– «А где сам Орлов? Он куда-то поступил? »– решилась спросить я Ольгу, придавая своему голосу безразличные интонации. – «Витька учится на военного летчика. В Саратовском училище. Он всегда мечтал быть летчиком, ты же знаешь? У него все получилось! Представляешь?» – с гордостью сказала Ольга, словно речь шла о ней самой. Я промолчала, не выдавая дальнейшего интереса. Все в классе, знали, что Орлов мечтает стать военным летчиком. Значит, добился, все – таки.
Витин дом был совсем недалеко от Ольгиного барака. Мы вошли во двор, постучались в дом. Дверь открыла совсем худенькая пожилая женщина, удивительно похожая на Витю Орлова. Те же тонкие черты лица, изысканный изгиб бровей, красивые губы… « Уж никак, ни тетя Аня. Хочется назвать ее по имени и отчеству!»– пронеслось в моей голове. Но я промолчала. Витина мать поблагодарила Ольгу за овощи и пригласила нас к чаю. – «Тетя Аня, это Алена Раскольникова. Помните? Она училась с нами! » – представила меня Ольга. Витина мать, с большим интересом, взглянула на меня. Я даже смутилась от ее пристального взгляда.
– «Чем занимаешься, Алена?»– спросила меня тетя Аня. – «Я поступаю в медицинский. Сдала уже два экзамена! »– похвасталась я. Мы попили чай и вышли во двор. Мне надо было торопиться к бабушке. На улице уже смеркалось. Тетя Аня провожала нас до ворот. Вдруг, она взяла меня за руку и тихо попросила: « Алена! Напиши, пожалуйста, Вите моему письмо. Он очень обрадуется. Вот тебе, его адрес! » – с этими словами тетя Аня сунула мне в руку конверт. Я удивилась ее словам, но конверт взяла. – «Алена! Прошу тебя, обязательно напиши! Не бросай моего Витю! Он очень хороший!» – тетя Аня держала меня за рукав. – «Конечно, конечно, тетя Аня!»– ответила я, высвобождая рукав и снова изумляясь ее словам.
Мы с Ольгой, молча вышли за ворота. – «Что это с ней? С чего бы Орлову, ждать мое письмо?»– спросила я у Ольги, когда мы отошли от Витиного дома. – «Она сильно болеет. Может, приняла тебя за кого-то другого?»– предположила Ольга, тоже, немало удивленная поведением Витиной матери. – «Знаешь, Ален, мне надо тебе кое-что рассказать…»– Ольга загадочно, посмотрела на меня. Но, тут я взглянула на часы и ойкнула: « Уже, восемь часов! Бегу! Дед будет ругаться, что хожу одна по вечерам. Поступлю, приеду на две недели. Поговорим вволю. Оль, пока!» Я помчалась на заимку.
Вымуштрованная строгим материнским воспитанием, я всегда должна быть дома до девяти часов вечера. Это непреложное правило, в буквальном смысле, вбитое в меня родными, я свято соблюдала. – «Пока тебе нет восемнадцати лет, то мы с дедом несем за тебя ответственность! Дед по субботам встречает каждую электричку из Иркутска, ждет тебя, волнуется. Станешь взрослой, поступай по своему! А пока, будь добра, слушайся нас! Если с тобой что-нибудь произойдет, мое сердце уже не выдержит!» – говорила бабушка. Ее сердце было мне очень дорого.
С общей биологией я справилась на «отлично». 19,8 балла были, уже моими. Осталось осилить физику. Этот предмет, я хорошо знала из школьной программы. Ни раз участвовала в олимпиадах, заочно решала задачи по программе Новосибирской физико-математической школы, из журнала «Квант». Необходимо, только подтянуть теорию. Перед экзаменом, я снова с утра уединилась, в холле общежития. Мои соседки по комнате, еще, сладко спали. Они пришли с очередной вечеринки, под утро. Учитывая, что наша строгая вахтер Галина Федоровна в одиннадцать вечера, закрывает двери общежития на ключ, могу предположить, что они залезли через окно в туалете, на первом этаже.
Одноклассница Зина давно присоединилась к ним, забыв, зачем она приехала в Иркутск. Девочки легли в кровати, но еще целый час, шептались про свои похождения. Я проснулась от их сдавленных смешков, перевернулась на другой бок и подумала: « Совсем с ума сошли с этими ухажерами! Не дай, Бог, чтобы со мной такое произошло. Не дай, Бог…». Утром я наспех выпила чай и вышла в холл заниматься.
В холле было тихо. Углубившись в физику, я вдруг услышала за спиной низкий мужской голос: «Девушка, вы не знаете, в какой комнате живет Алена Раскольникова?» Я вздрогнула и медленно повернулась к говорившему. Тут что-то произошло. Меня ослепило, словно свечением яркой молнии. Передо мной стоял невероятно красивый юноша. Военный китель синего цвета, с эмблемой летного училища. Белоснежная рубашка с галстуком, стрелочки на брюках прямые и заостренные. Высокого роста, с широким разворотом плеч, на которых сияли погоны, с золотыми буквами «К». Знакомый взгляд карих глаз в обрамлении густых черных ресниц. Витя Орлов!
Сердце мое дрогнуло и покатилось к его ногам. В растерянности, я стояла перед ним, не в силах собраться и произнести хоть, слово. Моя привычная резвость в речах, изменила мне. – «Раскольникова! Вот это да! Ты стала такая красивая! Я, едва, узнал тебя!»– Витин голос вдруг охрип. В глазах появился огонек восхищения. Учебник физики выпал из моих ослабевших рук, коричневая тетрадь с конспектами закрылась, шариковая авторучка покатилась под стол…
Мы до вечера ходили по городу, сидели на парапете набережной Ангары и разговаривали, разговаривали. Дул пронзительный холодный ветер, иногда, моросил дождик. Но мы не чувствовали никакого озноба, хотя, я была одета в легкое трикотажное платье. Когда в очередной раз пошел дождь, Витя снял китель и набросил на мои мокрые плечи. Потом обнял меня и прижал к себе.
Я дрожала, непонятно от чего: то ли от Витиной близости, то ли от пронизывающего влажного ветра. У нас было немного времени. В семь вечера, Витя должен был лететь самолетом, до Саратова. Мы проговорили с ним восемь часов, а мне показалось, что прошло всего десять минут. Было ощущение нереальности происходящего. Восемь часов чистого счастья. Словно, мы переместились совсем в другое временное пространство, неподвластное земному времени. Наверное, я в эти часы, изменилась и внешне, потому что, Витя смотрел на меня совершенно, по-другому, чем это было, в наши школьные годы.
В его лучистых карих глазах, читалось восхищение и еще, что-то такое, отчего, у меня сладко ныло под сердцем. И голос у него звучал необычно. В нем не было тех насмешливых ноток, которых я всегда опасалась. Витя говорил тихо, ласково, волшебно. Магия его голоса кружила мне голову, завораживала, отрывала от земли. Я украдкой, любовалась его лицом, губами, глазами. Не могла наглядеться на него. Он взял меня за руку и мы шли, не разжимая рук. Даже, когда ехали в троллейбусе в аэропорт, наши пальцы были тесно сплетены.
Мой пульс был так учащен, что мне казалось, что биение моего сердца слышно всем пассажирам троллейбуса. Потом, стояли у окна, в здании аэровокзала. Объявили посадку рейса «Иркутск – Саратов». Наши руки разомкнулись. Витя пошел к выходу на посадку. Но, мое сердце, оно выскочило из груди и помчалось, покатилось, вслед, за уходящим бравым курсантом, который, все время, оглядывался и махал мне рукой. Когда Витя, вместе с другими пассажирами, подошел к трапу, он, еще раз, оглянулся. Увидел, что я стою у самой металлической решетки, ограждающей взлетную полосу. Подбежал, обхватил мою руку, вцепившуюся в решетку. – «Раскольникова! Ты пиши мне, ладно? Пиши мне, Раскольникова!»– крикнул он и снова побежал к трапу.
Вымокшая до нитки, я смотрела, как его силуэт исчез в люке лайнера. Слезы потоком лились из моих глаз, смешиваясь с каплями дождя… Не помню, сколько времени я неподвижно сидела возле решетки, отделяющей поток провожающих от взлетной полосы. Приехав из аэропорта, я почувствовала, что не могу унять дрожь в теле. Зина налила мне горячего чая, но кружка тряслась в моей руке. Ночью, мне снилось, что письма, которые мне написал Витя, плавают в луже. Я наклоняюсь, пытаясь их поднять. Но они уплывают из моих рук, вдаль. Я бегу, вдоль лужи с письмами, но не могу догнать их. Я закричала от бессилия и проснулась. Рядом с кроватью стояла озабоченная Зина. Оказалось, что я кричала во сне. Зина потрогала мой лоб. – « Аленка, у тебя высокая температура! Смотри, тридцать восемь и восемь! Что будем делать? Может, скорую вызовем?» – спросила Зина.
