— Сейчас мы с тобой славно поиграем, — сообщил он.

В следующий момент в его руке как по волшебству появился пакет, черный и плотный. Кушина не успела опомниться, как тот оказался у нее на голове и был плотно затянут веревкой у основания, на ее шее. Взятая врасплох, она начала сопротивляться, пытаясь сорвать проклятый пакет с головы, но была крепко схвачена за руки и пристегнута наручниками к спинке кровати. Хабанеро к подобному была не готова, она брыкалась, колотя клиента ногами. Но чем сильнее она дергалась, тем меньше оставалось у нее воздуха в пакете.

Довольный Данзо придерживал ее за ноги, потом навалился, прижимаясь к ней всем телом, и, устроившись поудобнее, стал затягивать веревку на ее шее туже. У Кушины началась паника, все то, о чем предупреждал Джирайя, тут же полностью вылетело из головы, остался слепой животный страх. Данзо тяжело дышал, его бросало в пот и сладкую дрожь. Наконец, у него появилась эрекция, достаточная, чтобы присунуть этой буйной девке, что он и сделал, с наслаждением ощущая, как погружается в жаркую влажную щелку. Данзо драл ее, наслаждаясь ее отчаянием и агонией, он чувствовал себя всемогущим, испытывал небывалый восторг от власти над ней. Давно его так не ублажала ни одна девка!

Кушину сотрясали судороги; там, в темном пакете, еле уловимые и даже приятные видения, посещавшие ее накануне с Джирайей, превратились в сущие кошмары; слышались зовущие на помощь голоса тонущих во время бури родителей, из волн тянулись руки-водоросли, утягивающие их вниз вместе с ней в плотное безвоздушное пространство. Темные воды смыкались над головой, последним светом, виденным ею, был далекий отблеск молнии в небе. Далее Кушина ничего не помнила.

***

Полная тишина, царившая на морском дне, потихоньку рассеивалась. Узумаки очень медленно выплывала из небытия. До нее доносились голоса двух женщин. Один принадлежал, кажется, госпоже Бивако, а другой Кушина никак не могла узнать, хоть он и казался ей очень знакомым. Этот голос сказал, непонятно к кому обращаясь: «Что же вы девчонку совсем уморили?»

В ушах зашумело, и дальше Хабанеро не смогла ничего разобрать. На лице у нее была кислородная маска, рядом суетилась недавняя посетительница, та самая знакомая Джирайи, которая не так давно развлекалась с ней и с Минато.

— Данзо в этот раз переусердствовал, — словно где-то вдалеке сказала Бивако.

— И на старуху бывает проруха, — согласилась собеседница. — А девчонке страдать из-за этого импотента.

«Импотент, так и знала…» — пронеслось в голове у Кушины, после чего она не то снова провалилась в сон, не то вновь потеряла сознание.

***

Минато узнал о планах директора слишком поздно. К Кушине его не пустили. Пока Бивако-сан и знакомая Джирайи приводили ее в чувство в лазарете, Джирайя вышел к младшему помощнику и как можно деликатнее разъяснил ситуацию. Он чувствовал себя очень виноватым. Минато, узнавшему, что его возлюбленную только что едва не задушил какой-то мерзкий хрыч, стало плохо. Джирайя отпаивал его успокоительным у себя в кабинете, трогательно и потешно обмахивая платочком. Он, откровенно говоря, сам переволновался не меньше.

Когда Минато удалось, наконец, прорваться к возлюбленной, он застал ее бледной, ослабшей и какой-то бесцветно-безжизненной. Даже тогда, после жестоких побоев, она не сдалась и горела жаждой праведной мести, в ней бурлили ярость, злоба и желание бороться за свою жизнь. Сейчас ее трудно было узнать, у парня даже испуганно мелькнула мысль: «Неужели, ее сломали?» Эта мысль усилилась, стоило ему подойти ближе и взглянуть ей в глаза: в них не было ни укора, ни привычной язвительности, ни осуждения. И это по-настоящему пугало.

— У нее все еще шок, — пояснила Бивако. — Девчонка только что одной ногой на том свете побывала, так что не торопи ее. Побудь рядом, подержи за руку, так она быстрей в себя придет.

Бивако занялась своими делами, а Минато придвинул стул и устроился рядом. Он взял свою Хабанеро за руку, гладил… А та смотрела в ответ так безразлично, как будто сквозь него. Создавалось впечатление, словно бы Узумаки Кушина временно отсутствовала в своем собственном теле.

Как только она пришла немного в себя, и стала ему хрипло отвечать, потирая выступившие на шее следы от удавки, Минато не утерпел и обнял ее покрепче. Кушина не выдержала и разрыдалась у него на груди.

— Я больше не вынесу этого кошмара! — всхлипывала она.

— Этого больше не повторится, обещаю, — заверил Минато, утешая ее. В этот момент его постигло некое озарение. Хаотично метавшиеся в голове мысли вдруг улеглись, складывая вместе два и два. «Правильный ответ», над которым он так долго и безуспешно думал, оказался до невозможного прост. Вот только чтобы дойти до него, надо было сперва пережить все это.

И Намикадзе Минато, хоть был очень зол, все же, немного остудив голову и хорошенько подготовившись, отправился воевать с Хирузеном.

***

*События этой части объясняют, почему Минато присутствовал лично при посещении Данзо Жемчужины.

========== Часть 20 ==========

Во взоре Намикадзе Минато горело пламя праведной ненависти и негодования, в нем были и жажда убийства и непреодолимая решимость добиться своего, в нем не было ни малейшего уважения к старшим.

— Что это значит?! — смело влетел он в кабинет завборделем. — Срок контракта уже истек, а ты ее все не отпускаешь!

— Ты об этой невоспитанной девице? — уточнил тот, перебирая бумаги, и добавил: — Вижу, общение с ней и на тебе дурно сказывается. — Он снова погрузился в работу, явно не собираясь отвлекаться из-за какой-то там девчонки.

— Я о Кушине Узумаки и ты прекрасно это знаешь.

— Допустим, — кивнул Хирузен, не отрывая взгляда от очередной документации. — И что дальше?

— Так ты отпустишь ее?

— Это вряд ли. Она еще не отработала положенную сумму.

— Врешь! — вскипел вдруг всегда спокойный, вежливый и рассудительный Минато. — Джирайя вчера проверял ее счета. Она уже покрыла все с лихвой.

— Что, включая бытовые расходы и стоимость сломанной ею мебели? — спросил Сарутоби, словно издеваясь.

— Более чем. Так что, она свободна?

— Раз так, — Хирузен наконец оторвался от своих архиважных дел и обратил к нему свои взоры, — то я, пожалуй, ее не отпущу, раз она такая полезная сотрудница, — он хитро прищурился и принялся раскуривать любимую трубку.

— Ты же обещал! — опешил Минато, понимая, что, возможно, только что усугубил и без того непростое положение любимой.

— Извини.

— Ну знаешь! — Намикадзе угрожающе сжал кулаки, надвигаясь на директора.

— И что же ты сделаешь? Убьешь меня? — предложил тот свой вариант, ему было смешно.

— Нет, уйду вместе с ней и ты нас больше не увидишь.

— Ладно, — равнодушно пожал плечами Сарутоби, — иди. Где и на какие средства вы будете жить, это не мое дело. Но вот ответь мне на один вопрос. Почему же ты не сделал этого раньше, а водил ее к другим мужикам, дожидаясь, пока она отработает?

Минато вздрогнул: этот вопрос застал его врасплох.

— Ты так сильно хотел стать моим преемником? А может, тебя просто устраивало развлекаться с ней здесь?

Минато не знал, что ответить.

— Вся эта любовь-морковь — не более, чем глупая выдумка, — спокойно продолжил Хирузен. — Сегодня тебе нравится одна, завтра другая. Бросать привычный уклад жизни и перспективы ради сомнительной неотесанной девки глупо. Ты же умный мальчик и прекрасно это понимаешь.

— …

— Из своей возлюбленной ты выдрессировал отличную профессионалку. У тебя определенно талант в подобных делах. Когда ты займешь мое место управляющего, сможешь пустить свои способности в карьерный рост. А таких Узумаки Кушин у тебя еще сотни будут, так что не зацикливайся.

«Она одна такая», — хотел было возразить Минато, но язык не повернулся.

— Вот что, — подытожил Хирузен, — давай так: даю тебе три дня, чтобы «разобраться в чувствах». Придешь ко мне на свежую голову, тогда все обсудим.

В другое время Минато бы послушался, позволил бы себя убедить в том, что и как для него будет лучше, но не в этот раз.