- Я приехала ради сына. Я искала его и мне хотелось лишь увидеть его и попросить прощения.

- Искали? – Насмешливо подняла бровь Валентина Степановна. – Надо же, как трогательно. Что ж сразу не начали искать, а только сейчас?

- Вам не понять наш народ и наши законы. – Тихо ответила Агаларова. – Я лишилась всего, приехав сюда. Я нарушила запрет мужа. Но я нашла сына, и ради этого готова была пожертвовать всем. Годами я мучилась, терзая себя мыслями: где мой сын, что с ним, жив ли он, все ли у него хорошо... Вы же мать, разве вы не понимаете меня?

- Да, я мать. – Гневно ответила Валентина Степановна. – И моя дочь пострадала из-за вашего сына. И только у нас все наладилось, как появляетесь вы. Зачем вы бередите прошлое?! Неужели нельзя было обойтись без этого? Существует телефон, интернет, в конце концов!

- Мне нужно было его увидеть. Увидеть его глаза, услышать его голос. Я боялась, что потеряла его навсегда. – Тихо сказала Нуригуль. – Разве у вас никогда не было такого ощущения? Вы никогда не теряли дочь, но разве всегда у вас все было гладко? Разве у вас не было ощущения, что ваша дочь отдаляется от вас, что у нее своя жизнь, в которую вам хода нет?

Валентина Степановна вздрогнула. Она вспомнила прошедший год. Его события до сих пор не оставили их и даже сейчас Валентина Степановна не чувствовала, что Рита снова ей доверяет. Через многое им пришлось пройти... И все чаще женщина задавалась вопросом – не потеряла ли она дочь. Рита вроде бы и была с ней, и в то же время между ними не было прежней близости.

- Но вы в гораздо лучшем положении, чем я. – Продолжала Агаларова. – Ваша дочь рядом и вы можете видеть ее каждый день, говорить с ней. А у меня даже этого нет.

- Но сейчас – то вы здесь. – Осторожно заметила Валентина Степановна, все еще погруженная в свои мысли.

- Сейчас. – Горько усмехнулась женщина. – А завтра мне нужно возвращаться назад. Меня выпишут, и у меня больше не будет причин здесь оставаться. Я увидела Рустама, я увидела его семью и я знаю, что мой сын счастлив. И что он простил меня.

- И вы не собираетесь здесь оставаться? – Ошеломленно спросила Валентина Степановна. Она уже несколько дней придумывала убедительные аргументы, доводы, даже угрозы, чтобы только оградить их семью от новых потрясений. А они могли быть, конечно, могли и были бы! Пройдет эйфория первой встречи и наступят будни. И все может оказаться совсем иначе. Но сейчас вся заготовленная речь вылетела из головы, разбившись об эти простые слова.

- Я здесь лишняя. – Ответила Нуригуль, опустив голову и внимательно изучая свои руки. Казалось, ее очень заинтересовали собственные пальцы. – Я поняла это, как только увидела Риту и Рустама. Они счастливы, а значит, счастлива и я. Только надеюсь, что и Рита сможет меня когда-нибудь простить.

- Простить... – Эхом отозвалась Валентина Степановна. – Не удивлюсь, если уже простила. Она никогда не умела долго обижаться или злиться.

- Я рада за них. Мне большего не нужно. Я поговорю с Рустамом и я уверена, он поймет.

- Рада... – “Да что же это со мной?!” – рассердилась сама на себя Валентина Степановна. Но она привыкла быть главной, убеждать, приказывать, а сейчас ее лишили такой возможности. И теперь женщина лихорадочно искала слова. – Значит, вы не собираетесь здесь задерживаться? – Повторила она и снова мысленно отругала себя. Ведь Агаларова ясно сказала, что не собирается.

- Не собираюсь. И не собираюсь вмешиваться в вашу жизнь. – Нуригуль Булгаровна уже давно поняла, зачем к ней пришла мать Риты. И не могла ее не понять. Валентина Степановна берегла свою семью. Рустам рассказал матери все, и Нуригуль была благодарна Главатских за то, что та приняла ее сына, даже после всего произошедшего. И она не собиралась становиться у них на пути.

- Что же... – растерянно произнесла Валентина Степановна. – Мне, наверное, пора. – Она поднялась со стула. Уже на пороге женщина оглянулась.

- Спасибо. – Выдавила она из себя.

Агаларова кивнула, провожая посетительницу взглядом. Две матери, которые переживают за своих детей... Нуригуль Булгаровна чувствовала, что этот разговор мог быть другим, у них ведь было что сказать друг другу и чем поделиться. И возможно, попросить совета. Но все пошло не так. Что же, значит, так тому и быть. Агаларова вздохнула и вновь взялась за книгу. Хотя зря – строчки снова мелькали перед глазами, не задерживаясь в голове. А мысли были об одном: “Как сказать Рустаму?”. Мать понимала: сыну будет тяжело ее отпустить. Но нужно. Главное, что они нашли друг друга. Он поймет, убеждала себя женщина, обязательно поймет. Но она и сама себе не верила...

*

Рустам неверяще смотрел на коллег.

- Неужели мы сделали это? – Наконец спросил он. Пять часов в операционной пролетели, как пять минут.

- Сделали. – Устало ответила Лещук. Она сняла шапочку и точным броском закинула ее в коробку. Туда же последовал скомканный халат. Потом разберется, что куда. А сейчас ей хотелось только крепкого кофе и хотя бы полчаса тишины и покоя. Но это уже дома...

- Маргарита Сергеевна, вы герой! – Саксонов пожал руку смущенной Рите. – Если бы не вы, все могло бы быть намного хуже...

- Я просто всегда обращаю внимание на мелочи. И та капля крови показалась мне лишней, как бы глупо это ни звучало. – Рита устало улыбнулась. – Тем более, кровь была темной.

- Вы спасли пациента. – Анастасия Андреевна покачала головой. – Как мы могли не обратить на это внимания?

- Мы были слишком сосредоточены на аневризме. – Саксонов поджал губы. – Это наша непростительная ошибка. Нам есть чему поучиться у наших коллег. – Он слегка наклонил голову в сторону Рустама и Риты.

- Вы больше не называете нас “провинциалами”? – Не удержался Ярослав.

- Ярик! – Рустам шикнул на него, но Саксонов замахал руками:

- Что вы! Беру свои слова назад!

- Состояние пациента удовлетворительное. – Лещук села за стол. – Дыхание восстановлено, давление, пульс – в пределах нормы. В космос рановато, конечно, но все же...

- Я все еще не могу поверить. – Рустам оглядел коллег. – Это едва ли не первая подобная операция в нашей больнице.

- И похвастаться некому, ибо она делалась без разрешения главврача. – Хмыкнул Ярослав.

- Ничего, все образуется. Главное, мы спасли пациента. – Отмахнулась Лещук.

- О нас будут ходить легенды. – Засмеялась Рита.

- Будущие поколения будут нами восхищаться. – Подхватил Рустам.

- Насчет будущих не знаю, но практиканты точно оценили. – Саксонов нахмурился. – Кто их туда вообще пустил?!

- Но ведь все думали, что у нас рядовая операция. – Пожал плечами Ярик. – Вот и прислали студентов.

- Пойду позвоню Оксане, скажу, что все хорошо. – Рита встала и, улыбнувшись Рустаму, вышла.

- Кто скажет Красовскому? – Лещук вернула всех на землю.

- Зачем? – Удивленно взглянул на нее Ярослав. Но Саксонов хмуро заметил:

- Ирина Васильевна права, ему нужно сообщить. Все равно он рано или поздно узнает. И этим займусь я. Мне и так нужно было с ним поговорить.

- Хорошо... – Озадаченно пробормотал Рустам. – Но я бы не спешил.

- Все в порядке. Я пойду прямо сейчас. – Дмитрий Эдуардович взял что-то из своей сумки и торопливо вышел.

- К чему такая спешка? – Ярик проводил его удивленным взглядом.

- Не трогай его, ему и так непросто. – Рустам вздохнул. Он понимал, что им еще предстоит многое узнать про нейрохирурга. И сейчас тому нужно было расставить все по своим местам, прежде всего для себя самого. – Кому кофе?

Коллеги оживились. Каждому хотелось поделиться впечатлениями и мыслями, и за чашкой кофе это было бы лучше всего. Тем более, что все они заслужили небольшой перерыв. И вскоре ординаторская наполнилась ароматом горячего напитка.

*

Красовский хмуро смотрел на посетителя. В кабинете повисло напряженное молчание. Казалось, брось нож – и он вонзится в сгустившийся от агрессии воздух. Наконец Кирилл Евгеньевич произнес: