- Иринушка... Господи, благодарю Тебя. Мы уже и не надеялись. Покойный Геночка, бывало, увидит на улице девочку, похожую на тебя в детстве, придёт домой и сокрушается: "Почему не подошёл, не спросил имя". Он артист был, много по стране ездил. Капитолина, бабушка твоя, сказала нам зло тогда: "Никогда Ирину не увидите, ирода вашего вам не прощу". Сказала ещё: "Ушлю в деревню, в Сибирь, к бабке знакомой. Ищите - не ищите, а для вас внучка сгинула навсегда". Где же ты жила, родная наша кровиночка?

   - В интернате, - честно призналась Ирина и тут же пожалела о сказанном, увидев, как побелело бабушкино лицо.

   - Где? Катюш, - и бабушка перевела беспомощный взгляд с Ирины на свою дочь: "Я не дослышиваю. Катенька, где Иринушка жила?"

   - В интернате, мамуль. Капитолина её в интернат определила. Это ж надо! Невероятно. Немыслимо.

   - Там было не так уж плохо, - покривила душой Ирина.

   - Может, и так. Но ты там была одна, что ни говори. Не было рядом нас, родных людей. Это жестоко, - и Екатерина в порыве жалости прижала к себе голову Ирины.

   Ирина сидела на низкой банкетке с опухшими от слез глазами. В памяти рождались образы минувших дней: лицо бабушки Капитолины в день поминок; белая казённая дверь, захлопнувшаяся за бабушкой; глаза интернатовских детей. Сердце щемило острое чувство потери. Потери счастья, чувства защищённости. Так остро подчас от нас уходит детство и иллюзии, с ним связанные.

   Первой опомнилась Екатерина: "Что же мы в коридоре-то задержались? Давайте чайку попьём, поговорим, посмотрим друг на друга, обнимемся, наконец".

   - Да-да, Ириночка, снимай свою накидку, сапожки и проходи на кухню, будем чай пить. У нас и тортик есть, Катенька купила. Я на старости лет стала сладкоежкой. Позволяю себе иногда, - и бабушка Елизавета кинулась на кухню подогревать чайник.

   Ирина помыла руки, умыла заплаканное лицо и порадовалась, что в последнее время редко пользовалась косметикой. Было время, когда шли в дело и тональный крем, и тушь и тени, и помада - Ирина любила иногда выглядеть эффектно: распустить волосы, распрямить их утюжком, нанести макияж, надеть вечернее платье, и вместе с Андреем отправиться в лучший ресторан города, чувствуя себя героиней "Красотки", преобразившейся и прекрасной. Ирине показалось, что с тех пор прошли сотни лет - настолько много событий произошло за последний год.

   Первое, что бросилось в глаза, едва Ирина переступила порог кухни - были ситцевые занавески. Такие же висели на кухне бабушки Капитолины, пока она была жива. Потом Ирина сменила всё, что могла, чтобы вещи не напоминали о прошлом.

   - Проходи, внученька, - обретённая бабушка Елизавета суетилась возле стола с заварником в одной руке и коробкой конфет в другой. На стол уже были выставлены пирожки с подрумяненными бочками, вафли-малышки и карамель в высокой вазочке. В этом доме умели встречать гостей и были им рады, Ирина сразу это почувствовала. И сразу расслабилась, доверившись заботливым бабушкиным рукам. Всё, что происходило сейчас с Ириной, было ей непривычно и напоминало сказку. Когда-то давно Ирина мечтала когда-нибудь разыскать своих родственников, надеялась, что те будут рады ей, но в самых смелых мечтах она не представляла, что будет настолько здорово. Бабушка расспрашивала Ирину о её жизни, охала, всплёскивала руками и недоумевала, почему Капитолина так жестоко обошлась с внучкой, отправив её в интернат.

   - Наверное, ты ничего не знаешь, солнышко, о том, что же случилось тогда, когда не стало твоих родителей.

   - Знаю. Недавно узнала. От сестры. По отцу.

   - И что же ты знаешь? - бабушка пристально смотрела на Ирину, ей явно не понравилось, с каким плохо скрываемым пренебрежением Ирина произнесла фразу "по отцу".

   - Что у отца был роман с соседкой. Мама узнала об этом, ну, и потом родители погибли в аварии.

   - Ничего ты не знаешь. Слушай, да мотай на ус. Гриша никогда не изменял твоей матери. И не смотри на меня с иронией. Я знаю, что говорю, я знаю своего сына, к тому же он дал честное слово, а оно чего-то да стоит. Всё было не так. У него был знакомый врач из частной клиники, как ты понимаешь, подпольной. И он предложил моему сыну подработку - сдавать, так сказать, биологический материал для дам, которые хотели детей. Валерия, мать Ольги, и Григорий никогда не состояли в любовной связи. Просто она была врачом, одинокой зрелой женщиной, и очень хотела родить. Так уж совпало, что донором оказался Гриша. И, к несчастью, она об этом узнала и зачем-то захотела поговорить. Сын был в шоке, позвонил мне, каялся, что пошёл на поводу у друга и желания хоть немного подзаработать. Говорил, что должен объясниться и пресечь со стороны Валерии попытки сблизиться, если такие будут. Именно за этим он и пошёл к ней домой. Почему нельзя было встретиться в сквере, кафе или другом месте? Я вот уже много лет задаю себе этот вопрос. Ответ мне неведом. Ирина, то, что произошло, было трагической случайностью. Если бы роман между твоим отцом и Валерией был реальностью, мне даже легче было бы объяснить себе то, что произошло. Заслужил, вроде. А так... так хуже.

   Ирина оцепенела. То, во что она в последнее время верила, все обвинения в адрес отца, были напрасными. Он был невиновен. Он правда любил маму и был ей верен. Просто случайность. И Валерия почти не причём. И Ольга тоже.

   Несмотря на то, что новость обнажала весь трагизм произошедшего, Ирине стало легче - она перестала обвинять отца. Значит, они были счастливой семьёй. Мама с папой любили друг друга и её, Ирину.

   - Капитолина не поверила моим словам. Вот упрямая ослица! "А если и так, то это всё равно ничего не меняет. Дочь мою не вернуть. Надо было головой думать, а не причинным местом". Вот и всё. На все мои доводы. Если бы была чуть мудрее, да гонору поменьше, не обрекла бы тебя на долгие годы одиночества. Уж сколько я упрашивала её отпустить тебя в Москву - нет и всё. "И не ищите", - говорила: "Всё равно не найдёте. Не дам вам девку испортить".

      Перед мысленным взором Ирины возникло лицо бабушки: решительное, с поджатыми губами. Горе её не сломило, а лишь ожесточило. Она продолжала работать директрисой школы и преподавать русский язык и литературу в старших классах, не ушла с работы и не посвятила свою жизнь воспитанию Ирины. Несмотря на то, что педагогическое образование и огромный опыт работы с самыми разными детьми мог отчасти заменить родительскую заботу. Если бы бабушка просто обнимала и целовала её на ночь, Ирина была бы самой счастливой девочкой в мире. Но та рассудила иначе, решив почему-то, что Ирине будет лучше среди чужих людей. Правда, потом приняла внучку и даже завещала Ирине свою квартиру и счёт в банке. Поэтому у Ирины было теперь подспорье в виде немаленькой суммы, которой должно было хватить не только на время декретного отпуска, но и на обучение дочери, когда та вырастет и захочет (если захочет) получить высшее образование.