Не знаю, сможешь ли ты простить, но попытайся хотя бы меня понять. Свою карьеру в "МЕТРО"" я начинал еще мальчишкой и за тридцать лет безупречной работы добился немалых успехов и, чем особенно гордился, заслужил глубокое уважение среди коллег. Я наслаждался всеобщим признанием, и вдруг в одночасье мой счастливый мир рушится только потому, что я хотел улучшить условия труда, немного повысить заработную плату людям, которые возлагали на меня свои надежды. Меня решают выжить из коллектива, раздавить морально. Моим отчаянием воспользовалась Анита: пришла после работы ко мне в кабинет, принесла вина, начала утешать, обещая замолвить словечко перед мужем; уговаривала сбросить стресс, нажимая не только на болевые точки моего сознания, но и тела. Опьянел, расслабился... сам не помню, как это произошло. Я и не подозревал, что работает скрытая камера. Руководство фирмы не побоялось установить за мной незаконную слежку, чтобы у них была возможность придраться ко мне. А тут такое! Разъяренный супруг Аниты, уличив ее в измене, пригрозил отсудить у нее детей при разводе, если она не напишет заявление, будто я до нее сексуально домогался. Она исполнила его волю. Я не ожидал от нее такой подлости! Самое страшное в том, что я сам предал женщину, которую люблю - тебя, Наташа. Дело придадут огласке и меня ожидает позор, в лучшем случае. И теперь я стою перед выбором: обрушить на тебя все эти унижения, финансовые и прочие трудности (разве ты о таком мечтала, приехав в благополучную страну и выйдя замуж за добропорядочного немца?) или избавить тебя от своего присутствия. Нет человека - нет проблем. По нашим законам вдова получает пенсию за мужа. По моим подсчетам, на эти деньги, пусть не богато, но можно жить, во всяком случае, тебе не придется тяжело работать. Может, это хоть как-то оправдает меня в твоих глазах, и в последствии ты будешь вспоминать обо мне с благодарностью. Прости. Прощай. Ральф. 25 ноября, 2002 год".
Я не сомкнула глаз до самого утра, потрясенная нелепой смертью Ральфа. Капкан, который схватил его мертвой хваткой оказался не железным, а сделанным из теста. Почему он даже не попытался его разорвать?
К счастью, прощальное письмо Ральфа было написано им от руки, а не напечатано на компьютере, иначе господин Шульц мог обвинить меня в фальсификации предсмертной записки. Идентифицировать почерк человека - задача не сложная, только отыскать его образцы, в нашем случае, было нелегко. Но мы не зря перелопатили вчера кучу бумаг и, кроме настольного календаря с заметками Ральфа, нашли пару его студенческих конспектов из семейного архива.
Прочитав письмо, комиссар изменился в лице. И куда делась надменность? Сейчас он был похож на оскорбленного человека, которого уличили в профессиональной ошибке.
- Если бы вы сразу вспомнили про бутылку... - неуклюже выкручивался он.
- Если бы вы сразу не загнали меня в угол... - парировала я.
В конечном итоге, комиссар Шульц принес извинения от лица полиции, а от себя добавил: - Простите, фрау Шмидт, я вас недооценил. Вы оказались крепким орешком, в отличие от вашего мужа. Примите мои соболезнования.
