В задней стене церкви с негромким скрипом отворилась дверь, и Дэниел обеими руками вцепился в спинку скамьи, на которой сидела Молли. Ну, конечно! Это явился за ним тот проклятый дьяволенок! Даже храм Божий не смог его защитить, и он, Дэниел, сейчас будет проклят или убит прямо во время молитвы.

На неожиданный скрип двери все головы повернулись одновременно, и помещение церкви тут же наполнилось всевозможными шорохами и шепотом, однако преподобный Уолш не стал прерывать свою проповедь, в которой описывал вечные муки в аду, а лишь молитвенно соединил большие пальцы рук да обвел свою паству гневным взором, слегка возвысив голос и требуя внимания.

Дэниел тоже оглянулся и увидел, как в церковь проскользнул не мальчишка Хейворт, а Гэбриел. Низко наклонив голову и хмурясь под возмущенными взглядами прихожан, Гэбриел отыскал свободное местечко и сел. По церкви пронесся коллективный вздох разочарования: ничего интересного так и не произошло; запоздалое появление помощника фермера и прерванная проповедь отнюдь не оправдали ожиданий присутствующих. Всем в деревне было известно, что Гэбриел живет с младшей сестрой и немощной матерью, нежно и преданно о них заботится, а потому часто опаздывает в церковь. Он никогда не жаловался на свою долю, а свой долг по отношению к слабосильным родственникам исполнял с такой любовью и терпением, что Дэниел никак не мог понять, как это один и тот же человек ухитряется быть таким нежным сыном и братом и, одновременно, самой настоящей грубой скотиной и мерзавцем.

Он лишь на минутку закрыл глаза и тут же поплыл. Пришлось встряхнуться, вздохнуть поглубже и вернуться к проповеди преподобного Уолша. Тот по-прежнему вещал о геенне огненной, от возбуждения брызгая слюной. И вдруг Дэниел обнаружил, что смотрит прямо в улыбающееся лицо Молли.

Он моргнул, но видение не исчезло. Глаза у Молли были очень светлые, цвета бледно-зеленых яблок, а губы изогнуты в такой коварной улыбке, которую не следовало бы позволять себе в церкви. Дэниел прищурился словно от яркого света, и Молли наклонилась к нему. От нее почему-то пахло дымом и утюгом, что совершенно не сочеталось с ее нарядной светлой юбкой.

– Что это вашего Гэбриела так задержало, что он даже в церковь опоздал? – шепотом спросила Молли, и Дэниел с трудом подавил желание заставить ее замолчать.

Некоторое время он сидел, приоткрыв рот и ожидая, что нужные слова найдутся сами собой. При виде хорошенького личика Молли это было ничуть не легче, чем при виде того дьяволенка.

– Может, подрался? – предположил он. Драки и впрямь частенько служили причиной опозданий Габриэла, хоть и случались обычно после посещения им местной пивной.

Молли придвинулась еще чуть ближе к нему, сидя вполоборота и положив руку на спинку своей скамьи.

– А может, у любовницы был? – с улыбкой сказала она, и от этих слов лицо Дэниела мгновенно залил яркий румянец. Он окончательно умолк и молчал до тех пор, пока Молли сама от него не отвернулась.

Теперь он смотрел только на священника, но лицо Молли по-прежнему маячило перед ним. И если б Господь заглянул сейчас в его душу, проникнув своим взором сквозь все эти шпили, балки, чепцы, шляпы, шапки и замысловатые женские прически, Он не нашел бы того, чему в эти минуты там следовало быть. Ибо в эти минуты Дэниел был способен думать только о том, каковы на вкус алые губки Молли.

После церковной службы люди обычно еще долго стояли на площади перед церковью, собираясь маленькими группками. Юноши дарили девушкам букеты полевых цветов, девушки краснели и скромно опускали глаза. Воскресенье вообще было самым интересным днем недели.

Дэниел следом за отцом подошел к группе мужчин, среди которых были мистер Мэтьюз и несколько рыбаков, в том числе и Натаниэль, муж Бетт; они мирно беседовали, стоя под дубом, на ветвях которого уже начинали распускаться светло-зеленые листочки. Кивнув отцу Дэниела в знак приветствия, все почтительно умолкли, ожидая, что он скажет.

– Хорошая была проповедь, – похвалил он. – Я много интересного узнал.

Остальные негромко выразили свое с ним согласие.

– Вот только твой помощник чуть нашего пастора с мысли не сбил, – с укором заметил мистер Мэтьюз.

Дэниел прислушался: даже в шелесте листвы ему чудилось нечто подозрительное. Он лишь усилием воли заставил себя не озираться, вспоминая слухи о том, что этот мальчишка Хейворт способен призывать к себе на помощь демонов, которые умеют мгновенно менять свое обличье. Возможно, прямо сейчас эти демоны уже крадутся меж могильных плит, подбираясь к нему, Дэниелу, пока он тут стоит. Он постарался прогнать эти мысли и сосредоточиться на разговоре.

– Ну, в церкви-то я ему приказывать не могу. – В голосе отца почувствовался некий упрек, и Дэниел догадался, что отец недоволен замечанием мистера Мэтьюза. Тот вообще редко выказывал ему должное почтение – в отличие от почти всех остальных жителей деревни.

Натаниэль, все это время смотревший куда-то мимо Дэниела, нахмурился и сказал:

– Вы только гляньте, как вон те двое друг к другу жмутся! – И он кивком указал в сторону Сэма Финча и человека по фамилии Тернер. – Как-то все это подозрительно.

Остальные тоже посмотрели на Финча и Тернера, а Дэниел сказал:

– Да они, по-моему, просто деньги друг другу передают.

– Ты бы, сынок, не смотрел слишком внимательно и не говорил слишком громко, – посоветовал ему отец. – Стоит только повернуться, и обязательно на что-нибудь такое наткнешься, что другой человек скрыть хочет. Всегда лучше с невинным видом отвернуться и сделать вид, будто ничего не заметил.

– Ну да, наш магистрат[2] в точности так и делает: ничего не замечает, хотя особой невинностью вроде и не отличается, – заметил Натаниэль.

– Вот и слава богу, – сказал мистер Мэтьюз, заслоняя глаза от солнца. – Хотя острый глаз может порой и выгоду принести. Я вот, например, не скажу, кто мне рыбу поставляет, только плачу я за нее вдвое меньше, чем другие, а все потому, что обещание дал, что никому не скажу, с чьей женой мой поставщик в постели балуется. Помимо своей собственной, конечно.

Отец нахмурился. Ясное дело, думал Дэниел, мистер Мэтьюз со своими рассуждениями снова попал впросак. Брак родителей Дэниела длился очень недолго, но был счастливым, так что его отец всегда крайне неодобрительно относился к подобным изменам и предательствам.

– Ты бы свой острый глаз для чего-нибудь получше использовал, – проворчал отец. – Скажем, помог бы мне ягненка найти. Пропал у меня один, и я что-то никак не пойму, куда он подевался.

– Думаешь, украли? – спросил Натаниэль.

Дэниел глубоко вздохнул, чтобы успокоить бешено забившееся сердце, и опустил голову, скрывая виноватое выражение, наверняка появившееся у него на лице.

– Ягненок, скорее всего, просто сквозь изгородь пробрался и в поле удрал, – сказал он.

– Да нет, похоже, его кто-то украл, – возразил отец. – Никто из вас ничего такого не слышал?

Дэниел замер; он был уверен, что вот-вот кто-нибудь вспомнит, что видел, как мальчишка из семейки Хейвортов нес ягненка на спине. Но никто так ничего и не сказал. А он вдруг отчетливо ощутил за спиной какое-то движение, чье-то дыхание коснулось его шеи, и он так шарахнулся, что чуть не сбил с ног Натаниэля. Проклятый демон! Значит, он все-таки его настиг! Дэниел торопливо оглянулся, но там никого не оказалось.

Он был так сильно встревожен, что едва обратил внимание на то, как нахмурился отец и как гнусно усмехнулся мистер Мэтьюз. Впрочем, и этого хватило, чтобы он снова почувствовал себя униженным. Еще бы, всем было прекрасно известно, какую роль он играет на ферме. Его и мужчиной-то никто из-за этого не считает. Но сегодня Дэниелом владел куда больший страх, чем страх стать всеобщим посмешищем. И он, сделав вид, что ему необходимо поговорить с Гэбриелом, попрощался и ушел. Пусть сегодня отец один бродит по кладбищу и стоит у фамильного надгробья. Дэниел уже почти добрался до ворот, настороженно поглядывая по сторонам и по-прежнему опасаясь столкнуться с неким порождением зла, когда прямо перед собой на тропе увидел пару тщательно вычищенных коричневых башмачков и чуть не налетел на их хозяйку.