Никакой реакции. Она смотрела сквозь него, как если бы Бен был витриной апокалиптического мира и ризницы, в которой она сидела за простым белым деревянным столом, приемной проклятых.

  Ее глаза были пустыми, ее лицо было измазано, как у солдата в поле; только то, что это гарантированно была кровь, а не камуфляжный цвет, который бежал от ее щеки до уровня выше лба.

  «Она была такой с тех пор, как приехала сюда», - сказал пастор. Он говорил приглушенно, как будто не хотел освобождать Арезу от ее сна наяву или чего-то еще, из-за чего она казалась такой отсутствующей. А может, он просто не хотел беспокоить Ленку.

  Бен посмотрел на оскорбленную девушку, которая, в отличие от Арезу, выглядела почти мирной. Она регулярно дышала глубокими, спокойными вдохами и лежала, завернувшись в одеяло, на изодранной, но удобной на вид кожаной кушетке.

  «Когда приедет полиция?» - спросил Бен, который теперь тоже шептал. Пастор сделал короткий телефонный звонок и предположил, что он звонил офицерам, но Баха посмотрел на него, как будто Бен сделал глупую шутку.

  "Полиция? В моей церкви? - Он покачал головой. «По моему опыту, большинство людей, обращающихся за помощью, не хотят, чтобы власти вмешивались, независимо от того, в каких условиях они появляются. Но можете не сомневаться, что помощь уже в пути. Я связалась с хорошей подругой, она врач и руководит женским приютом. Вероятно, идеальная комбинация для обеих жертв в этой комнате ».

  Он указал сначала на Ленку, потом на Арезу. «Я не хочу ничего говорить, но из-за тебя не легко думать, что ты невиновен, Бенджамин. Я имею в виду, женщины, которые были с тобой сегодня вечером, не в лучшей форме, тебе не кажется?

  Бен не ответил на это замечание; тем более, что ему было мало чего ей противопоставить. Однако это было не то, на что это было похоже. Но так, как это было на самом деле, он не смог бы заставить кого-либо понять это.

  "Арезу, ты меня слышишь?"

  Он подошел к столу и взял ее за руку. Она не потянула его назад, даже немного сжала. По крайней мере, первый признак того, что она осознавала свое окружение.

  «Она возвращается», - сказал пастор. Он подошел к высокому пупку древнему шкафу под окном ризницы, открыл его и вынул бутылку вина, которая, вероятно, хранилась здесь для мессы.

  Дверь туалета громко скрипнула, и этот звук, должно быть, был настолько неприятен для Арезу, что она отреагировала на него. Сначала почти судорожно подергивая уголки рта, потом она встряхнулась, как собака, выходящая из дождя.

  «Арезу?» - спросил Бен, снова сжимая ее пальцы. Она открыла рот, и ее глаза прояснились.

  «Где ...?» - спросила она, а затем вздрогнула, когда священник подошел к столу и приоткрыл завинчивающуюся крышку винной бутылки.

  «Ну, опять среди живых?» - спросил он, наливая ей полстакана воды, которая уже стояла на столе.

  Бен был рад, что пастор ничего ему не предложил. В таком состоянии он бы пил прямо из бутылки.

  Вместе они наблюдали, как Арезу опорожняет свой стакан, осторожно и осторожно, как если бы она пробовала горячий напиток.

  «Лучше?» - спросил пастор.

  Арезу пристыженно кивнул. Очевидно, ситуация была для нее очень неудобной. "Да, лучше. Мне очень жаль, - сказала она, и ей пришлось откашляться.

  «Все в порядке, все в порядке», - попытался успокоить ее Бен, гораздо нетерпеливее, чем он намеревался. Единственный опыт, который он имел с людьми, которым приходилось иметь дело с психологической травмой, исходил от него самого, и поэтому он подозревал, что лучше не давить на Арезу. С другой стороны, у него не хватало времени, и он боялся, что за последние тридцать минут произошло столько всего, что ему понадобится день, чтобы понять, что произошло.

  «Что случилось?» - прямо спросил он.

  Он имел в виду разрушенное такси и труп перед ним, но Арезу ошиблась и связала вопрос с ее апатичным состоянием, в котором она только что оказалась в ловушке.

  "Я не вижу крови. Я испугалась, - сказала она.

  «Вы имеете в виду, что у вас будет нервный срыв или что-то в этом роде?» - спросил священник.

  Арезу кивнул. «Это действительно плохо, когда я чувствую запах или вкус собственной крови, тогда меня часто захватывают конвульсии беспокойства в течение нескольких часов».

  «Фобия?» - спросил Баха.