— Раз угощают, надо брать. — Кивнул тот. Мальчик вытащил шоколадку и забрался на диван. Ольга выключила воду и вытерла руки полотенцем.

— Чай? — спросила она. Борис Карлович удивленно взглянул на нее, одновременно хлопая по карманам халата в поисках ручки.

— Можно и чай… — протянул он. Ручка нашлась на столе. Швальц быстро записал что-то в свой блокнот, пока Ольга наливала воду в электрочайник. Когда через пять минут Косс поставила перед хирургом его любимую кружку с чаем, он не удержался от замечания:

— Кажется, наше руководство на вас хорошо влияет. Или вы просто решили не отставать от него?

— Хватит вам, — поморщилась Ольга, сделав себе кофе. — Не надоело?

— Что именно? — Борис Карлович откинулся на спинку стула, отчего тот жалобно скрипнул.

— Вот эти ваши намёки… — Ольга присела на край дивана возле Руслана. — Если честно, я устала.

— Если честно, я тоже.

Швальц встал и прошёлся к окну. Пол поскрипывал под его тяжёлыми шагами. Ольга с закрытыми глазами могла сказать, где находился хирург, настолько хорошо она запомнила эти поскрипывания. А ещё пол по-разному скрипел для каждого из них. Ирина пролетала к своему столу почти бесшумно, от шагов Рустама пол скрипел протяжно и тихо, Ярослав обычно до скрипучего места даже не доходил, а Рита словно специально выискивала самые скрипучие места, и пол отзывался целой гаммой скрипов и тресков. Надо бы Максиму намекнуть, что не мешало бы покрытие сменить. И тут же Ольга с досадой вспомнила, что теперь завотделением не Максим, а она. И тут же до нее дошло: а ведь в этом есть и свои плюсы. Например, можно действительно поменять пол в ординаторской. И окно, в которое уставился Борис Карлович.

— Знаете, я впервые не смог разгадать, что за игру вы затеяли, — признался Швальц, задумчиво наблюдая за кружащимися за окном снежинками.

— Было бы что разгадывать… — пробормотала Косс. Борис Карлович повернулся к ней.

— А вы хотите сказать, что нечего? — недоверчиво спросил он. Ольга покачала головой.

— Мне не нужна эта должность заведующего. Из меня фиговый руководитель. — Глухо произнесла она и тут же осеклась, вспомнив, что рядом с ней сидит ребенок. Но Руслан увлеченно рассматривал забытую кем-то из ее коллег брошюру об отдыхе в Карпатах. Ольга вздохнула с облегчением и продолжила: — Я хочу просто спокойно работать. И хочу быть счастливой.

— С главврачом? — понимающе кивнул Швальц. Ольга подняла на него взгляд.

— Да, с ним, — спокойно ответила она. — Он первый из вас всех отнёсся ко мне с пониманием и теплом.

В ее груди приятной волной разлилось тепло при одном воспоминании о том вечере, когда она одна стояла под такой же метелью на балконе дома культуры, в то время, как все веселились в ярком новогоднем зале, и тёплое пальто на ее плечах, оставленное Евгением.

— Ну, вы нас тоже не особо жаловали, — заметил Борис Карлович, шумно отхлебнув горячего чая.

Ольга хотела было что-то ответить, но ей помешал Рустам, неожиданно появившийся в ординаторской.

— Доброе утро, — хмуро кивнул он коллегам и прошел к своему столу, на ходу погладив по голове Руслана. Ольга мысленно сжалась. И когда Рустам шагнул к ней, Ольга едва удержалась, чтобы не шарахнуться в сторону, так, на всякий случай. Слишком уж напряженное у Агаларова было лицо и слишком потемневшими были его глаза. Ольга не так долго знала его, но уже успела понять: когда у Рустама такое лицо, его лучше не трогать. Вот только он, кажется, собирался потрогать её.

— Подпишите, пожалуйста. Заодно и главврачу передадите, — негромко сказал Рустам, подав Ольге лист с несколькими фразами.

— Заявление на увольнение? — удивилась Ольга.

— Что это вы надумали, Рустам Давитович? — нахмурился Швальц.

— Я надумал переехать на свою родину, — спокойно объяснил Рустам. — Там в больнице как раз нужен хирург. Поэтому отработаю положенный срок здесь и уеду.

— А как же… — начал было Борис Карлович и умолк на полуслове, заметив, как моментально напрягся Рустам.

Ольга машинально пробежалась глазами по строчкам, написанным неровным почерком. Стандартный текст… Но за этим текстом скрывалось настоящее горе и боль. Ольга понимала, как тяжело далось Рустаму это решение. Когда-то она поступила так же. Оставила всё и уехала в новую жизнь. Новой жизнью для неё стала Германия. Новые люди, новые друзья. Вот только с новой семьей не сложилось. Но Ольга всегда верила: всё, что ни происходит, всё к лучшему. И жизнь в который раз это доказала. Поэтому отговаривать Агаларова она не стала. Да и, если уж на то пошло, не она должна это делать.

Встав, Ольга направилась к дверям, чтобы отнести Евгению заявление Рустама, но не успела выйти. Дверь распахнулась, и в ординаторскую буквально ввалился Максим.

— Пить. — Коротко потребовал он. Осушив залпом три чашки воды, Максим рухнул на диван, кажется, даже не заметив сидящего на нём мальчика. Руслан испуганно отодвинулся и бросил быстрый взгляд на Швальца.

— Сиди. сиди. Максим Кириллович не кусается, — успокоил его Борис Карлович. — Гавкнуть может, но не кусается.

— Спасибо за лестный отзыв, Борис Карлович, — угрюмо отозвался Красовский. — А это что за народное творчество? — он кивнул головой на лист бумаги в руках Ольги.

— Заявление, — последовал лаконичный ответ. Максим оживился.

— Чье? — спросил он. — И по какому поводу?

— Моё, — со вздохом отозвался Рустам, уже предчувствуя если не скандал, то как минимум головомойку.

— Ииии? — Максим выжидающе уставился на него.

— Уходит от нас Рустам Давитович, — Швальц опередил Рустама. — Бросает нас.

— Бросает, значит… — задумчиво протянул Максим, глядя на Рустама. — Совсем бросает или временно?

— Совсем, — Рустам отвел взгляд, сделав вид, что его заинтересовало что-то за окном.

— Совсем… — повторил за ним Максим. — А ты помнишь, как ты впервые сюда пришёл? А я помню. Я всё помню, Рустам. Не получится у тебя «совсем». Уж прости…

Рустам не ответил, молча разглядывая выросший за окном на железном подоконнике снежный холм. Сейчас он пушистый и белый, а пройдет пара дней, и он станет твёрдым и сорвется вниз, разлетевшись на сотни осколков и снежных хлопьев. Так и душа Рустама разбилась. Возможно, Максим прав. Возможно, «совсем» действительно не получится, потому что слишком много «осколков» останется здесь. Но и остаться Рустам не мог.

— И ведь вы все понимаете, что я прав… — Красовский вздохнул. — И кажется, я уже заговорил фразами из фильма. Эх. ребята…

Он рывком поднялся. Ольга посторонилась, пропуская его к двери, но Максим внезапно остановился рядом с ней.

— Ольга Павловна… На минуточку. — Сказал он, не глядя на Ольгу. Она слегка нахмурилась, но кивнула и открыла дверь, чтобы выйти в коридор, но тут же ей пришлось пропустить в ординаторскую Кейлагуль.

— Вы не видели моего сына?! — в голосе женщины прозвучала неподдельная тревога.

— Видели. — Максим кивнул на диван, где тихонько сидел Руслан, уже расправившийся с половиной шоколадки. — Прошу вас, — он строго взглянул на татарку, — и вас, — быстрый взгляд на коллег, — позаботиться о том, чтобы в ординаторской детей не было. Я ничего не имею против детей, но здесь им не место.

С этими словами он вышел. Помедлив пару секунд, Ольга последовала за ним. Швальц подождал, пока за ней закроется дверь, и глубокомысленно заметил:

— Мы, конечно, Максима Кирилловича послушаемся. Но ровно до тех пор, пока в этой ординаторской не появится его собственный сын. А до этого момента осталось всего ничего. Дети растут очень быстро.

Он подмигнул Руслану и улыбнулся Кейлагуль. Губы Агаларова тронула тень улыбки. Кажется, он здесь лишний. Эти трое явно не нуждались больше ни в ком.

Рустам вышел из ординаторской и тихо прикрыл за собой дверь. После двух ночных дежурств он имел право сейчас уйти домой. Но домой не хотелось. Потому он и взял два подряд ночных. Рустам готов был быть где угодно, только не дома. Хотя… Его дом теперь не здесь. Да и был ли он здесь хотя бы на минуту? А там, в Геническе, у него был мамин дом, который окончательно принадлежал ему, о чем вчера сообщил нотариус. Значит, теперь Рустама здесь ничего не держит. Ничего, кроме…