– Мы знакомы? – с отвращением, вызванным внезапным нарушением личного пространства, удивился Чарльз.

– Ооо, – протянул он, выражая грусть, – неужели вы не рады своему спасителю?

– Александер Вартхайнер. Глава и основатель «Ньютех» и один из кандидатов последнего круга, – поспешила представить его Лилия.

– В момент этой ужасающей трагедии вы, вместе с другими послами, находились на модуле, принадлежащем нашей компании. По нашим аварийным протоколам, жизнь человека ставится в высочайший приоритет. Поэтому модуль «Ньютех» просто чудом доставил вас невредимым… Так, по крайней мере, говорится в официальных отчётах, которые мне предоставили почти двое суток спустя после конфискации нашего модуля…

Вартхайнер посмотрел на Лилию. Она не отображала никаких эмоций.

Чарльз протянул руку Александеру.

– Спасибо, что ещё ставите человеческую жизнь хоть во что-то.

– Аха-ха! – громко рассмеялся Александер, привлекая внимание окружающих.

Глаза Александера блестели, а зрачки были расширены. «Что тебе от меня нужно?» – подумал Чарльз, но продолжил улыбаться.

Александер пожал руку Чарльзу и обратился к Лилии.

– Дорогая, принеси нам пару бокалов?

Лилия, учтиво поклонившись, покинула их. Александер, обняв Чарльза за плечи, провожал взглядом Лилию.

– Как она тебе? – спросил Александер, так словно они старые приятели.

– В смысле? – опешил Чарльз от неожиданной смены темы.

– Лилия. Уже успел её попробовать? Это одна из новейших оболочек. Очень дорогая, ещё не запущена в производство, если хотите: собираю обратную связь как представитель компании.

Чарльз брезгливо убрал со своего плеча руку Александера.

– Но начинка не моя, – поспешил оправдаться Александер, – я не знаю, что внутри. Вы же понимаете, что мэр не просто так подложил её под вас?

Вартхайнер приблизился к Чарльзу и спросил так, что мог услышать только он:

– Она уже признавалась в любви?

Глаза Александера блестели и, казалось, смотрели прямо внутрь Чарльза, прямо на того юношу, который потел от криков матери. Чарльз не был знаком с Александером, но он встречал таких, как он. Такие иногда попадаются и в высших кругах. Они умны и благородны, но в то же время не стыдятся своих низменных желаний и крайних проявлений индивидуализма.

– Зачем вам кресло мэра? – моментально перевёл тему Чарльз.

– Аха, – Александер не отводил от Чарльза взгляда, – вы правы. Оно меня не сильно интересует. У меня и так достаточно власти, но… Вы видели Джонатана? Куда он приведёт колонию? Она уже умирает. Кому, как не вам, обладающему свежим взглядом, открыты все болезни нашей славной колонии.

– Получается… хотите себе кресло мэра, лишь бы оно не досталось Джонатану? – решил прямо спросить Чарльз, хитрить с такими людьми не стоит, они это чувствуют. – Раз уж вы ищете моей поддержки, скажите, почему вы считаете, что больше подходите на эту роль?

Лилия вернулась с бокалами шампанского и вручила по одному Чарльзу и Александеру, оставив себе пустой.

– За ваше чудесное спасение! – подняв бокал, провозгласил Александер. – За человеческие жизни!

– За достойнейшего кандидата! – ответил Чарльз.

Они втроём ударили бокалами. Александер опрокинул в себя разом весь бокал. Чарльз лишь слегка попробовал шампанское на кончике языка. Лилия прикоснулась пустым бокалом к губам и сделала вид, что сглотнула.

– А что вы думаете по этому поводу?

Кин уже выпила три бокала, прилично захмелела, и её тянуло на канапешки, но высший свет не отпускал «новенькую».

– По какому? – спросила она, пытаясь оценить, насколько пьяно звучит её голос.

Собеседники смутились, поняв, что «новенькая» открыто выражает свою позицию и даже не пытается прислушаться к чужому мнению.

– Сильный или слабый? – ответил один из мужчин.

– Действительно ли он решает задачи или, находя/не находя ответ, просто симулирует опыт удачи/неудачи, пусть даже для самого себя? – сформулировала вопрос одна из женщин рядом с Кин.

«Я что, похожа на того, кому надо это объяснять!»

«Просто дыши, – всплывали советы Элизабет, – мне тоже приходится сдерживаться».

– Сколько будет один плюс один? – отрешённо спросила Кин.

Её компания, уже успев насладиться общением с ней, решила, что она перебрала шампанского настолько, что не в состоянии даже делать вид, что она в порядке.

«Зачем ты пытаешься с ними подружиться?»

– Не, не, не, – поспешно замахала руками Кин и поняла, что выглядит так, как будто она совсем пьяна. – Немного неправильно. Если бы человек спросил синтетика: сколько будет один плюс один? Что бы тот ответил?

– Два-а-а! – радостно прозвучало откуда-то издалека повеселевшим от шампанского голосом.

– Да, да. Ответил бы именно так, но только человеку, потому как если синтетик спрашивает синтетика, сколько будет один плюс один, то в ответ получит…

Вопросительная интонация Кин повисла в воздухе.

– Де-е-сять! – затянул всё тот же весёлый голос с галёрки.

– Да, спасибо. Один. Ноль. Двоичный код.

– Что вы пытаетесь этим сказать? – спросила пожилая дама с длинным мундштуком.

– А то, что человек мыслит определёнными понятиями и пытается подогнать под свои понятия созданные им машины. Хотя эти машины и созданы по образу и подобию, они абсолютно другой вид и оперируют другими нормами. И получается, что машина отвечает нам «два» вне зависимости от того, сильная она или слабая, не потому, что думает, что этот ответ правильный, а потому, что человек ожидает от неё правильного и думает, что он правильный. Машина делает всё, чтобы мы её понимали, вне зависимости от того, как она видит мир и что о нём думает…

Все на несколько секунд замолчали, пытаясь понять, что имела в виду «новенькая», и как по команде в один момент разразились комментариями.

– Ну да, ну да, – с умным видом одобрительно закивал какой-то толстячок.

– О чём это она? – спросила дама с мундштуком у своего щуплого соседа, испуганно пожавшего плечами и завертевшего глазами.

– Звучит как-то грустно, – сказала молодая девушка, очевидно сопровождающая одного из мужчин с глубокими карманами.

– Ваш ход мысли… – начал один из стариков с тростью, вызвав полную тишину, – …иначе как диссидентским не назовёшь.

– Ну, да-а… – негодующе начал толстячок, решивший быстро поправить своё положение, но прервался под взглядом мужчины с тростью.

– Диссиденты. Нонконформисты. Сегрегация. Очередные ярлыки, созданные человеком для упрощения восприятия окружающей действительности, – вмешался высокий мужчина с бритой головой и золотыми кольцами в ушах.

– Ты? – удивилась Кин.

– Куда делась так горячо любимая нами свобода слова? – продолжил Вартхайнер.

Обратившие к нему взгляды продолжали послушно молчать.

– И что вы предлагаете? Отказаться от устоявшихся понятий? Куда это приведёт? Забудем о нравственности и морали? – недовольно заворчал старик с тростью.

– Вот именно! Об этом вам и говорит Фукуи! – радостно воскликнул Александер. – Даже если у машин и есть мораль и нравственность, она слишком отлична от нашей. Любое существо в этой вселенной существует в ней, прежде всего, материально, и его физическое строение обуславливает его восприятие! Наша мораль просто служит для нашего успокоения, ведь иногда мы вынуждены поступать просто отвратительно ради выживания нашего вида, спросите, например, у неандертальцев. Но меньшее, на что мы способны, если хотим приблизиться к нами же придуманным идеалам, – отказаться от этих самых идеалов…

Толстячок начал активно аплодировать, но тут же прервался под взглядами остальных.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.