело, вьюга злилась и завывала, бросала в окна охапки рассыпчатого, сухого, морозного снега.
– Ну, всё, вроде бы едут! – с облегчением выдохнула бабуля, вглядываясь в тёмное, заснеженное окно. Крестилась и начинала хлопотать возле печи.
В доме поднимался настоящий переполох. Печь трещала горящими дровами, женщины суетились, звеня сковородками и кастрюлями, носились по передней комнате как угорелые! Предстоял праздник! Кто бежал открывать ворота, кто просеивал муку и готовил к замесу тесто. Сашке по душе была такая суета, он был в предчувствии чего-то нового, интересного. Были слышны ржание коней и громкие крики во дворе, потом возня в сенях, что-то сгружалось и расставлялось, и вот в передней открылась входная дверь. С клубами морозного, холодного пара входил дедушка, неся в руках большой молочный бидон. Открыв крышку, по всему дому расплылся, растёкся, расстелился как невидимый туман приятный плотный и густой аромат свежего, терпкого, вызывающего слюну, подсолнечного масла. Захватив черпаком тягучую, упругую жидкость, дед рассматривал на свет перетекающую, густую, темновато-желтую со стойким аппетитным запахом струйку.
