Проплыв с пару десятков ли по каналам и сделав несколько поворотов, Фенг нашел удобное и безопасное место в камышах возле какого-то большого сада. Сад был богатый, ухоженный, но небольшой обрыв, нависающий над плесом, создавал возле воды скрытый от посторонних глаз уголок.
Энлей, так звали пленного мальчика, оказался очень умным и смышленым не по годам. Его не пришлось долго уговаривать, что-то объяснять и тем более дурачить. Он сразу согласился сидеть в камышах, сколько нужно, пока Фенг выяснит, что происходит в городе. При этом он рассказал Фенгу удивительную историю.
Оказывается, мальчика похищали не впервой, и каждый раз Провидение чудесным образом сохраняло ему жизнь, возвращая в родительский дом. Их небольшая семья, два человека, жила в усадьбе важного чиновника, отец служил поваром и не только… Мастер Ксан, так звали отца, был личным телохранителем господина Гуожи и, конечно, мастером кун-фу, владеющим всевозможными тайными техниками и знаниями. Маленький сынок старался ни в чем не отставать от отца, особливо в области познаний, а ввиду сметливой и любознательной натуры быть в курсе дел дома Гуожи, тайной канцелярии императорского дворца заодно всех секретов империи. Так уж сложилось, чужие тайны дорого стоят; в этом плане маленький Энлей был невероятно богат. Особенно, что касалось разного рода краж… Энлей любил шастать по злачным местам большого города и подмечать такое, что взрослому даже не взбредет на ум. Самое главное – отец не запрещал ему этим заниматься, даже наоборот. Маленький шпион добывал ценные сведения, порой государственного уровня: о заговорах, крупных хищениях и прочем. Вести из притонов и разбойничьих трущоб напрямую достигали ушей главного министра империи, но для Энлея это была просто интересная и увлекательная игра. Хотя, как мы уже говорили, игра была довольно опасной: следопыт несколько раз попадал в неприятности, на которых только оттачивал свое мастерство. И это высоко ценил отец, мастер Ксан, обучая Энлея понемногу разного рода духовным премудростям.
Быстро договорившись вдвоем с пареньком распутать все заговоры и узнать все секреты, Фенг оставил его сторожить лодку (теперь у них была лодка!), а сам отправился на рынок, прихватив с собой петуха. На всякий случай, уж больно ловким оказался этот Энлей, что вызывало у Фенга определенные опасения.
На рынке, как и советовал ему во сне Петух, Фенг выбрал птицу повиднее, поноровистее. День был базарный, солнечный: люду на рынке – немыслимо; товара – не сосчитать. Но одна птица сразу бросилась Фенгу в глаз. Знатная птица. Правда, хозяин заломил за нее тройную цену. Не привыкший уступать, Фенг начал торговаться, но продавец наотрез отказался скидывать. Да и петух был просто красавец, пришлось-таки заплатить.
С трудом протиснувшись в первый ряд и поругавшись для приличия с несколькими торговцами, Фенг выставил купленную птицу напоказ. Петух взволновано кудахтал и косил по сторонам огромным зорким глазом. Это привлекло внимание Фенга: он вгляделся в черный птичий глаз – и молниеносно припал к земле. В следующий миг над головой просвистел уже знакомый посох, и Будда Просветления, отраженный в перепуганном птичьем глазу, унесся в соседний ряд, сокрушая гору глиняных мисок на тележке гончарного мастера. Следующий удар должен был раздробить Фенгу череп прямо на земле, но Фенг, не мешкая, нырнул под телегу гончара, успев при этом запустить горшком в наседавшего на него монаха. Монах увернулся, и горшок разбился о голову верзилы-кузнеца, торговавшего тут же своим железным товаром. Тот ухватил первое, что попалось под руку, и в считанные секунды начал конкретный замес – у Фенга глаза полезли на лоб. Оказалось, на рынке все отлично владеют кун-фу, особенно в такой погожий солнечный день. Фенг отдыхал под телегой, но любоваться мастерством фехтовальщиков долго не пришлось. Внезапно кто-то пнул Фенга в бок. Это был второй монах, тот самый, которому Фенг связал ноги, – его утащил водоворот. Но в руках последнего вертелся молот-метеор(38) – веревка с приличным куском коряги, – он мастерски крушил ею всё направо и налево, расчищая себе путь и продвигаясь к Фенгу.
В воздухе летали ласточки и другие мелкие птицы, а также куры, палки, пятки и ножи. Фенг вспомнил о петухах: стремный красавец, которого он продавал, с диким ором носился по головам, а «домашний провидец» напугано квохтал в корзине. Прикинув скорость и угол вращения карчи, Фенг успел в последний момент выхватить кошелку из-под ее траектории, и сам угодил под удар. Его унесло куда-то, навстречу солнцу, но оказалось, это просто медный таз, начищенный до блеска. На нем Фенг совершил удивительный полет в загородь со свиньями; те, в свою очередь, приняли этот сверкающий диск с высшим разумом как сигнал, призыв к перерождению и очередной катарсис. Воздух наполнился истошным визгом, свиньи бросились врассыпную, штук не меньше сорока, и вмиг смешались с пестрой массой более продвинутых форм жизни, составив с ней одно законченное целое – буйное, могучее, неуправляемое.
На этом фоне только один человек отличался абсолютным спокойствием – гармонией духа и тела: в меру упитанный, начисто выбритый мужчина в чистом праздничном халате и с огромным кухонным ножом. Это был мастер Ксан. Он неспешно бороздил разбушевавшийся океан сансары, легко уклоняясь от летающих предметов и чужих кулаков, выискивая то, за чем сюда пришел. За ним по пятам следовали два стражника, но им не удавалось так владеть ситуацией, как мастеру Ксану. Порванная одежда и синяки на лицах говорили о недостаточном утверждении их сердец в недеянии, что сразу отражалось на их внешнем образе и форме.
Выбравшись через брешь в частоколе, пробитую свиньями, Фенг лицом к лицу столкнулся с хромым монахом, тот был уже без карчи и быстро закатывал рукава. Оказалось, он совсем не страдал хромотой и, видимо, собирался дать ему хорошую взбучку. Фенг принял вызов с высокой северной позиции, начался бой.
По мере протекания поединка монах менял стили, используя Тринадцать врат, что явно указывало на Шаолиньскую «семейную» школу. Фенг находился в недоумении, желая прекратить бой, уступая позиции одну за другой, ведь ученики Шаолиньской школы никогда между собой не враждовали. Но монах даже не думал останавливаться. Он наседал, удары сыпались, как град, и Фенг, при всей своей ловкости, едва успевал уворачиваться от тычков. Он начал повторять приемы и стили в надежде, что монах заметит таолу, но подражание выглядело насмешкой и привело монаха в бешенство. Фенг принялся улыбаться при каждом уходе, всеми силами пытаясь показать противнику свое расположение, но его выпачканное в навозе лицо скорее напоминало издевающегося идиота – монах был вне себя от ярости. Наконец, глядя на рассвирепевшего противника, Фенг понял, что тот хочет его убить. От такой мысли парню стало не по себе, умирать не входило в его планы. Он испуганно замахал руками, отбиваясь, как попало и чем придется. Поглазеть на этот цирк тут же собралась толпа ротозеев: одни удивлялись странному стилю «пьяной обезьяны», другие падали и качались от хохота, что только злило монаха и доливало масла в огонь.
Понимая, что ничем хорошим эта драка для него не закончится, Фенг резко перешел на нижний южный стиль и захватил горсть песка. Со следующим поставленным блоком он раскрыл кулак, запорошив противнику глаза. Монах замешкался и враз полетел через ограду в свинарник; Фенг прыгнул следом. Один точный удар в область сонной артерии окончил это бесплатное представление.
Фенг поднялся, весь вымазанный в свином навозе; за частоколом стоял мастер Ксан и аплодировал редкими хлопками.
– У тебя отличное кун-фу, – сказал он, улыбаясь. – Заметь, ты свалил мастера из тайной секты «Дикий лебедь». Правда, не совсем благородным способом…
Он почесал большим пальцем ноздрю. – Но у тебя не было выбора. Вряд ли бы ты победил его в честном поединке. Ты еще совсем молод, и от тебя дурно пахнет.
Мастер Ксан брезгливо поморщил нос, указывая пальцем на Фенга, стоящего в дерьме. – Но, клянусь, мне нравится твое кун-фу! Сон в руку, ничего подобного я еще не видел.
