— Чудовищную боль, — закончил за него Сенсома.
— Как и у тебя, — судя по голосу, Сенджу скорчил кислую мину. — Таких людей стали называть «чистыми» из-за того, что они не являются «проклятыми» и, соответственно, не могут использовать силу проклятого клана. Спустя годы, конечно, правда об этом раскрылась, и слухи о Шарингане и проклятии развеялись. Раньше всех людей называли «чистыми», а теперь — только тех, кто действительно совсем не может принять додзюцу Учиха.
— А другие кеккей генкай?
— Не знаю. Хьюга никогда не расскажут о подобных экспериментах внутри их клана, а других великих додзюцу в реальности и нет. Что же до обычных улучшенных геномов, то в телах «чистых» они приживаются как и в любых других. Кстати клан Томура… — Хокаге осекся.
— Расскажите пожалуйста, — спокойно попросил последний из маленького и непримечательного клана.
— Твой клан, в последнем поколении, обладал огромным процентом «чистых» на общую численность. Можно даже сказать, что это — ваш кеккей генкай…
— И Мадара об этом не вспомнил…
Вновь молчание, и вновь мысли лезут в голову, грозя, если не взорвать ее изнутри, то уж с ума свести точно. У бывшего Бога шиноби была превосходная память, и он не мог забыть или не вспомнить нечто, столь важное для ученика и себя. Он мог лишь не захотеть вспомнить.
Чертов псих…
— Но мой клан… — вдруг спохватился Сенсома.
— Насколько мне известно — твоих родичей наняли, чтобы украсть Шаринганы у Учиха, — все же поделился информацией Хокаге. — Так как Томура были «чистыми» можно было не волноваться, что они используют глаза в своих целях. Добились ли они цели или нет, я не знаю, но тот факт, что они перешли дорогу Мадаре, очевиден.
— И как он мог не догадаться меня проверить?.. — застонал перерожденный. — Он же не идиот…
— Он не идиот, — согласился Хаширама. — И я думаю, что… Что Мадара в глубине души хотел, чтобы ты не был Изуной. Он хотел отпустить своего брата, но, в то же время, безумно боялся остаться один. Возможно он болен, и его больной мозг видел все по-иному, но… Мне кажется, что Мадара специально оставил для себя шанс на ошибку, чтобы окончательно распрощаться с Изуной. В любом случае — ты оказался его инструментом. Мне жаль.
Тон Бога Шиноби не оставлял сомнений — ему действительно очень жаль. Более того, судя по всему — Сенджу чувствовал вину перед мальчиком, что последнему оказалось крайне не понятно.
— Хаширама-сама, почему вы здесь? — наконец решил уточнить он. — Разве пост Хокаге не требует вашего времени?
— Аха… — невесело рассмеялся Первый. — Как ты думаешь, где мы?
— В больнице? — догадался Сенсома.
— Ага. И я тут лежу на такой же койке, что и ты…
— Но почему?! — изумился перерожденный.
— Понимаешь, Шаринган… Чакра глаз, которые Мадара решил тебе пересадить, воздействовала на твой мозг и тело. Разрушала их. Ты бы не выжил, если бы рядом не оказался я. Каким-то образом, моя естественная регенерация выше, чем у обычных людей. Короче говоря — чтобы ты выжил, мне пришлось стать донором крови для тебя.
Томура ошарашенно повернулся туда, где, судя по звуку, лежал Бог Шиноби.
— Вы хотите сказать, что…
— Я лежу тут с тобой уже вторые сутки, Сенсома-кун, — тепло улыбнулся Хаширама.
И вновь молчание поглотило небольшую палату, рассчитанную на одного пациента, а не на двух. Сенджу не врал мальчику — только кровь Хокаге могла спасти ребенка, и он добровольно вызвался поделиться ею. Младший брат был против, и даже Мито была против, но упрямый Хаширама не собирался отступать. И не отступил до самого конца.
— Спасибо, — тихо выдавил из себя Сенсома. — Но… почему?..
— Почему я пошел на это? — улыбнулся Хокаге и, дождавшись кивка, пояснил. — На самом деле — это моя вина. Я возложил на твои плечи тяжелейший груз. Когда Коноха только строилась, Мадара был сам не свой. Он кипел идеями и здоровым энтузиазмом, изредка скорбя о своей утрате и лишь немного погружаясь во тьму. Ненадолго — всего пара-тройка минут в день, но уже тогда я понял — он не уживется в деревне. И тогда пришел ты — мальчик-сирота из клана, когда-то вырезанного самим Мадарой. Когда вы начали общаться, я был удивлен, когда он взял тебя в ученики, я был ошарашен, а когда прошло больше времени, я успокоился. В компании с тобой Мадара расцветал, снова становясь тем самым мальчишкой, которого я встретил давным-давно. Он жил и дышал полной грудью, прилагая все усилия к тому, чтобы сделать тебя настоящим шиноби. Признаться… я даже завидовал тебе. Тогда я возложил ответственность за него на тебя. Посчитал, что ты справишься. Удержишь его от полного падения во тьму. И тем самым я подставил тебя… — Хокаге положил свою ладонь на плечо мальчика. — Прости меня, Сенсома-кун.
Откровенность и раскаяние — вот, что продемонстрировал Первый ученику своего бывшего друга. Сенджу никогда не был слабаком или идиотом (пусть некоторые считали по-другому), и он всегда отвечал за проступки, иногда даже не за свои. Хотя ситуацию, которая произошла с Сенсомой, он считал именно своим проступком.
— К тому же, — уже пободрее добавил Хокаге. — Ты — шиноби Деревни Скрытой в Листе! Как лидер деревни, я обязан тебя защищать!
— Шиноби без глаз?.. — горько усмехнулся Томура в ответ. — Не смешите, Хаширама-сама.
— Это поправимо, — в палату зашел Тобирама. — Раз ты уже достаточно окреп, чтобы вести такие длинные диалоги, тебя можно выписывать. Кровь Хаширамы сделает все остальное.
— А что дальше? Дадите мне способ сражаться без глаз?
— Я дам тебе глаза.
***
Тобирама не хотел оставлять мальчика в живых тогда. Он прекрасно понимал — будь ребенок хоть тысячу раз шиноби Конохи, он не стоит того, чтобы Хаширама делился с ним своей кровью. Шансы мизерные, да и страховка была не слабая, но клан Сенджу боялся пробуждения Мокутона у ребенка без семьи. Брать сироту под опеку? Увольте.
Кровь Хаширамы — ресурс гораздо более ценный, чем один маленький создатель двух запрещенных техник S-ранга.
Но старшему брату было плевать…
Он всегда имел особое отношение ко всему, связанному с Мадарой. Сначала Учихи, с которыми Сенджу долго пытались заключить мир, потом Коноха, бывшая некогда обычной детской мечтой будущих Богов Шиноби, а после и Сенсома Томура, ставший учеником Мадары и заменивший ему брата.
Учиха Сенсому любил всем сердцем и обучал его всему, чему мог. Хаширама нарадоваться за друга не мог, так что испытывал к Томуре уважение и признательность. Мито смотрела на мальчика с интересом, но если бы не личные просьбы старшего из братьев Сенджу — не видать было бы Томуре обучения у Узумаки. Тобирама же к ребенку присматривался, иногда прислушивался и ценил, как ресурс деревни и смышленого помощника, но не питал к нему каких-то особо теплых чувств (как и к любому другому человеку, кроме брата).
Но решение Хокаге, насчет лечения Сенсомы и восстановления ему зрения, не принять он не мог.
— Разбирать пленных на органы — не лучшая затея. Если их страны прознают, у нас могут быть проблемы на политической арене, — говорил тогда Тобирама.
— Мне плевать, — старший брат умел быть жестким, а порой даже и жестоким. — Если ты не выполнишь мою просьбу, я отдам Сенсоме свои собственные глаза!
— Зачем заходить так далеко ради сироты? — нахмурился альбинос, отлично понимая, что брат свою угрозу выполнит.
— Потому что я в ответе за Мадару! И за его поступки! Сумев помочь мальчику, я окончательно развею нашу с ним дружбу. Ради деревни и ее жителей, я не могу позволить себе малодушничать в этом деле, — Хаширама был мрачен. — Такова моя Воля Огня. Это — моя решимость.
И решимость Первого Хокаге еще не встречала противника, способного ее пошатнуть.
Из-за того, что Шаринган Учихи Джуна сильно навредил организму Сенсомы, нельзя было просто взять любые глаза и прилепить ему на лицо. За два дня исследований и тестов, Тобирама, Мито (по просьбе Хаширамы) и Акихико — главврач центрального госпиталя Конохи, нашли кандидата на роль донора глаз. Им оказался двадцатидвухлетний шиноби из Страны Неба, не имеющей своей собственной скрытой деревни, а потому тщательно подсматривающей за Листом. К сожалению, дознаватели не успели узнать от него многого, да и все закладки снять тоже, но как донор он был идеален.
