– Кашель и небольшая лихорадка, если верить Бет. Может быть, это ничего не значит, но, опять-таки, может что-то означать.

Салливан кивнул.

– Тогда что за вторая услуга?

– Не ходи в дом Фэрчайлда сегодня ночью.

Это удивило его.

– Именно ты сказал мне, что картина находится там, – выпалил он в ответ.

– Да, но в последний раз, когда ты забрался в чей-то дом, герцог едва не проделал в тебе дыру, а у Фэрчайлда характер еще хуже, а стреляет он лучше, чем Левонзи.

– Ты беспокоишься обо мне?

– Я совершенно эгоистичен, уверяю тебя. Ты один из немногих людей, у кого отец хуже, чем у меня. Это помогает мне сохранять определенную перспективу.

– Понимаю. Что ж, к счастью или к несчастью, полагаю, в меня уже стреляли и сделали это столько раз, что теперь я почти неуязвим. Так что отправляйся заниматься тем, что ты делаешь по утрам, а я займусь собственными делами.

– Это немного грубо, – ответил Брэм.

– Что ж, я тороплюсь. Не хочу опаздывать.

– На очередную тренировку лошади? Думаю, что там ты в безопасности, Салли. Если бы леди Тибби собиралась передать тебя в руки властей, то уже сделала бы это.

Тибби. Мысленно выбросив из головы внезапный образ Изабель с длинными светлыми волосами, обрамляющими ее лицо, ее горящие глаза не отрываются от его глаз, когда он входил в нее, Салливан пожал плечами.

– Я предпочитаю не рисковать.

Брэм сложил руки на груди.

– Так ты собираешься нанести визит Фэрчайлду сегодня ночью?

– Да.

– Ты зашел слишком далеко, Салливан.

– С тобой в качестве голоса разума, я готов пойти на риск.

– Если бы у меня было сердце, то ты ранил бы его. Для чего ты на самом деле делаешь это? Ты ведь никогда не сможешь выставить их напоказ.

– Я хочу справедливости. Остальное не имеет значения. – После прошлой ночи Уоринг даже не мог выразить словами то, чего же он хочет, но одно он знал. Эти люди – особенно Данстон – забрали у него многое. И если потребуется попасться, чтобы наконец-то раскрыть то, каким лицемером является маркиз, то Салливан готов пойти на этот риск. Или был готов – до вчерашнего дня. До прошлой ночи.

Он заехал во двор конюшни Чалси-хауса как раз тогда, когда церковные колокола местной церкви заканчивали отбивать десять ударов. К этому моменту помощники конюхов уже знали, когда ожидать его, и Молли уже стояла под седлом на тот случай, если Изабель пожелает прокатиться на ней. Конюхи оставили Зефир ему; не то чтобы он не доверял их работе, но эта лошадь будет отвечать не только за безопасность Изабель, но и за ее последующее душевное равновесие.

Сегодня Салливан снова надел на кобылу уздечку вместе с недоуздком, а затем закрепил седло вокруг ее туловища. Он вывел ее из стойла, и, тихо разговаривая с ней, положил поперек седла два мешка с песком. Зефир беспокойно задвигалась и задергала ушами, но кроме этого не выказала никаких признаков расстройства.

– Хорошая девочка, – прошептал он, дав лошади яблоко из бочки.

Мягкий ветерок коснулся его через открытые двери конюшни, поверх запахов лошадей, сена и кожи донесся легкий запах цитруса. Волоски на его руках встали дыбом. Изабель.

Салливан, вдохнув, на мгновение закрыл глаза, а затем заставил себя вернуться в настоящее и обернуться.

– Доброе утро, – произнес он.

Она стояла в дверях, темно-зеленая амазонка облегала ее изящную фигуру, а такого же цвета шляпка лихо сидела на голове. Горячее желание снова охватило его, поначалу мягко, а затем – все сильнее и глубже, словно океанские волны во время шторма. Господи, он хотел ее снова.

– Доброе утро, – отозвалась Изабель, краска появилась на ее щеках.

– Я приехал вовремя, – продолжил он через мгновение, зная, что начинает мямлить.

– Да, я видела это. – Она окинула его взглядом, и его член шевельнулся в ответ. – Сегодня мне хотелось бы снова попробовать ездить верхом.

Это только напомнило Салливану, что он сам ездил на ней прошлой ночью.

– Хорошо. Позвольте мне немного поработать с Зефир, а затем, я думаю, мы можем совершить поездку через Гайд-парк.

– С конюшенного двора? – Краска сбежала с ее лица.

– Шагом. И я буду рядом с вами.

– Я не уверена насчет этого.

– Оставляю это на ваше усмотрение. – Ее старший брат подошел к ним сзади. – Миледи, – закончил Салливан, не уверенный в том, расстроен ли он или обрадован тем, что они не смогут простоять здесь все утро просто глядя друг на друга.

– Что? – спросил лорд Чалси, сделав паузу, чтобы поцеловать сестру в щеку. – Ты собираешься ехать верхом сегодня утром? Это великолепно, Тибби.

– Я не уверена, стоит мне ехать или нет.

– Я с радостью поехал бы с тобой, но я и несколько парней, с которыми мы выпускались из Оксфорда, собираемся повидаться с одним из наших профессоров. Он уходит на покой перед началом следующего семестра.

– Ты имеешь в виду, что он уходит на покой, и ты хочешь показать ему Улисса, – вставила Изабель, по-прежнему не сводя глаз с Салливана.

– Да, да, как я могу устоять, если у меня – самый превосходный гунтер в Лондоне. Что ж, на самом деле, я не могу ничего сделать. – Со смешком, он протянул руку Салливану. – Благодаря вам, мистер Уоринг.

Если бы Чалси имел хоть малейшее понятие о том, что Салливан сделал прошлой ночью, то сейчас они обменивались бы ударами, а не остроумными замечаниями, но так как ему не хотелось ни избивать, ни унижать брата Тибби, то он заставил себя улыбнуться в ответ и пожать руку.

Когда граф прошел мимо них, а Фиппс проследовал за ним по пятам, Салливан взял себя в руки.

– Если вы меня извините, – сказал он Изабель, знаком попросив ее отступить, чтобы он мог выйти из конюшни с кобылой.

– Конечно, мистер Уоринг.

Их руки соприкоснулись, когда Салливан проходил мимо, и он быстро сжал ее пальцы, отпустив их прежде, чем кто-то смог заметить. Господи Боже, сейчас все в сто раз хуже, чем тогда, когда он просто хотел ее без серьезных размышлений о том, что это может когда-либо случиться. А теперь ее запах, прикосновение, вкус – они настолько переполняли его, что он едва мог связно думать.

– Идемте со мной, – проговорил он, почти поддавшись искушению отодвинуть выбившуюся прядку волос медового цвета с ее лица.

Отрывисто кивнув, Изабель последовала за ним в центр двора. Салливан ослабил повод, на несколько мгновений позволив Зефир бежать рысью, описывая вокруг них широкие круги, в то время как он наблюдал за ее движением с мешками песка на спине. Слава Богу, что у нее легкая походка, потому что последнее, что нужно Изабель – чтобы ее зубы стучали каждый раз, когда она будет ездить на прекрасной кобыле.

– Она выглядит замечательно, – произнесла Изабель рядом с ним.

– Так же, как и ты, – прошептал он в ответ.

– Прекрати.

Да, вероятно, ему так и следует поступить.

– Тпру, Зефир, – крикнул Салливан вслух, длинный хлыст все еще лежал на земле перед ними. Кобыла, гарцуя, остановилась. Сделав вдох, он протянул повод Изабель. – Проверьте, на что она способна.

– Но я не знаю как, – запротестовала она.

– Знаете, но я буду рядом. Зефир должна привыкнуть к вашему голосу и вашим прикосновениям.

Девушка снова посмотрела на него, очевидно, услышав в его словах нечто большее, чем он произнес вслух. На мгновение Салливан подумал, что она откажется, уберет руки за спину и отодвинется, как делала это прежде. Вместо этого, после продолжительных колебаний, Изабель протянула руки за поводом.

Зефир снова дернула ушами и топнула копытом о мягкую землю.

– Что мне делать? – спросила Изабель.

– Щелкните один раз поводом и прикажите ей двигаться шагом. Держите повод расслабленно и немного впереди нее. Если захотите, чтобы она остановилась, скажите «тпру». Или «рысью», если захотите, чтобы она бежала рысью. Будьте уверены в себе.

– Вам легко говорить, – пробормотала она. – Никуда не уходите.

– Не уйду.

Изабель сделала глубокий вдох.