Издав нечленораздельный крик, Чимин бросился на не ожидавшего такого триумфального выхода мужчину, ни на что особо не надеясь, практически вслепую вонзая недо-меч куда-то меж лопаток. Отвлекающий манёвр сработал на ура: один соперник повержен колотым ранением, второго Юнги, воспользовавшись моментом, пригвоздил лезвием к земле, и только третий оказался самым умным, решив умереть сразу же, ещё до появления Чимина.
— Чимин! Что ты, блять…
Да неужели? У модели Мин Юнги есть надстройка на мат? Неплохое очеловечивание, но Чимин уже наградил его званием кривого косого робота.
— Тебя бы убили! — воскликнул он, впрочем, быстро тушуясь и, словно оправдываясь, добавляя: — А меня — сразу после тебя, так что нарушить инструкции было решением, подразумевающим мою выгоду во всех случаях!
— Инструкции нужны не для того, чтобы их нарушать, — отозвался Юнги, и Чимин почувствовал нестерпимое желание проткнуть его-таки шпагой. — Но всё равно спасибо за то, что спас мою задницу. Кстати, по возвращению в ложу нас ждёт долгий разговор о твоих видениях, в котором мне, наверное, придётся искренне извиниться за оказанное недоверие. А теперь к тебе, — за секунду заледеневший взгляд направился к трижды поменявшему цвет кожи от волнения и страха пленному. — Кто вас прислал?
— Господин, пожалуйста, не убивайте меня, я…
— Ещё раз. Кто. Вас. Прислал?
Чимин почувствовал, как по телу пробежалась целая орда мурашек: для 19-летнего парня в Юнги было слишком много льда. За менее чем сутки альфа демонстрировал самые разные эмоции, но ещё никогда не был таким… таким бесчувственным, таким айсбергом. Таким не собой.
— Я не могу вам сказать! — надрывался истекающий кровью мужчина.
— Что же, — Юнги кровожадно улыбнулся, заставляя омегу ощутимо вздрогнуть. — Тогда мы просто бросим тебя умирать, и когда ты захочешь сознаться, будет слишком поздно. Пойдём, Чимин, тут нам делать нечего.
До боли выпучив глаза, омега отчаянно всмотрелся в лицо альфы, пытаясь найти там хоть что-то человеческое. Нашёл. По искрам в глазах можно было легко понять, что он блефовал, и никуда они не уйдут, пока не узнают правду, но на пленного, одурманенного своим страхом, эта уловка подействовала, как наживка на рыбу.
— Это была госпожа Хираи, это была она! Пожалуйста, господин, отпустите мен…
Последнему слову так и не суждено было прозвучать до конца: одним отточенным движением Юнги вырвал свой меч из руки пострадавшего мужчины, но прежде, чем тот успел порадоваться своему освобождению, а Чимин — облегчённо выдохнуть, как меч с новой силой вонзился уже в грудную клетку нападавшего.
Чимин издал задушенный крик. Юнги только что убил человека, фактически не представлявшего никакой угрозы, а он сам недавно сделал то же самое, конечно, во благо спасения их обоих, но всё же.
Адреналин схлынул, и картинка как будто приобрела намного больше звуков и красок: предсмертный хрип их пленника, ледяной взгляд Юнги и кровь. Кровь была повсюду, начиная от окропившейся ею травы, и заканчивая их ханбоками, пострадавшими от развернувшейся потасовки. Чимин перевёл затуманенный взгляд на альфу, который поочерёдно проверял пульс у мужчин, и без того не подающих особых признаков жизни.
В приступе животного страха схватившись за лицо, омега вновь истошно закричал: руки были перепачканы, и тоже кровью, а на щеках теперь также присутствовал красноватый след. Чувствуя, как его неудержимо трясло на месте, поддаваясь внезапному головокружению и накатившей тошноте, Чимин почувствовал, как земля начала уходить из-под ног, и с радостью отдался этому порыву, как будто надеясь, что сиюминутный обморок поможет вытравить воспоминания об этой ужасной ночи из головы.
***
Увы и ах, это был не толчок в настоящее: в чувство его привёл всё тот же Юнги, всё на той же дороге и всё в том же году. Сознание потихоньку прояснилось, но стоило только кинуть взгляд на искорёженный труп, лежащий аккурат рядышком с ним, как унявшаяся было тошнота подкатила к горлу с новой силой. Юнги сдавленно выругался, а Чимин, будь его положение менее плачевным, непременно съязвил бы что-то в духе: «А я всё расскажу дядечке Джиёну!»
Однако развить эту шутку не было ни времени, ни сил; Юнги, осторожно закинув на свои плечи ослабшие конечности, услужливо помог ему дойти до ближайших кустов — по иронии, тех самых, в которых произошло столько ключевых поворотов их локального сражения. Конечно, из чистой вредности у омеги была мысль окончательно испортить ханбок альфы, но при одной мысли о кровавых разводах тело само склонилось вниз, и все беспокойства и треволнения этого дня вылились наружу в самом что ни на есть неприятном и прямом смысле этого слова.
Его тошнило, наверное, минуты две, и в первые секунды он почувствовал чужие руки на своей голове. Выворачивающиеся внутренности мешали ехидничать: надо же, Юнги держал его парик, пока он безостановочно трясся, издавая не самые благозвучные хрипы. Романтика путешествий во времени, ёб вашу мать. А он-то, ещё когда все думали на Джэхёна, представлял, как тот вальсирует в освещённой зале с корейскими аристократами, делится секретами с придворными, умело орудует мечом, но делает это не с элементом отчаяния для того, чтобы потом опустошать желудок в компании бесячего Мин Юнги.
Наконец-то, ему стало легче. Ну, или в желудке просто закончились непереваренные остатки пищи. Так или иначе, Юнги, почувствовав слабость в до этого очищавшемся организме, тут же оттащил его куда-то вглубь небольшого леса, поросшего вдоль дороги, после чего всучил откуда-то раздобытую флягу с водой. Удивительно, но с её помощью Чимин успел не только освежиться, но и кое-как умыть посеревшее от недомогания лицо.
— Птенчик? — Юнги потрепал его по окончательно уничтоженному парику, после чего Чимин, не выдержав, просто содрал его с головы к чертям собачьим. — Всё хорошо?
— Плюс минус. С другой стороны, мне уже не хочется выблевать свои внутренности на землю, а это, наверное, положительный знак.
— Определённо, — альфа, какое-то время помолчав, на удивление не стал первым, кто разрушил тишину внезапным вопросом.
— Зачем ты его убил? — и, хотя Чимин пытался быть собранным, его зубы тут же начали характерно постукивать, а руки — трястись. — Он же сказал тебе имя, кстати, кто это вообще и зачем ей наши головы?
— Чимин, — Юнги неожиданно выпрямился и повернул его к себе, устанавливая зрительный контакт. — Хираи Момо — одна из самых чокнутых дамочек, что я когда-либо видел, плюсом увлекающаяся каким-то идиотским оккультным мастерством и искренне считающая, что такие как мы — демоны, достойные уничтожения. А по поводу убийства… Никогда, запомни, никогда не оставляй врага недобитым, ибо когда он оправится… Нет кары страшнее, чем озлобленный человек, жаждущий мести — это правило действует на все эпохи и времена. А теперь — едем обратно, времени должно хватить на то, чтобы каждый перекинулся в ложу своего времени. Ну и, разумеется, я очень надеюсь услышать твой пламенный рассказ про видения по дороге.
Юнги протянул омеге руку, и Чимин застенчиво принял её, поднимаясь с насиженного на мягкой траве места.
… И сразу как-то стало легче на душе: покрепче сжимая чужую тёплую руку, Чимину поверилось в то, что у него всё будет хорошо.
И ситуация, в принципе, не такая уж дерьмовая.
И Юнги, оказалось, не такой уж и мудак.
***
* — Если у вас возник вопрос, почему выстрел был только один, после чего нападающие использовали мечи: раньше не существовало столь функционального огнестрельного оружия, как в наше время. Фактически, это была просто грохоталка, перемотанная скотчем — делает хоть что-то, ну и на том спасибо, так что один выстрел, да ещё и в цель — уже успех.
* — Японские мечи тати — парадное оружие знатных самураев, культовая принадлежность, требующая особого ухода, хранения и подхода к использованию. В своё время считались символом боевого духа самурая, его чести и воинской безупречности. Качественные и высокохудожественные мечи были фамильными сокровищами, которые передавались из поколения в поколение.
