Здешняя же война была именно тем, что он так любил. За исключением непонятных «ниндзюцу, тайдзюцу и гендзюцу», о которых упоминал тогда отец. Сам отец тоже был воином, но вот сына к этому близко не подпускал, хотя было видно, что он чего-то ждет. Каждый месяц Сенсоме давалась специальная бумажка на пару минут, а потом забиралась обратно, и пока что отец не получил того результата, который желал.

И однажды прогремел взрыв…

— Сенсома! — мать ворвалась к нему в комнатку, пристроенную недавно отцом. — Под кровать! Быстро!

Мужчина в теле мальчика послушно выполнил просьбу матери. Абсолютно молча. Он понимал, что на них напали, и нужно спрятаться. Видел в кино, да и вообще — очевидно же. Правда, под кроватью прятаться не особо надежно.

— Что бы ни случилось, Сенсома, не вылезай оттуда! Ясно?! — взволнованная и перепуганная мама наклонилась, чтобы увидеть сына.

Тот был каменно спокоен, устроившись поудобнее под кроватью и заняв там удивительно мало места.

— Тебе тут хватит, — он похлопал ладошкой по полу. — Иди.

Женщина улыбнулась сквозь слезы. Все-таки ее сын — добрая душа и очень умный мальчик. Он обязательно выживет и станет счастливым человеком. Ради такого можно и умереть.

— Прощай, сынок, — прошептала мать и выбежала за дверь.

Оттуда раздались ее крики, рев отца, лязг железа и шуршание одежды. Кто-то кричал: «Стихия Огня!» или «Техника…».

Сидеть под кроватью, когда твоих родителей убивают… Учитель не считал «маму» и «папу» родными, а с родными в прошлом мире расстался не очень счастливо — мать похоронил за пару лет до своей смерти, а с отцом подрался и больше его не видел как раз после похорон. Но, как бы то ни было, эти люди его растили и относились как к сыну!

Бросившись к двери, мальчик застыл прямо перед ней. Ведь если откроет — может погибнуть. Да и зачем — клан Томура, похоже, уже погиб. Есть ли смысл? Там, за дверью, точно находятся воины. Он не знает их целей, но предполагает, что они — противники.

А с противниками бьются.

Бросившись обратно к кровати, мальчик залез на нее и подбежал по ней к балкону. Самого окна отец сделать не успел, так что крепкие доски преграждали путь к спасению, но это ему было и не нужно. На балконе Широ Томуро оставил молоток и охотничий нож, когда подправлял доски в комнате своего сына. Именно за этим мальчик и прибежал.

Теперь его не убьют сразу. Возможно — даже не подойдут. Конечно, он — малявка, но и он сможет удачно воткнуть нож в противника, если тот подставится!

Внутри тела что-то забурлило и закипело, а после оно наполнилось какой-то непонятной энергией, подобную которой учитель ощущал лишь в драках на улице. Что это? Неужели ему так не терпится сразиться? Но нет — эта энергия отличается от той, хотя и не сильно. И сегодня она прямо переполняет все его тело, грозя вырваться на свободу!

Быстрее обычного в два раза, мальчик бросился к двери. Его обострившийся слух уловил шаги за ней, так что, когда ручка повернулась, он был готов.

Мощный и невероятно высокий для малыша прыжок подбросил перерожденного к самому лицу удивленного этим воина. Тот был совсем молод — лет двадцать, но его одежда темных тонов была окрашена кровью, и учителю показалось, будто алым горят даже его глаза. Взмах! Отцовский нож быстро приближается к одному из, действительно красных, зрительных органов убийцы!

Но тут из темноты зала, в котором виднелись тела родителей, прилетел такой же странный нож, который был у его отца. Широ называл их «кунаями».

Метко брошенная железка выбила из руки мальчика оружие, а сам он со вскриком, отлетел к кровати, больно ударившись по приземлению.

— Очаг чакры разгорелся, — задумчиво произнес тот, на кого он напал. — Да как лихо — ни у кого не видел столько чакры в таком возрасте. Мой Шаринган видел его атаку, но вот обычный ниндзя бы умер.

Последнего предложения Сенсома не понял, так как сбился на переводе слова «Шаринган». Такого он не знал. Слышал лишь пару раз.

— Эй, Изуна! Я должен за тебя все делать? — в комнатушку ворвался второй воин, очень сильно похожий на первого.

Аристократические черты — парни были очень красивыми, молодые, гибкие и стройные. Они носили длинные черные волосы и плащи, под стать им. У вошедшего позже за спиной торчал огромный веер непонятного назначения, а первый (выглядевший чуть моложе) имел при себе меч.

— Не шуми, старший брат, — улыбнулся тот, кого назвали Изуной. — Я знал, что ты мне поможешь.

— Знал он, — буркнул второй, сложив руки на груди. — Что будем делать с мальчиком? Оставим, или…

Первый присел на корточки прямо перед малышом и заинтересованно спросил:

— Хочешь жить, Томура?

Учитель спокойно кивнул, понимая, что от него тут уже ничего особо не зависит. Умирать не впервой.

— Ты знаешь, что у тебя пробудилась чакра?

— Н-нет, — неуверенно ответил Сенсома. — Это чувство в груди? Чакура?

— Правильно говорить «чакра», — усмехнулся Изуна, вставая. — Учиха не будут убивать способных детей. Отдадим его в приют, неподалеку от клана, а там посмотрим — разовьется Очаг — возьмем на обучение. Нет — пусть сидит дальше в приюте.

— Он тебя чуть не убил, — бросил старший из убийц, смотря на мальчика неприязненно.

— Вот и-мен-но! — младший улыбнулся и щелкнул своего серьезного товарища по лбу. — Такой талант растрачивать будет глупо. В нем сейчас силы, как в четырехлетнем Узумаки, или твоем друге — Сенджу.

— Он мне не друг, — нахмурился тот еще больше. — Впрочем, ладно. Забираем.

Учитель определенно не хотел быть игрушкой в руках этих воинов, и его взгляд то и дело падал на тела родителей. Не жалко, но ведь это плохо? Что их убили, и что ему не жалко? Или нормально? Но и сопротивляться решениям людей, убивших его родню в этом мире… Глупо.

— Эй, пацан, шевелись! — раздраженно бросил старший.

— Успокойся, — ответил ему брат. — Он все равно не выдержит наш темп, так что.

Мягко шагнув, он мгновенно оказался за спиной учителя, только успевшего моргнуть! Еще мгновение, и сознание затухает, а тело чувствует несильный, но умелый толчок по шее.

***

Очнулся он уже в приюте. В кровати, в общей спальне.

Случившееся было слишком уж неожиданным и спонтанным, так что Сенсоме было нужно время, чтобы подумать. За всю ночь, он не сомкнул глаз.

Следующим утром воспитательница — дородная женщина «за сорок», познакомила его с его новой семьей. От нее мальчик узнал, что его принесли на руках двое молодых глав могучего клана, живущего не так далеко. Они наказали следить за ним, но без фанатизма, и докладывать, когда будет происходить нечто необычное.

В новой обстановке Сенсоме понравилось больше. Пусть вечно шумные, гомонящие детишки и могли выбесить даже Будду, но в их компании бывший учитель почувствовал себя неодиноким. Смерть родных не пришлась ему близко к сердцу, но скорбь о хороших людях все еще грызла его нутро. Дети помогали развеяться.

За первый год в приюте, Сенсома умудрился прославиться для каждого из сирот. Дело в том, что о его чакре узнали. И это событие было поважнее многих праздников! Правда… в другую сторону.

— Сын шиноби! — шипели старшие ребята, пиная мальчика, пока воспитательница не видит. — Монстр!

— Тебе лучше умереть здесь! Все равно сдохнешь на войне!

— Тебе лучше было бы умереть с родителями!

Убить его у них, правда, совсем не получалось. Пусть ему и было всего три года, но он уже мог на равных биться с семилетними «лбами». Конечно же, только благодаря чакре. Пару раз ребятня смогла его серьезно побить, но шиноби восстанавливаются гора-а-аздо быстрее обычных людей.

Сенсома и сам чувствовал себя мутантом, среди этих сирот. Монстром. Взрослым в теле ребенка и с чакрой, по словам Изуны, превышающей обычное количество оной в таком возрасте почти в шесть раз!

Учихи заходили в приют дважды в год — проверить Сенсому и других ребят. Но результатов не было — Очаг перестал разгораться, и теперь рос как у обычного «одаренного». По прикидкам клановых ученых — его уровень чакры к четырнадцати годам будет ниже среднего. Его телесная энергия растет, это бесспорно, но лишь как у обычного ребенка, даже чуть хуже. С духовной же энергией все совсем туго. Она не росла совсем.