И ведь сама не поняла, как уснула: мы шли все утро и когда начали спотыкаться на каждом шагу, Крис предложил сделать остановку на пару часов. От разведенного огня дышало жаром, рядом с другом было надежно, спокойно, я и расслабилась. А приятель, вероятно, пожалел меня будить.

Минуты томительного ожидания тянулись бесконечно.

Шумела невидимая вода. Шуршал ветер в кронах, превращаясь в чьи-то шаги. Потрескивали деревья. По нагретому солнцем камню бежала вереница муравьев. Блестела натянутая между травинок паутина. Качнулась ветка над головой — севший на нее воробей несколько раз чирикнул, дивясь невиданному доселе зверю. Дикие места.

В животе ныло. Чтобы заглушить чувство голода и хоть чем-то заняться, я спустилась реке. Пила долго, жадно. Еще дольше стояла, смотрела.

Бурный поток, едва не прикончивший меня вчера неукрощенный зверь отдыхал, в своей лени напоминая ласковую игривую кошку. Хрустальной прозрачности вода неспешно перекатывалась через камни, оседая сверху быстро тающей пеной, вихрилась заворотами.

Можно сложить руки и утонуть. Можно бороться несмотря ни на что и выплыть. Как просто и необъяснимо одновременно.

Жизнь — тоже кипящая горная река. И пороги, которые мне суждено преодолеть, подступали все ближе.

Плеснула хвостом рыба. Среди камней скользнуло гибкое серебристое тельце. Я очнулась, понимая, что совсем замерзла. К вечеру у воды стало промозгло, да и в целом истрепанная рубаха не подходящая одежда для долгих прогулок. Одно простенькое заклинание решило бы все проблемы… По словам рыжего, враги искали нас выше по течению, но пользоваться магией он запрещал, оставив плетения на крайний случай.

Вернулась к кострищу. Протянула кисти к углям, почти обжигая пальцы. От ладоней по всему телу распространилось приятное тепло.

Есть все равно хотелось.

При воспоминании о рыбе, мелькнувшей в реке, я непроизвольно облизнулась. Еще бы сообразить, как ее поймать? Сетей нет. Чары применять нельзя. Не голыми же руками?

Помнится, кто-то, может и сам рыжик, рассказывал, как ловил пескарей в плетеный короб. Кустарника и деревьев вокруг полно, те же ивы отлично подойдут, время девать некуда, а любое дело — лучшее средство от дурных мыслей. И от холода, кстати, тоже.

Я успела ободрать несколько веток, когда вернулся рыжик.

— Розги готовишь? Правильно. Ими тебя и выпорю, чтобы не глупостей не вытворяла лишний раз.

Изуродованное дерево зловредно топорщилось обломками ветвей, мстительно выдавая наше присутствие не хуже сигнального маяка. Подобный «след» ни один зверь не оставит. Могла бы хоть вдоль берега пройтись, а не рвать все с одного места. Похоже, Ланка, от голода у тебя последние крохи разума рассосались.

— Я ловушку делала, для рыбы.

— Пошли, — вздохнул Крис. — И «розги» тоже прихвати, зря, что ли, старалась.

Я приотстала, коснулась ивы, прося прощения и, несмотря на запрет, слегка вливая энергию, чтобы дерево быстрее восстановилось. Друг сделал вид, что ничего не заметил, хотя наверняка почуял магический всплеск.

— Чем ты ее вязать собралась, свою ловушку? — ворчливо поинтересовался рыжик, раздувая погасшие угли. — Волосы обрежешь или последнюю рубаху порвешь?

Об этом я пока не думала.

— Травой?

Кивнула на пожухлые стебли прошлогоднего пухоцвета. Крис пожал плечами, но от комментариев воздержался, позволяя мне самой убедиться в тщетности затеи.

После часа попыток я стала несчастливым обладателем нелепой разваливающейся на глазах конструкции да заноз в ладонях. Подцепить их ногтями не получалось. Мне бы сейчас пригодилось что-то острое и тонкое. Из острого у нас было только копье, с которым рыжик не расстался, даже ныряя в реку. Я с надеждой изучила короткую, едва в длину предплечья палку с металлическим наконечником.

— А в иглу искру можешь превратить?

Вместо ответа друг сковырнул с лиственницы кусок смолы, размял и протянул мне.

— Лучше этим попробуй.

Одна глупость тянет за собой другую. Если бы я не нырнула в портал, мы не застряли бы на несколько месяцев в оккупированной Сорните. Если не откладывали бы до последнего, а раньше ушли из дома Нино, то не привлекли бы внимание западных завоевателей, не пришлось бы «купаться» в реке, охотница бы не угодила в плен, мы бы с рыжиком не пробирались по горам. Да и заноз я не насажала, тщась раздобыть еды.

Крис неосторожно наступил на торчащий из земли корень и выругался — босые пятки он сегодня изрядно сбил. Почему-то в последнее время расплачиваться за мои ошибки все чаще приходится не мне.

— Таааак, — недовольно протянул рыжик. — Опять обвиняешь себя во всех бедах мира?

— А ты не подслушивай! Или подглядывай! — расстроенно огрызнулась. — Или как вы это правильно называете?!

— Я за местностью слежу, а ты так излучаешь безнадежность и раскаяние, что скоро все враги устыдятся собственного нехорошего поведения и сбегутся тебя утешать, — Крис неожиданно пересел ко мне, неловко обнял. — Ну, будет… Галка — девчонка языкастая, даже меня на раз перебалтывает. Сумеет отговориться, что, например, племянничка искала, а сестре Нино моча в голову стукнула, и та своих не узнает. Мальчишка подтвердит. Да и, в конце концов, гулять по горам не запрещено.

Не запрещено. Но очень подозрительно. От неловких утешений рыжика стало только хуже. Тем более, несмотря на нарочито шутливый тон и вечные склоки, я почувствовала, что друг тоже волнуется за охотницу, злится… на вставший вчера перед ним выбор, на неспособность ничего изменить. Если бы я была немного сильнее… В конце концов, я эсса, и, как верно заметила Лоретта на балу совершеннолетия, это моя ответственность — чтобы подобных ситуаций не возникало.

— Крис, почему я ничего никогда не могу сделать?

— Приплыли. А кто алых в Подковке освободил?

Это точно, приплыли. По горной реке.

— Вы. Ты, Рик и… Галактия.

— А Повелителя Запада кто укокошил?

Бесцеремонность рыжика коробила. Никакого раскаяния по поводу убийства Кагероса я не ощущала, лишь омерзение при воспоминании о том, как отзывалась память крови на прикосновения рвущих платье рук, и облегчение от того, что не пришлось становиться наложницей Альтэссы, пускай многие и посчитали бы последнее честью. Но уважение к Повелителям Небес, даже из других кланов, даже врагам, внушают драконам с детства, оно впитывается с молоком матери и раньше. Высказаться в подобном тоне об Альтэссе могли только Крис и Рик.

Я нахохлилась, не отвечая. Повелителя Запада Рик и «укокошил».

— А малышню кто спас? В той захолустной деревушке… — Крис пощелкал пальцами, вспоминая. Признался. — Забыл название.

— В Шахтенках?

— Ага. Точно. Пока селяне твердили о демоне, напавшем на честных купцов, одна бойкая девчушка поведала интересную историю про магов крови и рыжую целительницу.

Бойкая девчушка? Неужели… Динька? Лишь дочь Марии была настолько смелой и хорошо чувствовала собеседников, чтобы решиться открыть правду незнакомцу. Или же сработало обаяние Криса — рыжик всегда умел располагать к себе людей.

— Ее не Динька случайно звали? Черноволосая, лет девяти, непоседливый галчонок с лукавой мордашкой. Как у нее дела?

— Были хорошо, когда я уходил, — пожал плечами рыжик. — Она о вас тоже волновалась. Просила передать привет.

— И где он? Привет?

— Забыл, — честно признал каратель.

— Что-то ты многое забываешь! — я осеклась, обдумывая внезапно пришедшую в голову мысль.

— Крис, а почему послали именно тебя? Из-за того что мы друзья?

— Ага, друзья, и я знал, чего ожидать от излишне шебутной эссы.

Рыжик с готовностью ухватился за подсказанное мной самой объяснение. Молодой каратель, недавно покинувший Пламя, талантливый, но неопытный; грозный Демон льда, чьим именем до сих пор пугают детей, да и взрослых, если вспомнить реакцию Алика; сбежавшая из-под опеки эсса, за которой объявили охоту. Сбежавшая!.. Я поняла, что не сходилось в логично выстроенных цепочках. Южный Храм, если верить признанию Харатэль, потерял меня еще летом. Не ведаю, как каратели отслеживали меченого, возможно, через пробудившуюся Печать, но о том, что в Шахтенках нахожусь я, драконы знать не могли!