Для многих людей подобная философия является философией счастья, они готовы любить мир и всех его обитателей, когда в их жизни царит штиль и лётная погода, но стоит подуть ветрам, как на водной глади появляется зыбь, и мир сразу становится враждебным и неприветливым.

   Будучи в Венеции, Ирина почти ощущала лёгкие крылышки счастья за своей спиной. Её, с ранних лет сросшуюся с ролью бедной сиротки, любили и возводили на пьедестал. Ирина впервые в жизни чувствовала себя счастливой по-настоящему: к её мнению прислушивались, её страхи рассеивались, словно утренний туман накануне жаркого дня, она больше не была одинока, и над ней не довлело клеймо "старой девы". Она жила насыщенной событиями жизнью, и эта жизнь постепенно становилась нормой. Гадкий утёнок обрастал прелестными пёрышками, бывшая молчунья сыпала мудрыми фразами, глаза лучились. Как много для Ирины значило быть нужной и быть любимой, любить самой и наслаждаться покоем, разлившимся по всему телу, покоем души, обретшей союзницу!

   За три года совместной жизни с Андреем, произошло ещё много хорошего и разного, такого, при воспоминании о котором светлели глаза или краснели щёки, или в уголках губ пряталась тихая улыбка. Теперь Ирина жила этими днями минувшего благополучия, она перебирала в уме воспоминания, как набожный старец - чётки, она проживала прожитые годы заново. И даже лишённые одного из главных персонажей сказки, эти мгновения были прекрасны, ведь никто ещё не отменял силы воображения влюблённой женщины. Эти мгновения диссонировали с её теперешней жизнью. Счастье и покой казались утраченными навечно. Только работа, соседка Оленька и далёкий Евгений со странной профессией геоботаник мирили её с жизнью, спасая от полного отчаяния.

   Письма от Евгения были полны гармонии и расположения, он был явно заинтересован в общении с Ириной, для неё же подобный род общения был по-прежнему чем-то экзотичным. Она знала, что где-то далеко, у неё есть друг, которому небезразлична её жизнь. Но расстояние, которое разделяло её с этим человеком, было сдерживающим моментом. Она не могла просто так, спонтанно, как делали некоторые из её знакомых, сорваться с места и рвануть в чужой незнакомый город к человеку, который вряд ли ждал от неё подобного порыва, но её неудержимо тянуло сменить обстановку, оказаться среди людей, близких по духу, погреться в тепле их душ.

   Несмотря на различные полюса, на которых обитали Ирина и Евгений, они находили общие темы для общения - литература, политика, любовь ко всему живому. Ирина любила перечитывать их переписку, она находила её забавной, милой игрой двух умов, один из которых был в плену драм, а другой счастливо существовал в мире, неведомом ей. Что она знала о мире науки? Этот мир всегда был далёк от неё, школьная ботаника давалась ей с трудом, пестики и тычинки погружали в летаргическое состояние, гербарии, которые Ирина собирала по заданию учительницы биологии, препровождались в мусорный бак сразу по получении отметки. Высушенные цветки и листья были мертвы, а Ирине всегда хотелось жить, несмотря на все сложности её существования. Только теперь она изменила своей глубинной сущности, только теперь стержень, который всегда заставлял её прямо держать голову и не отворачиваться, даже если дул встречный ветер, превратился в хрупкий мел, который постоянно крошился.

   Постепенно, не сразу, но постепенно Ирина попала в какую-то необъяснимую зависимость от общения с Евгением. Она нервничала, если он подолгу не отвечал на её сообщения, выдумывала поводы для того, чтобы лишний раз напомнить ему о себе, и, наконец, заметила, что сообщения от Евгения стали более сухими и короткими. И Ирина поняла, что перегнула палку, но уже ничего не могла с собой поделать, её тянуло к этому почти незнакомому человеку, его фотография уже давно стояла на комоде и даже успела покрыться тончайшей паутинкой серебристой пыли. И улыбка Евгения стала такой почему-то родной и близкой, будто она давно знала этого человека, будто он был самым лучшим и надёжным другом. Своим неосязаемым присутствием он как бы цементировал тот хрупкий мелок, в который она превратилась.

   В начале ноября, в субботний день в квартире Ирины раздался звонок. Она так отвыкла слышать его мелодию, что не сразу сообразила, как ей следует поступить. Ирина стояла и смотрела, как мигает зелёным цветом индикатор звонка, и пыталась понять, кто мог её разыскивать. Наконец она подошла и сняла трубку.

  -- Алло, это Зотова Ирина Григорьевна?

  -- Да, это я.

  -- Вас беспокоят из полиции. Следователь Курков. Не могли бы Вы подъехать к нам в отделение, у нас есть для Вас информация по Вашему делу. Сегодня сможете?

  -- Да, конечно, - сказала Ирина и почувствовала, как больно сжалось её сердце. Неужели ужас продолжается? Неужели нашли тех, кто .... продолжать дальше не было сил. Ирина ощутила дурноту, ноги подогнулись, и она рухнула в кресло. К глазам подступили слёзы, стало страшно, и острее, чем обычно, Ирина ощутила своё одиночество и беспомощность, и ещё много-много всего, о чём и не расскажешь.

   ...Следователь Курков оказался коренастым и улыбчивым, Ирина даже немного расслабилась и успокоилась, глядя на его круглую добродушную физиономию. Следователь был настолько любезен, что предложил Ирине чаю, и она холодными с улицы пальцами вцепилась в тёплую кружку с желтоватым содержимым и с наслаждением, маленькими осторожными глоточками стала пить жасминовый чай. Как было бы хорошо сейчас допить этот чай, побеседовать со следователем о погоде, о том, как дороги нынче продукты, и уйти из кабинета с мыслями о предстоящем Новом Годе, о Евгении, о мелочах, которые согревали её сердце.

  -- Ирина Григорьевна, Вам знаком Звонарёв Андрей Геннадьевич?

  -- Да, но я не понимаю, почему Вы меня об этом спрашиваете? Вы пригласили меня сюда, чтобы сообщить какие-то новые сведения по моему делу. Я Вас слушаю.

  -- А это и есть самая главная новость, которую Вы должны знать. Звонарёв Андрей Геннадьевич, 1980 года рождения, не судим. Задолжал большую сумму денег гражданину Котову Петру Афанасьевичу, 1978 года рождения. Чтобы рассчитаться с кредитодателем, нанял Авдюшина Александра Николаевича, Туркина Федора Алексеевича и Холопова Кирилла Степановича, все судимы по статье "разбой", чтобы они убили Вас, Ирина Григорьевна. Вас спас тот факт, что Вы потеряли сознание, и Вас сочли мёртвой.

  -- Дикость какая-то... Вы, наверное, что-то перепутали... Андрей...мы...мы были вместе, он меня любил.

  -- Ага, конечно, любил-любил да и убил. Он ведь прописан у Вас, Ирина Григорьевна, я прав? Несмотря на то, что вы расстались.

  -- Он хотел выписаться, но я попросила его подождать, мне было плохо после его ухода, я хотела, чтобы прошло время, и я немного успокоилась.