*

Сакумо был на месте. Под подоконником хижины обнаружилась записка, в которой Юрико сообщала, что будет здесь завтра вечером, такого-то числа, то есть выходило, что это уже сегодня.

До вечера оставалось всего ничего, но он уже весь извелся. Он почему-то очень волновался о том, что скажет ей при встрече и чувствовал, что ужасно соскучился, хотя видел-то ее всего пару раз… Сакумо никогда не считал себя трусом и слабаком, но сегодня его уверенность немного подкосилась. Она появилась неожиданно, когда тот только-только убедил себя в том, что волноваться не будет. Его застали врасплох. Откуда же ему было знать про любимую тактику Учих?

— Ну, привет, красавчик! — Юрико смело шагнула вперед.

Не успел он ничего ответить, как она нагло подтянулась на мысочках и поцеловала его в губы. Дальнейшее он помнил смутно. Он помнил, как с наслаждением впился в ее губы в ответ, как исходящий от нее аромат цветущей в этих краях белой лилии дурманил разум и сводил с ума… Он так и не понял, почему его не оттолкнули, почему не дали пощечину, а вместо этого потянули за собой на траву. Он помнил только то, что это было лучшее, что пока случалось с ним в жизни…

«Черт, — подумала Юрико, — отец меня убьет!»

*

Саске, увидев растрепанную дочь, тут же смекнул, что к чему. От его зоркого глаза не укрылось ни помятое платье, ни кокетливо торчащая в волосах соломинка-травинка. Нахмурившись, он только и спросил:

— Кто?

*

Сакумо ждал ее на том самом месте, где они виделись в последний раз. Она тогда так быстро умчалась прочь, пока он толком не успел прийти в себя, кинув напоследок встретиться здесь завтра в это же время. Он резко обернулся. Позади него стояла вовсе не та, кого он так ждал, а среднего роста мужчина, одетый в дорогое старомодное кимоно. На поясе у него живописно красовался подходящий к случаю меч. Не успел Хатаке и рта раскрыть, чтобы поинтересоваться, чего, собственно, этому «артефакту» надо, как тот начал первым, и тон его не предвещал ничего хорошего:

— Как смел ты тронуть мою дочь?! — на Сакумо уставился непроницаемый взгляд убийцы, и тот понял, что пощады ему не будет ни при каких обстоятельствах.

В отличие от старшего Учихи молодому человеку, по сути, и предъявить-то было нечего. Ни выдающихся способностей, ни шарингана, как отца, у него не было. Саске для разминки обнажил катану и сделал несколько выпадов, от которых юноша, хоть и с трудом, но смог отбиться. Учиха усмехнулся и плюнул в него огненный шар. Вот здесь Сакумо мысленно возблагодарил отца, который в свое время обратил его внимание на преимущества его родной стихии воды и научил таким техникам, как «водяной дракон» и «водяной щит».

— Да, неплохо, — отметил Саске, глядя, как тот отбил его технику, — но тебя не спасет. — Его глаза полыхнули демоническим огнем, показывая узор мангеке шаринганов (а чего мелочиться-то, на покусившегося на дочь можно и мангеке сразу, подумаешь, противник и так тебе не ровня).

В голове Сакумо метались мысли: «Учиха? Тот самый? Или остался еще кто-то? Она его дочь, получается…» Не успел он ничего толком надумать, тем более что обстановка не располагала для размышлений, как откуда-то из-за спины противника появилась огромная светящаяся рука, или нечто на нее похожее, и с размаха треснула его наотмашь.

У Сакумо потемнело в глазах, дышать было трудно. Он бы сейчас не удивился, узнав, что у него переломаны все кости. Однако он не чувствовал боли, он вообще ничего не чувствовал и не мог пошевелиться. На ум пришло вычитанное когда-то в маминой медицинской книге о том, что подобное бывает при парализации, если тебе перебили позвоночник. А еще он понимал, что его могли вот так запросто и сразу убить, но раз не сделали этого, значит… Значит ли это, что противник решил его помучить как следует перед смертью? Он же не собирается его отпускать.

Все что Сакумо мог — это бессильно, но дерзко смотреть на оппонента, который стоял над ним и глядел с откровенной брезгливостью и желанием изничтожить «жалкого червя». Красные глаза с черным узором вместо зрачков только добавляли эффекта и усиливали драматизм ситуации.

— Отец! Не смей его трогать! Слышишь?! — запыхавшаяся Юрико отчаянно вцепилась тому в руку.

Саске стряхнул дочь, как надоедливую муху, и зловеще процедил:

— А ну не лезь! — и занес над парнем катану.

Хатаке непроизвольно зажмурился. «Какой бесславный конец, да еще перед любимой», — подумал он.

Внезапно над головой раздался оглушительный лязг.

— Не трогай моего сына! — Какаши изрек это, казалось бы, спокойно, но в этом чувствовалась такая убийственная ярость, что Саске это даже по достоинству оценил.

— Какая встреча, — с неким особо пикантным злорадством и иронией произнес Учиха. — Это наш старый добрый сенсей Какаши!

Они так и стояли, скрестив клинки и кровожадно сверкая тремя шаринганами на двоих.

— Сын, говоришь? — Саске едко усмехнулся. — Вижу, весь в тебя пошел, такой же извращенец. — Какаши скрипнул зубами. — Что ж ты сынка техникам как следует не обучил, а то гляжу он у тебя полная бездарность!

— Куда уж нам до вас гениев! — съязвил Хатаке в ответ. — Хоть я и был твоим учителем, я с тобой церемониться не собираюсь, — предупредил он.

— Куда тебе, старик! — задорно подначивал Учиха. — Смотри, развалишься!

— Ничего, старый конь борозды не испортит, — ответил Какаши как можно более сдержанно, прекрасно понимая, что его вот так грубо и безыскусно пытаются вывести из себя.

Саске Учиха хоть и являлся весьма серьезным противником, но за плечами Хатаке-старшего был несравнимо более обширный боевой опыт. Копирующий ниндзя владел множеством весьма разнообразных техник, в то время как Саске предпочитал количеству качество. Но при всем своем нахальстве и самоуверенности тот знал, что бывшего, хоть и постаревшего учителя, нельзя недооценивать.

Напряжение росло. Любое, самое малейшее, самое наинезаметнейшее движение, и оба мужчины сорвутся и пустят друг в друга свои самые убойные техники.

— А ну, прекратили оба! — округу сотряс звучный женский голос. Саске на мгновение показалось, что это орет бабка Тсунаде. Он обернулся. Позади него стояла Сакура. Она пылала гневом и аурой из чакры, готовая одним ударом не то что свернуть гору, а сносить целые горные цепи, пускать ко дну острова и уничтожать архипелаги. Сейчас она поразительно напоминала свою наставницу, если бы не эти розовые волосы…

Саске невольно окинул бывшую сокомандницу оценивающим взглядом. В зрелости она стала даже более привлекательной. Из тощей плоскогрудой девчонки та превратилась в весьма приятно округлившуюся женщину. Какаши ревниво перехватил наглый взгляд бывшего ученика, обстановка накалилась еще больше.

Саске вспомнил, как на войне эта бестия, освободив силу печати, ломанула на Джуби, и подумал, что она, пожалуй, поопаснее бывшего сенсея будет.

— Учиха! Не смей трогать моего сына! — кричала Сакура, выходя на предельную громкость.

Сын в это время с ужасом и восторгом наблюдал, как мать наводит шороху на неприятеля. Он точно видел, что ее эффектное появление произвело впечатление на этого красноглазого, который все-таки оказался тем самым… «Погодите-ка, ведь мама в молодости была в него влюблена». Сакумо почувствовал, как ум начинает потихоньку заходить за разум. В голову полезли совсем неподходящие к ситуации мысли. Ему вдруг подумалось, что если бы мама вышла замуж за него, а не за отца, то этот красноглазый был бы его отцом… А его возлюбленной, ее вообще бы не было… Все-таки судьба — весьма странная штука.

Саске, разумеется, слышал от Наруто, что Харуно выскочила замуж за их сенсея, но всерьез это тогда как-то не воспринял. Теперь же видя, что у них настоящая семья, сын… Учиха подумал и немного поостыл. То что парень был сыном Сакуры, меняло дело. Саске вовсе не боялся ее гнева (а в гневе она была ой как страшна), просто он и сам был отцом и, хоть и мог преспокойно зарубить кого угодно, но не сына Сакуры, только не ее. Саске не хотел до сих пор признаваться даже сам себе, но он был к ней не настолько равнодушен, как ему бы хотелось. Сейчас это уже не имело никакого значения, но все же.