Проведя хронометраж, экспертиза установила, что Валентин Арзамасов умер как раз в то время, когда Дмитрий Климов находился в его доме. С этим он и не спорил, так как тело было еще теплым, когда он нашел его. Никаких подозрительных личностей никто не заметил, зато сосед Валентина, в это время копавшийся в саду, прекрасно видел разъяренного Дмитрия и слышал его угрожающие вопли, так как дверь в дом осталась открытой.

В общем, все улики сходились на Дмитрии, а самое главное – у него был мотив. Почти сразу ему было предъявлено обвинение в убийстве. Обвинитель расстарался не на шутку, собрав о нем сведения чуть ли не с пеленок. Тут и два задержания в юности по поводу драк, и его служба в Чечне была поставлена ему в вину. «У людей, прошедших через мясорубку жестокой войны, – высокопарно разглагольствовал прокурор, – размываются понятия о Добре и Зле, возникает ощущение вседозволенности…». Кроме того, орудие убийства – армейский нож – наводило на мысли, что убийство было совершено военным или бывшим военным. На свою беду, Дмитрий коллекционировал холодное оружие, что было незаконным, и в его коллекции имелись похожие ножи. Но ЭТОТ нож ему не принадлежал. Показания его друзей, наперечет знавших все его экспонаты, суд не учел, предположив, что, возможно, это новое приобретение, о котором им ничего неизвестно.

– А что насчет отпечатков на ноже? – спросил Макс.

Дмитрий усмехнулся:

– К сожалению, их не было. Прокурор посчитал, что я их стер, благо времени на это у меня было достаточно.

Тут я вступила в разговор, поинтересовавшись, удалось ли выяснить происхождение орудия убийства. Дмитрий считал, что ничего особо не выясняли, так как были уверены, что нож принадлежал ему, хотя и спрашивали о том, где и у кого он приобретал экспонаты для своей коллекции. Поскольку все покупки были незаконными, он не назвал продавцов.

– А нам назовешь? – прервал его Макс.

– Зачем?!

– Чтобы выяснить, откуда взялся тот нож. Возможно, у тебя с убийцей был один и тот же продавец.

Дмитрий на некоторое время задумался, и я поинтересовалась, почему он назвал свою коллекцию незаконной. Оказывается, для того, чтобы иметь коллекцию холодного оружия, нужно получить лицензию. По закону коллекционировать можно только оружие, не запрещенное к обороту в нашей стране и снятое с вооружения государственных военизированных организаций. А его интересовало современное оружие, и не только отечественное. К тому же, на каждый экземпляр должны быть документы, подтверждающие законность приобретения. Само собой, об этом не могло быть и речи, так как все свои сокровища он покупал из-под полы. В общем, милиция до его продавцов не добралась, но кое-что об армейских ножах раскопала. Нож, которым убили Арзамазова, известен под именем «Каратель». Частенько оружию присваивают устрашающие имена. Этот нож считался боевым оружием и к обороту был запрещен. Дмитрий подозревал, что это подделка под «Карателя», но экземпляр, несомненно, интересный и, если бы нож попался ему на глаза раньше, он бы не поскупился, чтобы приобрести его. Коллекцию конфисковали, и орудие убийства посчитали ее частью.

– Да его длина около 30 сантиметров! – возмущенно воскликнул Дмитрий. – Я тогда был без пиджака, где бы я мог спрятать его!

Однако следствие посчитало, что нож Климов хранил в своей машине. Сосед Валентина, главный свидетель, сказал, что заметил Дмитрия, когда тот уже ворвался в сад. Ножа в его руках он не видел, но это не значит, что его не было, так как в тот момент ему что-то попало в глаза, и он их протирал.

В общем, сыщики порасспрашивали нескольких коллекционеров, среди которых были и знакомые Дмитрия, но никто ни в чем не признался, и продавца ножа с говорящим названием так и не нашли. Это был существенный пробел в обвинении, зато все остальное идеально сходилось, так что его приговорили к восьми годам строгого режима, хотя свою вину он так и не признал, как ни уговаривал его адвокат.

– Мой адвокат Олег Антипенко, также и мой друг, – пояснил Дмитрий, – но даже он не верил в мою невиновность, зная мой вспыльчивый нрав. А ведь мы с ним дружим с детства! Уговаривал покаяться в надежде на снисхождение. Но мне было не в чем каяться. Даже мой отец мне не верил! – При этих словах на его лице появилось горестное и усталое выражение. – Говорил: «Будь мужиком, признайся!».

В общем, адвокат, несмотря на возражения Дмитрия, представил дело так, что его клиент искренне считает, будто не убивал, так как находился в состоянии аффекта, и у него случилась кратковременная потеря памяти. Вызванные им эксперты подтвердили такую возможность, поэтому наказание было не слишком суровым.

– А выяснили, кто отправил смс-ку? – поинтересовалась я.

– Номер мобильника, с которого было отправлено сообщение, определили, но это ничего не дало. Телефон был краденым.

После вынесения приговора Ольга подала на развод. Ее мать не блефовала, у нее действительно был знакомый адвокат по бракоразводным делам, очень ловкий тип, так что его бывшая жена стала состоятельной женщиной. Дмитрий не собирался признавать несправедливое обвинение, его адвокат обращался к частным сыщикам, но тем не удалось раскопать ничего существенного, так что все апелляции отклонили.

– В какое агентство он обращался? – перебил его Макс.

– В два агентства – «Фемида» и «Питер».

– Никогда о них не слышал, – пробормотал Макс, – впрочем, я в этом бизнесе только шесть лет.

– Последний раз мы обращались в «Фемиду» три года назад, – уточнил наш клиент. Клиент. По загоревшимся у Макса глазам я поняла, что мы возьмемся за это дело.

Дальнейшие события Дмитрий изложил очень кратко. Пребывание в колонии давалось ему непросто, и благодаря взрывному характеру он не раз попадал в карцер. Потом опытные зэки его просветили, как надо себя вести, чтобы рассчитывать на условно-досрочное освобождение. Он понемногу научился управлять собой и, когда отсидел половину срока, было подано прошение об условно-досрочном освобождении. В отличие от своего адвоката он считал свои шансы неплохими. Олег настаивал на том, чтобы на заседании комиссии Дмитрий признал вину, иначе всё впустую, и тот не знал, что делать.

Накануне заседания комиссии он непрерывно размышлял, как ему поступить – сделать, как велит его совесть или послушаться адвоката. Но ведь, если он признается в убийстве, то ему уже никогда не удастся смыть с себя это пятно. А он собирался найти настоящего убийцу и рассчитаться с ним сполна. Ведь из-за того, что он угодил в тюрьму, от сердечного приступа умерла его мать, а через два года и отец последовал за ней. В задумчивом состоянии он вошел в тюремную столовую, когда раздался громкий писклявый голос:

– Чего такой мрачный – вспоминаешь, как твоя баба тебе рога наставила?

Дмитрий оторопел. Эту вызывающую фразу произнес самый презираемый тип на зоне – вафлёр по кличке Пинок. Он не считался за человека, с ним было "западло" разговаривать, сесть за один стол есть или оказать ему хотя бы малейшую помощь. Это пожизненно преследуемая каста. Дмитрий же благодаря мощным кулакам и буйному нраву пользовался авторитетом в колонии. Он молча надел ему на голову миску с супом, краешком сознания помня о завтрашнем заседании комиссии. Но Пинок не унимался:

– Весь из себя такой гордый и сильный, а главная мышца-то, видать, не работает! Небось, на ту фотку любуешься, где твою жену твой дружок …?

Вокруг наступила мертвая тишина. У Дмитрия перед глазами всё поплыло. Еще неизвестно, какое решение примет комиссия, но, если он спустит такое оскорбление, да еще от Пинка, ему конец. Он молча взял за шкирку щуплого вафлёра и вытащил из столовой, где от всей души его отдубасил. Пинок был без сознания, когда подоспели охранники. Обычно они либо сразу пресекают драку, либо смотрят на всё сквозь пальцы, а тут подоспели в тот момент, когда Пинок своё уже получил, а Дмитрий стоял рядом с ним, утирая пот.

Дмитрий загремел в карцер на месяц. Ему не раз доводилась там бывать, но впервые на столь долгий срок. И главное – условно-досрочное освобождение сорвалось, теперь ему предстояло отбывать срок в полном объеме, то есть впереди ожидали еще четыре года отсидки. Это его просто убивало. Он перестал делать зарядку и почти ничего не ел. В карцере было холодно и сыро, так что он заболел пневмонией, и его положили в больницу. Через две недели выписали, хотя до конца не долечили. Он был обозлен на весь мир. Если ему казалось, что кто-то разговаривает с ним не тем тоном или не так на него смотрит, он сразу пускал в ход кулаки, за что регулярно попадал в карцер. Адвокат и старый друг Олег Антипенко злился на него за несдержанность и говорил, что если он будет продолжать в том же духе, то восемью годами не ограничится. По настоянию Дмитрия Олег опять обратился в детективное агентство, чтобы попытаться найти основания для очередной апелляции. Для этого пришлось продать одну из двух авторемонтных мастерских. Но эти затраты оказались напрасными.