— Нет. — Ханна делает глубокий вдох и сглатывает.

— Ты должна сделать это в полночь…

— Ну конечно же.

— Нужно нанести немного детской присыпки на лобовое стекло, — рукой изображаю, как посыпаю, — и выехать на середину моста…

— И? Свалиться с моста в реку? Звучит как отличная идея!

— Нет, нужно подождать, пока на стекле не появятся маленькие детские следы.

Я чувствую, что она смотрит на меня, и поворачиваюсь к ней. На ее лице застыло самое невеселое выражение.

— Это самая неоригинальная история, которую я когда-либо слышала.

— Это правда.

Ханна смеется.

— Это полная чушь.

— Надеюсь, призрак этого не слышал… — Съезжаю с моста и сворачиваю на открытое место. — Знаешь, это совсем не весело, если ты не будешь немного напугана.

— Ну, значит, тебе придется постараться, ведь мне не двенадцать.

— Ладно, хорошо, — я смеюсь и выезжаю на середину старого пастбища, которое примыкает к владениям Старика. Останавливаю машину, прежде чем распахнуть дверь.

Ханна выскакивает из машины и следует за мной к задней части грузовика. Опускаю крышку багажника, запрыгнув внутрь, хватаю из ящика с инструментами старую веревку и подтаскиваю столик Бенджи к краю багажника.

— А это зачем? — спрашивает она, указывая на стол.

— Это наши санки.

— Ух. — Ханна подавляет улыбку. — Понятно.

— Вот как катаются на санках деревенщины. — Переворачиваю стол, прежде чем привязать веревку к прицепу и потянуть, чтобы убедиться, что она надежно закреплена. Ухмыльнувшись, становлюсь на середину стола и хватаюсь за ручку из веревки. — Офигенно скользит по траве, — подмигнув, говорю я. Возможно, это прозвучало глупо, но мне все равно. В данный момент меня волнует только то, что она улыбается и отвлекается.

— Дай угадаю, ты взял меня с собой, чтобы сразу же получить медицинскую помощь, когда сломаешь что-нибудь, верно?

Я знаю, что ухмылка, появившаяся на моих губах, выглядит дерзко.

— Не-а, ты первая.

— Ну уж нет.

— Дамы вперед.

— Все в порядке.

Бросаю веревку и иду к ней, прижав ее к задней двери.

— А, так теперь ты боишься, да? — Откидываю прядь волос с ее щеки.

— Нет.

— Все в порядке. — Наклоняюсь к ее губам. — Ты такая милая, когда боишься.

— Лучше бы нас не арестовывали за незаконное проникновение.

— За кого ты меня принимаешь?

— За того, кто берет лодки взаймы…

— Туше. Но тебе не о чем беспокоиться, это земля моего домовладельца. И он наполовину сумасшедший.

Ханна щурит глаза.

— Так ты покажешь мне свой дом?

Я не хочу, но и не хочу отказывать ей.

— Может быть. Если ты сядешь на санки.

— Это не санки. — Закатив глаза, Ханна обходит меня, хватает веревку и плюхается прямо на середину перевернутого стола. — Ты собираешься тянуть меня или как?

— Просто отпусти веревку, если будет слишком быстро, — говорю я, подходя к водительскому месту.

— Ладно, просто не гони слишком быстро.

— Ну, моё и твое представление о быстром, вероятно, немного отличаются.

— Ной!

Смеясь, забираюсь внутрь и завожу мотор. В боковом зеркале вижу, как она качает головой и так крепко сжимает веревку, что костяшки ее пальцев побелели.

— Готова? — кричу я в окно.

— Наверное, — выдыхает она. — Только не переворачивай меня.

— Ну, дорогая, перевернешься ты или нет, решать тебе… — Я включаю радио, позволив «Деревенской девчонке» в исполнении Black Sabbath эхом отдаваться в ночи, прежде чем нажать на газ. Веревка натягивается и медленно тащит ее за грузовиком. Увидев, что она ухмыляется, я прибавляю скорость, пока не разгоняюсь до двадцати миль в час. Поворачиваю руль, и стол отлетает в сторону. Я слышу ее визг, заглушающий радио.

Этой ночью все, что имеет для меня значение — она и ее улыбка.

Ветер развевал мои волосы, запах выхлопных газов и свежескошенной травы кружился вокруг меня, когда Ной резко поворачивал руль. Я смеялась и кричала, как ребенок, пока он продолжал возить меня кругами, пока у меня не закружилась голова.

Когда грузовик останавливается, Ной открывает дверцу и выходит наружу. Я бросаю веревку и поднимаюсь на ноги, шатаюсь несколько шагов, пока не выравниваю равновесие.

— Вот теперь ты катаешься на санках, как деревенщина. — Ной кладет руки мне на бедра, и притягивает к себе, нежно целуя в губы.

Немного отстраняясь, прикусываю нижнюю губу.

— Итак, теперь ты можешь отвезти меня к себе домой.

Ной потирает рукой шею сзади, прежде чем взять веревку и обмотать ее вокруг предплечья.

— Там особо не на что смотреть.

— Мне все равно.

Вздохнув, он забрасывает в кузов грузовика веревку, а затем и стол.

— Ну, пожалуйста!

— Хорошо, но если Старик снаружи...

— Старик?

— Да, я не знаю его настоящего имени. Его так все называют, и он извращенец, так что просто не смотри ему в глаза.

Мы забираемся в его грузовик и мчимся через пастбище, перелетая через ручей. Внутри кабины все подпрыгивает.

— Ты не веришь в дороги, да?

— У меня есть грузовик, та, которому нужна дорога.

Пастбище переходит в грунтовую дорогу, и как только мы сворачиваем на нее, Ной резко поворачивает налево, на гравийную дорожку. На пути грузовика появляется козел, он остановился и уставился на свет фар. Ной сигналит, махнув рукой в окно.

— Давай, Марвин!

На одной стороне длинной подъездной дорожки стоит небольшой дом, двор завален покрышками и металлическими бочками, а мы останавливаемся перед маленьким домиком с белым сайдингом и зелеными ставнями. Ной глушит двигатель и тяжело вздыхает.

— Ага, он где-то там. Предупреждаю у него язык, как помело. Он просто старый…

— Все нормально, — уверяю я его, смеясь.

Как только он открывает дверь, со стороны двора доносится кряхтение и смешок. Когда я выхожу из машины и закрываю за собой дверь, то замечаю, как пожилой мужчина поднимается с садового стула и шаркает к сетчатому забору.

— Угу, угу, угу, — говорит он, прежде чем поднять банку пива. — У тебя подружка, да?

— Да, Старик. — Ной огибает машину, кладет руку мне на поясницу и ведет к парадному крыльцу.

— Хочу дать тебе совет.

— Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал, — бормочет Ной.

— Я был со своей изрядной долей дам, и им нравится, когда ты играешь с их клитором, ну, знаешь, теребишь дверной звонок старого доброго сатаны.

Прикрыв рот рукой, давлюсь смехом, пока мы поднимаемся на несколько ступенек к двери. Ной вставляет ключ в замок и распахивает дверь.

— Ладно, старина, спасибо за совет. — Ной практически вталкивает меня в темный дом.

— Ты будешь глубже, если сделаешь это сзади, как пудель в течку, а потом...

Бах. Ной захлопывает дверь и щелкает выключателем.

— Черт, я предупреждал.

Я хохочу.

— Он довольно забавный.

— Он безобидный.

Ной пересекает маленькую комнату, схватив банку из-под пива и пустой пакет из-под чипсов, выбрасывает их в мусор. Внутри дома довольно пусто, в гостиной только диван в цветочек и деревянный столик, а в углу гитара. Могу сказать, что Ной смущен потому, как он ходит вокруг, пытаясь прибраться в комнате, которая не нуждается в уборке, потому что это то, что всегда делала мама, когда нервничала или смущалась.

— Невесть что, но это мой дом.

— По-моему, здесь здорово.

Он самодовольно кивает мне. Я пересекаю комнату и беру его гитару, затем сажусь на край дивана и перебираю пальцами тугие струны.

— Знаешь, я хотела брать уроки игры на гитаре, но вместо этого играла на пианино.

— Боже, я бы с удовольствием играл на пианино. — Он садится, положив одну руку на спинку дивана и взъерошив кончики моих волос.

— Говорят, если научишься играть на одном инструменте, то нетрудно освоить и другие… — Я беру несколько нот.