Когда Люй Бу прослышал, что его нареченный отец увел у него невесту, то от гнева перевернул стол. Ведь если бы это был кто-нибудь другой, а не Дун Чжо, он бы немедленно заколол его! Но ведь речь шла о его нареченном отце! Подавив негодование, Люй Бу начал искать разные предлоги, чтобы как можно чаще бывать в доме Дун Чжо. Делал он это лишь для того, чтобы лишний раз взглянуть на красавицу Дяочань.

Однажды Дяочань прогуливалась по саду позади усадьбы и увидела украдкой наблюдавшего за ней Люй Бу. Тогда она нарочно замедлила шаг и стала горестно вздыхать. Сердце Люй Бу сжалось от тоски, но из вежливости он не осмелился приблизиться, лишь в нетерпении топнул ногой. Он услышал тихий шепот проходящих мимо него служанок:

– Наша новая госпожа так истосковалась, худеет день ото дня!

– И не говори! Слышала, что она должна была выйти замуж за красавца Люй Бу, но ее перехватил Дун Чжо, а он ведь такой старый, да и характером скверный, ох и натерпелась бедная госпожа!

– Что вы говорите?! Чего там натерпелась наша госпожа? Господин Дун Чжо ее так любит! Он подарил ей самую большую в мире драгоценную жемчужину, что сияет во мраке!

Люй Бу охватила страшная ревность, и он ушел, злобно взмахнув рукавами. По дороге домой он размышлял: «Эта драгоценная жемчужина должна была достаться мне, да и красавица в придачу, а этот Дун Чжо все у меня отнял! Почему же я, прославленный герой, должен все это молча терпеть?»

Прошло несколько дней, Люй Бу перестал злиться, но начал еще сильнее тосковать по красавице Дяочань. Он снова пробрался в сад и увидел, как на берегу пруда девушка льет горькие слезы. Не в силах сдержать нахлынувшую волну жалости, он покинул укрытие, достал шелковый платок и стал утешать Дяочань, но та тут же оттолкнула его:

– Вы не должны здесь быть, скорее уходите! Дун Чжо так жесток, если он узнает, вам несдобровать. Мы могли стать мужем и женой, но судьба распорядилась иначе… – Дяочань от горя чуть не прыгнула в омут пруда, но Люй Бу обнял красавицу и вовремя удержал ее. Тут же откуда ни возьмись появился Дун Чжо.

– Люй Бу! Как же ты мог позабыть мои милости и благосклонность?! Как ты посмел?! – Он схватил копье и помчался прямо к Люй Бу. Со всей силы он обрушился на него, но тот сжал кулаки, ловко увернулся и скрылся.

Этот случай глубоко врезался в сердце Дун Чжо и никак не шел у него из головы, а потому он решил отправиться за город немного развеяться. Уже там он получил высочайший указ об отречении императора в его пользу. «Какая прекрасная новость!» – Дун Чжо немедленно помчался в столицу. Когда окрыленный надеждами на безграничную власть Дун Чжо подъезжал к воротам императорского дворца, увидел, что его ожидает толпа сановников. Однако внутренний голос подсказывал, что тут дело нечисто. Что же не так? Дун Чжо остановился и закричал:

– А где же мой нареченный сын Люй Бу?

– По велению Неба и повелению императора приказано убить Дун Чжо!

Дун Чжо увидел Люй Бу, восседающего на великолепном скакуне Читу, в вытянутых руках он держал императорский указ. Дун Чжо не успел опомниться, как Люй Бу уже воткнул свою алебарду прямо в сердце названого отца.

С коварным Дун Чжо было покончено, он погиб от рук нареченного сына, который клялся быть верным ему до гробовой доски. Но ведь еще задолго до этого Люй Бу уже разделался с Дин Юанем, которого тоже называл отцом, – это уже второе предательство Люй Бу. История повторилась, как же теперь сложится судьба алчного Люй Бу? Что же будет с императорским домом династии Хань? Об этом мы расскажем дальше.

Итак, с Дун Чжо, который притеснял народ и держал в страхе всех дворцовых сановников и даже самого императора, было покончено. А помогла в этом хитрость Ван Юня, пустившем в ход чары красавицы Дяочань.

Тем временем в Яньчжоу Цао Цао наслаждался долгожданным покоем и размышлял: «Все эти годы я провел в походах, а потому не смог проявить должную сыновнюю почтительность отцу». Тогда он послал своих людей в деревню привезти его отца, но добрые помыслы, как это часто бывает, обернулись бедой.

– Говори! Кто это сделал? Кто убил моего отца?

Цао Цао схватил принесшего недобрую весть гонца за воротник. Его глаза округлились, казалось, что он вот-вот лопнет от злости.

– Ну это… ну… еще в Сюйчжоу… а все из-за алчности, ну и…

Цао Цао оттолкнул гонца, в его сердце разгорался огонь ненависти, он до боли сжал кулаки, аж кости захрустели:

– Сюйчжоу! Я смету Сюйчжоу с лица земли! Весь Сюйчжоу отправится в могилу вслед за моим отцом!

На следующий день еще до рассвета Цао Цао во главе стотысячного войска спешно отправился в Сюйчжоу. Они убивали всех, кто попадался им на пути – стариков, детей, мужчин, женщин, – эта кровавая бойня внушала ужас и страх. Скоро войска подошли к городу. Правитель Сюйчжоу по имени Тао Гунцзу уже давно наслышался о ярости Цао Цао, а потому, проявив искренность и сочувствие, вместе со всем чиновничеством вышел его встречать. Однако разве раскаяния могли умерить гнев разбушевавшегося Цао Цао? Голову сына, потерявшего отца, занимало лишь одно: месть и убийство!

Войско остановилось у городской стены, все ждали приказа Цао Цао. Но тут будто само Небо сжалилось над ни в чем не повинными людьми: откуда ни возьмись налетели черные тучи, начался ураган, клубы пыли вмиг окутали весь город. Ураган сметал все на своем пути, не было видно ни зги, лошади едва переводили дух. Воины Цао Цао не могли разобрать, где враги, а где свои. Воспользовавшись сумятицей, Тао Гунцзу вместе с подданными вернулся в город и приказал накрепко запереть городские ворота. Ни о каком бое не могло идти и речи, но Тао Гунцзу прекрасно знал нрав Цао Цао и понимал, что тот не оставит Сюйчжоу в покое. Поэтому Тао Гунцзу повелел своим людям связать его самого, чтобы вымолить прощение у Цао Цао.

– Пусть лучше он убьет меня одного. Ради спасения народа Сюйчжоу я готов принять смерть!

– О нет, господин! – твердили наперебой подданные, махая руками. – Даже ваша смерть не помешает Цао Цао разорить весь Сюйчжоу! Мы уже давно отправили гонцов с просьбой о подкреплении, скоро сюда явится огромное войско, давайте еще немного подождем!

Слезы потекли по щекам Тао Гунцзу. Он прекрасно осознавал, что Цао Цао привел армию не только из мести за отца, а решил воспользоваться этим предлогом, чтобы заполучить целую область. Ведь этот округ – благодатный край: здесь плодородные земли, процветающая торговля, у народа всего вдоволь. Поэтому Сюйчжоу хотели прибрать к рукам многие, но повода для наступления на город никак не находилось. На этот раз Цао Цао решил овладеть Сюйчжоу во что бы то ни стало.

Тао Гунцзу послал гонцов по всей округе с просьбой о подкреплении, но никто не откликнулся. Все знали, что у Цао Цао мощная армия, и если вступить в бой, то не только проиграешь, но и навлечешь на себя гнев. И только правитель одной области не мог больше видеть страдания народа и попросил Лю Бэя помочь Сюйчжоу.

Народ всеми силами сдерживал осаду города, которая длилась уже много дней, стены Сюйчжоу испещряли пробоины. Подкрепления все не было, боевой дух армии почти иссяк, отчаявшийся Тао Гунцзу в одночасье поседел. Не сомкнувший глаз ночью, он одиноко сидел подле стены и проливал горькие слезы. Тао Гунцзу беспомощно глядел на поблескивающие на солнце мириады кинжалов и мечей армии Цао Цао и представлял, как сквозь него с грохотом мчатся штурмовые повозки и катапульты. Он в изнеможении закрыл глаза, не в силах взирать на происходящее: «Я всю жизнь верой и правдой служил народу, пусть само Небо решает мою судьбу!» Тао Гунцзу медленно приоткрыл глаза и – о, чудо! – вдали на горизонте показались клубы пыли – к городу приближалось войско.

– Подкрепление! Подкрепление идет! Ура, подкрепление! – с воодушевлением закричали бойцы, у одних от радости подкосились ноги, другие же громко зарыдали.