– Какая дата, Глеб? Мы же успеем обвенчаться?

Глеб медленно покачал головой.

– Сбор послезавтра. После двухнедельного карантина уходим на дальние стоянки.

Я уже знала, что вахта на дальних стоянках – самая долгая. Не меньше трех месяцев. Если прибавить карантин до и после, то они вернутся к перемене года. Не раньше. Понимал это и Клим. Поэтому он молча стоял у окна и курил. Мы с Глебом перекинулись парой ничего не значащих фраз о погоде и учебе, и егерь, поблагодарив за кофе, ушел.

Как только хлопнула входная дверь, Клим приблизился и опустился передо мной на пол, обнимая колени. Уткнулся в мой живот и застыл. Я провела рукой по его волосам, распуская хвост, перебирая пряди.

– Крис, мы не успеем, – донеслось до меня сдавленное, – я подвел. Думал, еще есть время.

– А это так важно?

– Если я не вернусь, тебе придется все начинать заново, – он, наконец, поднял голову.

– Ты обязательно вернешься! – прошептала я, глядя ему в глаза.

Клим не ответил. Легко поднялся и протянул мне руку. Я поднялась, и он прижал меня к себе.

– Тебе лучше вернуться к родителям.

– Ну уж нет, – к этому я не была готова.

– Крис, старейшины будут молчать до перемены года. Но после непременно потребуют гарантий, – он сжал мое лицо в своих руках, заставляя смотреть в глаза, – но твои родители не смогут их дать.

– Ты вернешься, – прошептала я убежденно, – даже раньше. Я закончу школу, и у нас будет потрясающая церемония. И тогда уже никто не сможет диктовать нам условия.

Клим улыбнулся. Поцеловал меня в нос. А потом отпустил и принялся убирать со стола.

– Поедем на маяк, – предложила тихо.

Клим кивнул.

На улице было солнечно. На берегу ветрено. Целый день мы гуляли, дурачились, смеялись и целовались. А потом снова гуляли. И я отказывалась верить, что уже завтра все изменится. На обратном пути мы заехали в город поужинать, а потом вернулись домой. Клим начал целовать меня еще в узкой темной прихожей, и до спальни мы добрались нескоро. Но на пороге он снова отстранился.

– Останься со мной, – прошептала в губы.

– Только если ты наденешь свою самую теплую пижаму, – он попытался шутить, но в глазах явно проглядывала тоска, – ложись спать, малыш. Обещаю, я приду, как закончу дела.

Он действительно пришел спустя почти час, когда я, лежа в постели, пыталась читать. Одетый в теплый домашний костюм и босой, он выключил ночник, забрался ко мне под одеяло, крепко прижал к себе спиной и шепнул:

– Спи.

После окончания школы у девушки из общины есть только два пути: замуж или отъезд с целью продолжить обучение, как сделала моя тетка Лиз. Профессия у меня уже была, к тому же она приносила стабильный доход. Жизнь в нашей общине мне действительно нравилась. Стоило соблюдать элементарные приличия, и многое становилось доступно. Даже пресловутые правила сопровождения девиц не сильно ограничивали молодежь, особенно если родители не были ярыми сторонниками традиций. Но я была помолвлена, и уже не могла выходить куда-либо в обществе других мужчин, даже одобренных семьей, и с уходом Клима мне пришлось снова вести домашний образ жизни. Первое время письма от него приходили каждые пару дней. Его отряд еще не покинул территорию корпуса, и мы обменивались посланиями с помощью юнкера, совсем еще мальчишки, приставленного к ним. А через пару недель пришло послание, которого я так ждала и боялась:

«Мой храбрый друг, на рассвете мы снимаемся с места и уходим вглубь Заповедника. Не знаю, когда смогу послать тебе весточку. Прошу, не упрямься и переезжай к родителям. Правда на стороне старейшин, они не оставят тебя в покое. Если я не вернусь к Перемене года, возвращайся к родителям обязательно. Помни, мы помолвлены. Это и защита для тебя, и ловушка. Одно необдуманное действие, и они смогут диктовать условия, Крис! Разорвать помолвку возможно только с твоего согласия и согласия твоих родителей. До окончания школы осталось совсем немного. Желаю удачи, малыш. И прошу, не подведи. Я схожу с ума от мысли, что от тебя не будет вестей. Клим».

К родителям я вернулась перед Новогодьем. Я была полна решимости закончить школу летом и все свободное время проводила за учебой и рисованием, пока однажды Ирис не перехватила меня после занятий. Я только что вышла из школы и теперь с сомнением смотрела на огромную тучу, надвигающуюся на город.

– Скоро начнется снегопад, – прозвучало рядом, и от неожиданности я подпрыгнула.

– Привет, Ирис, – помахала рукой.

– Привет, привет, – Ирис приблизилась и приветливо улыбнулась, – как насчет того, чтобы посидеть в кафе и переждать снег?

– Боюсь, разумнее рвануть домой сейчас, – я пожала плечами.

– Тим еще не освободился, – вздохнула моя собеседница.

– Подвезти тебя? – предложила я, удивляясь своему поступку.

– С радостью, – Ирис захлопала в ладоши, – но нужно предупредить брата.

– Тогда пошли, – пожала я плечами.

Тим нашелся в одной из просторных аудиторий на втором этаже. Что-то тщательно перерисовывал из учебника в свою тетрадь, сидя за большим столом для чертежей, но поднялся к нам на встречу, когда Ирис окликнула его.

– Здравствуй, Кристин, – голос его звучал мягко, и я улыбнулась, пожав протянутую мне руку.

– Здравствуй, Тимофей.

– Тим, там такая туча, – затараторила Ирис, – а Крис была так любезна, что предложила отвезти меня домой.

Кажется, я выглядела весьма удивленной, потому что Тим весело рассмеялся:

– Ставлю свой «Жук» против твоей будущей «Савы», что все выглядело несколько иначе.

– Тим, – надула губы в притворной обиде его сестра, – можно мы поедем домой?

– Кристин, эта маленькая нахалка тебе не помешает?

– Никаких проблем, – ответила, усмехаясь, – и твой «Жук» мне даже не нравится.

Тимофей расхохотался, а я ухватила его сестру за руку и потащила к выходу.

– Нам нужно поторопиться, если не хотим ночевать за стеной, – за окном действительно стремительно темнело, – до встречи, Тим.

– Пока, Кристин.

Мы вышли из школы и направились к припаркованному у проезжей части байку. Достала из кейса второй шлем и протянула девушке. Ирис застегнула тоненькую курточку на все пуговицы и забралась на байк, крепко обхватила меня руками. Я выпрямила спину, распределяя нагрузку, и повернула ручку акселератора. «Сава» взревела, и мы рванули к Северным воротам. Снегопад догнал нас, когда впереди показались огни общины, и на широкую подъездную аллею мы сворачивали почти в вслепую. Мама Ирис выбежала, видимо услышав шум мотора. Не позволив толком припарковать байк, потянула под крышу. Я попыталась было протестовать, но она лишь отмахнулась, шепнув:

– Сейчас мальчишку отправлю в гараж поставить твою машину, – и задумавшись на мгновение, добавила, – и к родителям твоим пускай сбегает.

– Что вы, – попыталась протестовать, – я доберусь.

– В такую-то метель? Павел-то шустрый, и живет в тех краях. Отпущу его домой пораньше, а ты погрейся с дороги. Продрогли небось, как догадались только в снег сунуться.

Ирис только посмеивалась, исподтишка наблюдая, как меня усаживают у камина с открытым огнем, укутывают ноги пледом, потом протягивают кружку с дымящимся напитком.

– Вот что, деточка, – оставайся-ка у нас. Не дело в такую метель разъезжать, да еще и без крыши.

Я смеюсь, подношу кружку к губам и вдыхаю горячий аромат пряного вина. На душе вдруг становится тепло, и я соглашаюсь. Отчего-то не хочется покидать гостеприимный дом. Тим появляется спустя пару часов. Уставший и недовольный. Но замечает меня, и лицо его озаряет улыбка. В отсветах огня особенно заметно: Тимофей очень похож на мать. Тот же проницательный взгляд, то же кажущееся добродушие, соседствующее с редкостным упрямством, о чем свидетельствует прямая линия подбородка. Ирис же – копия отца. Он пользовался неизменным уважением в нашем маленьком обществе, так как прослыл человеком честным и решительным. Любое дело легко спорилось в его руках, и в этом сын пошел в него. Их крепкая ферма на окраине помогла многим семьям выстоять в трудные времена и продолжала поддерживать и сейчас. Лишних рабочих рук в хозяйстве на краю пустоши быть просто не могло. Хозяин правил своим маленьким мирком уверенно и справедливо, соблюдая вековые традиции и исправно платя пошлины. Старейшины признавали его право наводить свои порядки внутри, но и держать руку на пульсе продолжали. Младшие дочери его были еще малы, Ирис только заканчивала первый год в школе. А вот Тим… Тим был завидной партией в глазах любого. А старейшины могли настоять. Егерский корпус легко становился заменой браку для юного фермера.