– Мы в охотничьих угодьях графа Орвеля, – сказал монах, – он позволяет пересекать его владения тем, кто не охотится, и не разводит костров.

В отдалении прозвучал охотничий рог. Марина испуганно встрепенулась, и закрутилась в седле, озираясь.

– Следует поторопиться. – Акараш пришпорил коня, девушка последовала его примеру.

Пение рога приближалось, почувствовалось колебание земли.

– Их так много? – удивилась Марина.

– Нет, – голос монаха дрогнул, – гонят большого зверя, кажется не одного.

Кони перешли в галоп, но что-то громадное и опасное неслось на них ещё быстрее. То, что сметает и топчет, жестокая звериная сила. И утомившиеся за ночной переход кони не могли от этого убежать.

Из леса вылетели трое кабанов, и первый мощный зверь смёл Вепря, подняв его на бивни. Конь взвыл и заржал, копытами молотя тушу дикой свиньи, но лесной разъярённый гигант не чувствовал боли, и с остервенением всаживал в мягкое брюхо смертоносные клыки.

Два зверя поменьше врезались в коня монаха, и сбили с ног. Акараш попытался встать, но на коня вскочил кабан, и своим весом окончательно придавил мужчину. Второй монстр вспорол клыками брюхо чёрного красавца, и с визгом бросился на своего сородича, копыта которого соскользнули с окровавленного крупа, и обрушились на голову и плечи Акараша. Хрустнули кости, трава окрасилась алым, а кабаны, не замечая, продолжили растирать в пыль всадника и коня, устроив бой.

Вепрь из последних сил совершил прыжок, и опрокинул противника. Марина в ужасе вцепилась в верного коня, и боялась представить, что будет, если она упадёт. Гибель своего спутника девушка ещё не видела.

Приблизились звуки охоты, завизжал пронзённый копьём кабан, хлынула кровь из перерезанной глотки. Лесное чудовище, атаковавшее коня юной Свирель ощетинилось стрелами и арбалетными болтами, но из последних сил нападало на лошадь. Потерявший много крови Вепрь пошатнулся, и издав тяжкий стон, упал, придавив свою хозяйку. Марина закричала, увидев совсем близко окровавленную морду кабана, но охотник на сером в яблоках коне разрубил зверя мечом. Кабан захрипел, и навалился на тушу коня. В предсмертной агонии он ударил клыками тело девушки.

Вероника очнулась, разбуженная лучами утреннего солнца и обнаружила, что графа в доме нет. Баронесса позвала служанку, и велела помочь одеться.

– Где ваш хозяин? – требовательно спросила красавица.

– Господин ещё до рассвета отбыл на охоту. Велел заложить карету для вас. – ответила служанка. Вероника почувствовала, как вскипает злость на бросившего её одну в пустом доме графа. Слуги за общество не считались.

– Подать завтрак? – учтиво осведомилась прислуга.

– Карету, – отрезала гостья, – я желаю уехать, и как можно скорее.

Вероника в сопровождении служанки вышла в сад, и спешно дошла до кареты. Кучер помог ей сесть, и занял своё место на козлах. Едва экипаж скрылся за поворотом аллеи, к воротам подъехал граф со своими товарищами-охотниками в окружении собак. Юноша с трудом придерживал одной рукой неизвестную ему окровавленную девушку, пребывавшую без сознания.

– Привезут кабанов – туши на кухни, накрыть стол для господ, и накормить лёгкими блюдами, – распорядился Жорж, и передал слуге раненую, – девушку в мои покои, и срочно пригласить врача.

Он спрыгнул с рыжего коня, и подошел к друзьям:

–Идите в столовую, я присоединюсь к вам позже.

Возбуждённые молодые люди, покрытые брызгами запёкшейся кабаньей крови, направились в дом, а сам граф вскочил на лошадь, и помчался по аллее к выходу из своего парка.

Жорж проскакал галопом до границы своих владений, и спешился у небольшой избушки похоронного мастера.

– Дугалас! – крикнул молодой человек под окнами.

– Зачем поднимать такой шум? – дверь со скрипом растворилась, и вышел кругленький пожилой человек. Абсолютно лысый, но с окладистой седой бородой. Его небольшие глаза излучали радость, – топот копыт твоего коня слышен издалека!

– На опушке кабан задавил человека. Через час, не больше, его доставят в мой дом… – начал граф.

– Я понял, надеюсь не будешь мне объяснять, что его стоит заколотить в ящик, и закопать на кладбище? Это моя работа. Тридцать золотых. – засмеялся Дугалас.

– Спасибо, вот за что тебя люблю! – улыбнулся Жорж, – никаких лишних вопросов.

– Родным сообщать? – поинтересовался похоронный мастер, – или уже знают?

– Это монах, на него вылетели вепри, – смутился юный охотник, – мы ничего о нём не знаем. Возможно, расскажет его спутница, если выживет.

– Ничего, так даже лучше, – рассудил «шарик», – для родных он ещё жив. Хотя, странные эти монахи, смерть для них значит совершенно иное.

И махнув рукой, Дугалас закрыл скрипучую дверь. Граф немного постоял у крыльца лачуги, вздохнул, и отправился в обратный путь.

Юноша влетел в холл, и свернул на боковую лестницу, освещаемую солнечными лучами сквозь гигантское окно в три лестничных марша. Терзаемый неприятными мыслями, он взлетел на второй этаж, и вошёл в свои покои, миновав расположенные анфиладой малую гостиную и кабинет. Орвель стремительным шагом ворвался в спальню. На просторной кровати с балдахином, поддерживаемым тёмными витыми опорами из бронзы, под пышными складками тёмно-зелёного шёлка, бледнело среди многочисленных зелёных подушек бескровное девичье лицо.

– Что с ней? – встревоженно спросил Жорж у складывающего свои инструменты врача-мага.

– Ничего страшного, на удивление, – ответил высокий сухощавый доктор, – переломов нет, были незначительные трещины, их я убрал сразу. Раны глубокие, колудуй – не колдуй, заживать будет долго и болезненно. Я смогу залечить их только через неделю. Пока что я бы рекомендовал покой, как можно меньше движения, и никаких переживаний.

– Кто она? Вещи уже доставили? – поблагодарив врача, граф переключился на слугу.

– Платья богатые, украшений нет, только печать и кольцо с гербом семьи Свирель.

– Свирель? Я о них не слышал. – нахмурился Жорж.

– Фамилия северная. – невозмутимо отозвался слуга, и с поклоном вышел.

Глава 4

Проснувшись, Богдан увидел спящую Настю. Она положила голову на стул, и прислонилась спиной к ножке стола. Телепат пошевелился, и зашипел от боли. Девушка открыла глаза, и внимательно посмотрела на знакомого.

– Извини, – избитый герой, морщась, приподнялся на локте, – не хотел разбудить, просто боль страшная.

– Тебе как-то можно помочь? – сочувствующе спросила Настя, – может поблизости есть посёлок с доктором?

– Далеко, – отмахнулся блондин, и снова лёг, – и тебе нельзя уходить. Потеряешься или ещё хуже неприятности найдёшь.

– Надо воды принести, – Стася поднялась на ноги, и огляделась, – только в чём?

– В коридоре мне загораживало путь ведро. Я его ещё очень долго огибал ползком. – задумался Богдан, – кажется, даже не дырявое. Знал бы, заглянул!

Ася кивнула, и выбежала из комнаты. Через пару секунд в отдалении что-то загрохотало. Юноша закрыл глаза, и подумал, что лучше умереть от голода и жажды, чем с замиранием сердца ожидать предсмертных криков столь невезучей особы. Спустя некоторое время под окнами раздался бодрый голос:

– Богданчик, ты яблоки сможешь есть?

«Зубы мне никто не выбивал, – ответил телепат, – можешь всё, что найдёшь закидывать в окно».

– Я не попаду в тебя? – испугалась Настасья.

«Сложно предсказать, но постарайся промазать, когда будешь в меня целиться».

Молодое яблоко упало рядом со столом, и Богдан с облегчением вздохнул. И зря, увесистая груша врезалась в висок, заставив взвыть.

– Прости! – Настя попыталась подпрыгнуть, и заглянуть в окно, но у неё не получилось, – ты жив?

«Пока ещё дышу, – прозвучало в её голове, – но ещё парочка подобных снарядов, и ты меня добьешь».

Девушка посмотрела на яблоко в своей руке, и отбросила, решив прийти за фруктами позже. Покалечить художника ей не хотелось. Она подняла деревянное ведёрко, и подошла к ручью. Набирать воду оказалось неудобно, но Анастасия справилась, и побрела обратно к дверям в стене. Богдана она застала поедающим ту самую, едва не убившую его, грушу.