Мой отец, Мик Бэлзари, сразу после окончания школы поступил на государственную службу. А когда мне было четыре года, получил должность в Австралийском консульстве Нью-Йорка сроком на четыре года.

Признаюсь, я никогда до конца не понимал, чем он занимался на работе. Чем-то, связанным с таможней, импортом и экспортом. Я уверен, что он был отличным служащим, трудолюбивым и разумным человеком, и он всегда все доводил до конца. Он жил скромно и содержал свою семью. Перевод в Нью-Йорк был очень желанным назначением, и мой отец его добился. Вся семья была очень взволнована, и в 1967 году мать, отец, сестра и я переехали в Нью-Йорк, как предполагалось, на четыре года, после чего мы должны были вернуться в Австралию.

Собаки имели большое значение в моей жизни. В Австралии членом нашей семьи была черная лабрадорша по кличке Бэмби. Только Бэмби понимала все мои мысли. Я был в восторге, когда мы безостановочно гонялись друг за другом по всему дому в раскатах смеха. А когда уже не могли нормально дышать, засыпали вместе на полу, и я руками и ногами обхватывал ее мохнатую черноту.

Однажды вечером, незадолго до переезда в Нью-Йорк, мы с сестрой вылезли из ванны чистенькие, розовощекие и в пижамах, и родители рассказали нам ужасную новость о том, что Бэмби больше нет. Она уехала жить к кому-то другому. Вот так они нас обманули – отправили в ванную, а сами избавились от Бэмби! Они бесчувственно недооценили нас, думая, что мы с этим не справимся. Я был потрясен тем, что они не дали нам попрощаться. Я полностью понимал и принимал то, что она не могла поехать с нами в Нью-Йорк, и ей нужно было найти новый дом, но я чувствовал себя преданным из-за того, что они лишили нас возможности попрощаться.

В марте 1967 года мы отправились в двухмесячное морское путешествие в Америку на шикарном круизном лайнере «Ориана Экспресс».

Мне пришлось пройти через причудливое испытание. Как мне сказали, существует традиция, согласно которой, когда корабль пересекает экватор, из морских глубин волшебным образом появляется царь Нептун и выбирает одного ребенка, которого нужно покрасить в зеленый цвет и окунуть в плавательный бассейн на корабле. Это было неконтролируемое, неизбежное и мистическое событие. Меня выбрали в качестве жертвенного ребенка для этой церемонии за неделю до того, как она должна была состояться. В течение этих дней я жил в страхе, постоянно задавая взрослым вопросы о церемонии. Как долго меня будут держать под водой? Был ли царь Нептун добрым или злым богом моря? Кто будет меня красить? Каким я стану? Всегда ли дети выживали? После недели переживаний, так и не получив конкретных ответов, я наконец дождался того самого дня. Какой-то пузатый лысеющий мужик, которого я до этого видел разгуливающим по кораблю с пивом в руках, нацепил дрянную фальшивую бороду и стал размахивать дешевым пластиковым трезубцем. Он угостил меня зеленым мороженым, и я побродил по мелководью бассейна, пока он болтал со взрослыми. Вот тогда я впервые ощутил экзистенциальное отчаяние.

Мы с сестрой почти каждый вечер оставались одни в своей каюте, ей было шесть, а мне – четыре. На корабле предоставлялись услуги няни, но, как ни странно, мы никогда ее не встречали. Она была всего лишь голосом, доносящимся из настенного динамика и говорящим нам «ложитесь спать и не шумите», и ее призрачные наставления вызывали у нас непрекращающийся смех.

Мы продолжали безумно веселиться, пока однажды я не сломал в каюте руку. Упал, перескакивая с верхней полки одной двухъярусной кровати на другую с помощью маленького переходного мостика, который мы соорудили сами, прямо как герои сериала «Маленькие негодяи»[14]. Я с плачем побежал в огромную столовую для взрослых, чтобы поднять тревогу. Я вбежал туда и почувствовал, что попал в другое измерение. Мне уже давно пора было спать, а эта невероятных размеров зала была полна разодетых путешественников, звенящих бокалами с коктейлями под звуки песни Стэна Гетца The girl from Ipanema. Я был так ошеломлен этим зрелищем, что прямо прирос к полу. Стоял там со сломанной рукой и будто уплывал в космос.

Чуть позже четыре иммигранта из Австралии сделали свои первые шаги по американской земле. Когда в порту мы садились в такси, таксист захлопнул дверцу прямо о мою голову. Во все стороны хлынула кровь, меня забрали на карете скорой помощи, и пришлось накладывать швы. Добро пожаловать в США!

Я всегда восхищался своим отцом. Это трудолюбивый, умный, добрый и веселый человек. Он находит умиротворение в единении с природой. Правда, иногда у него бывают периоды беспробудного пьянства, которые проявляют его самые низменные качества. Мой отец не терпит брехни, и никто никогда не перечит ему дважды. Он вырос в суровом реальном мире, где пьют много пива и часто дерутся. В мире, где каждый занимается только своими делами и держит данное слово, а иначе ему несдобровать. Для него успех определяется тем, насколько ты сильный и старательный. Он с подозрением относится к людям, в которых чувствует лукавство. И не терпит людей, жалеющих себя… пусть пойдут и найдут себе гребаную работу. Мой папа – жесткий человек. Меня вдохновляют его энциклопедические знания природы Австралии и любовь к ней. Общение с природой в раннем возрасте приносило мне огромное удовольствие, и за все это я благодарю своего отца: за рыбалку, за пешие прогулки и походы с палатками, за удивление, которое я испытывал, наблюдая, как во время прилива в воде скачет психоделический краб. То время, что мы провели вместе, разожгло во мне стойкое желание соприкасаться с природой при каждом возможном случае. Торо[15] сказал: «Богаче всего тот человек, чьи радости требуют меньше всего денег». И мой отец научил меня понимать эту самую важную истину в раннем возрасте.

С другой стороны, в детстве я боялся его до смерти. Когда он злился, то сначала говорил очень тихо, а потом внезапно взрывался в приступе яростного вопля, который всю душу из меня на хрен выбивал. Часто все заканчивалось тем, что я оказывался на его коленях и получал порцию крепкой порки. Рядом с ним у меня внутри все сжималось от страха: я боялся, что влип, что делаю что-то не так, что со мной что-то не так. Меня не покидало чувство надвигающейся гибели.

У нас с отцом одинаковое телосложение. Мы оба невысокие, быстрые, поджарые и сильные. Но на этом наша схожесть заканчивается. Отец всегда держится прямо. У нас совершенно разные головы. Голова моего отца крепкая и красивая, а его румяное лицо часто краснеет от выпивки и гнева. У него сверкающие голубые глаза и классический прямой нос. Его нос совсем не похож на небольшие круглые носы, которые достались нам с сестрой. И я не знаю, в кого мы пошли, потому что у моей мамы, как и у отца, нормальный прямой нос. У меня голова как у обезьяны. Она похожа на океан, омывающий два островка глаз. Она напоминает о тех временах, когда все мы жили в океане – задолго до того, как выбраться на сушу. Я очень люблю плавать в океане, люблю волны, которые бросают меня из стороны в сторону, как рыбу. А вот мой отец любит стоять на берегу и ловить рыбу – его живот полон пива, его ловкая удочка вытаскивает для нас завтрак. И он никогда не заходит в океан.

Хотя отец работал на Манхэттене, жили мы в престижном районе городка под названием Рай. Это такое место, где все всегда в порядке. В каждой семье есть неплохой автомобиль, у родителей – ответственная, хорошо оплачиваемая работа, все дети – забавные маленькие озорники, а подростки бунтуют в пределах разумного, и даже прически и музыка всегда соответствуют случаю.

Когда мы впервые приехали в новый дом, он показался мне огромным. Я никогда не видел подобного здания – особняка, огромного поместья, королевского замка. Дорога перед домом была недавно заасфальтирована, поэтому вверх и вниз по кварталу на роликах катались дети. Этот новый мир за окном казался бесконечным, суматошным и увлекательным, выходящим далеко за рамки моей семьи или всего того, что я видел или чувствовал в Австралии. Он встречал с распростертыми объятиями и открывал множество возможностей.