Какая чушь лезет в голову! Со своей жизнью твори, что хочешь, Ланка, но не порть ее другим. Мало тебе волнений Исхарда! Не хватало еще вмешивать Цвейхопа в твои разборки с чистокровными! Да и цепляешься ты к нему исключительно из-за сходства с Риком.

Так, и чем же заняться неожиданно освободившейся эссе? Пойти к Нихамаде и ее дочери? Вряд ли леди обрадуются моему появлению. Решив поберечь свое и чужое спокойствие, я продолжила экскурсию, ища спрятавшуюся среди бесчисленных экспонатов скульптуру Павайки. Прежде чем получить допуск к основному этапу, конкурсантки сдавали экзамен, демонстрируя наличие вкуса и умение работать со льдом. Ради приличия хоть узнаю, что изобразила девчонка.

— Эсса, я давно собирался привлечь ваше внимание к непочтительному поведению леди Иньлэрт и особенно леди Харэнар, — заговорил коготь, убедившись, что рядом никого нет.

Честно признать, меня больше интересовало, куда подевалась Дамнат, чем ее слова. После визита к Веронару Селена в тот же день покинула дом Иньлэрт и, судя по слухам, столицу, направившись… к кому? Что за задание получила Странница от дракона, называющего себя моим отцом?

Мерик ждал ответ, и я отмахнулась, лишь бы что-то сказать:

— У Гласа Востока своеобразные понятия о дружеской беседе.

— Бывшего Голоса Востока, — не поддержал легкомысленный тон Мерик. — Насколько мне известно, она в опале. Вы же эсса южного клана, и тот, кто оскорбляет вас, оскорбляет Храм Целителей. Если позволите, я хотел бы объяснить это леди Харэнар.

Я вообразила ехидную ухмылку Дамнат: надо же эсса расстроилась из-за глупых шуток и натравила на обидчицу комнатную собачонку! Да и Аара вряд ли оценит «демарш». Покачала головой.

— Не надо. Я все улажу сама.

— Как скажете, — неохотно подчинился коготь.

Побродив еще с полчаса среди скульптур и не отдав должное ваявшим их мастерицам, я колебалась между тем, чтобы все-таки пойти к леди Иньлэрт или попросту, наплевав на приличия, сбежать. На фестивале южная гостья отметилась. Альтэсса, из-за которого мне пришлось тащиться сюда, не прибудет, а время, потраченное на любование бездарными глыбами льда, можно было провести с большим толком, занявшись самообразованием.

Нет. Встретилась пара неплохих работ. Да и не пара, а довольно много, если откровенно. И не неплохих, а великолепных. Точно про тебя сказали, Ланка: критик — человек, который объясняет творцу, как сделал бы он сам, если бы умел. С моими-то неуклюжими руками меня даже до отборочного тура не допустили бы, чтобы не позорилась.

Возможно, выставка подарила бы гораздо больше удовольствия, если бы не раздражающее сопение Мерика. Коготь будто определил целью вывести меня из душевного равновесия, прилипнув к плечу и шмыгая носом. Если простудился, нечего набиваться в сопровождение — сидел бы дома и отогревался бы отварами и молоком с медом.

Раздражающее?

Я осознала, что забыла про время. Действие эликсира бесчувствия подходило к концу, и после неестественного спокойствия агрессию вызывала даже безобидная мелочь вроде чужой аллергии на мороз.

Так не годится.

Фиал с Vera Orshol висел на груди, где благородные, склонные к истерическим припадкам дамы носят нюхательную соль. Но если я достану пузырек при когте, Мерик, несомненно, заинтересуется странным лекарством, а тайна, которую знают двое, уже не тайна.

Я огляделась, хмыкнула, обнаружив не вызывающий подозрений способ улизнуть от лунного стража. В женскую уборную за мной мужчина точно не последует.

Благодарить ли магию или еще кого, но в помещении, приспособленном для телесных нужд, было неожиданно чисто и, в отличие от прочего амфитеатра, тепло. Я даже рискнула использовать кабинку по прямому назначению, прежде чем заняться приведшим меня сюда «делом».

Тягучие капли упали на язык, подкатились к горлу, провоцируя рвотный спазм. Неохотно растеклись по пищеводу, осели камнем в желудке. Мерзость какая! Запить бы, но взять воду из стоящей в предбаннике кадушки для умывания не позволяла брезгливость. Перетерплю, хотя в следующий раз надо продумать этот момент.

Минута… три. Буря в животе и горле успокоилась. Можно возвращаться к когтю. Я потянулась к двери, но так и не открыла ее, остановленная разговором.

— Ты ей просто завидуешь.

Знакомый голос принадлежал одной из моих юных учениц — Сойке тиа Касаюмед. Не могу сказать, что встретить ее на фестивале было неожиданностью, хотя столкнуться в уборной — это уже моветон.

— Неправда! — возмутилась ее собеседница.

Значит, вот как Павайка готовится к выступлению? Общается с одной из конкуренток? Любопытно, Нихамада в курсе или девочка сбежала тайком? Надо, наверно, дать о себе знать. Подслушивать чужие разговоры нехорошо… но очень познавательно.

— Тетушка Аара носится с ней как с писаным яйцом, — продолжила Павайка, заставляя меня промедлить с появлением. — Даже мать, пусть и неохотно, соглашается с этой южной эссой, а она никому не позволяла себе указывать. А стоит мне заикнуться, на меня цыкают: мол, еще маленькая и ничего не разумею!

Харатэль не отмахивалась, наоборот, всегда внимательно выслушивала и не скупилась на советы, только я все равно чувствовала себя мелкой, глупой и часто непонятой, когда сиюминутные неурядицы, которые мерещились мировой катастрофой, никто не воспринимал всерьез. На миг я представила, как Павайке должно быть сейчас… одиноко. Не меньше, чем мне. Явилась в дом чужачка, перевернула привычный уклад жизни, забрала внимание родных. Не удивительно, что девочка меня ненавидит.

— Исха же вообще все свободное время ей отдает!

— Он тебе нравится, да?

— Не то, чтобы сильно… — замялась девочка, выдавая себя с головой. — Он же эсса и мой двоюродный брат, в конце концов! Я… знаешь, никому не говорила, но я хочу стать его когтем.

— Когтем? — переспросила Сойка.

А я мысленно похлопала: до чего же умная и решительная девочка! Павайка прекрасно осознавала, что женой Исхарда ей не быть, и придумала замечательный способ находиться рядом с тем, кем восхищалась. Я ведь тоже с нетерпением ждала каждой встречи с наставником по боевым искусствам, не обращала внимания ни на мозоли, ни на ноющие мышцы.

— Да, а что? — в голосе Павайки мелькнул вызов. — В магии из ровесников со мной мало кто сравнится! Любой мальчишка проиграет! Правда, мать не одобряет занятия с оружием, поэтому придется дожидаться совершеннолетия.

Да и после совершеннолетия, насколько я успела изучить обеих леди Иньлэрт, девочке вряд ли позволят пойти по пути меча. Скорее, как в трясину затянут во внутренние интриги хранителей памяти.

А жаль. Из Павайки вышел бы отличный коготь при условии, что подростковое увлечение кузеном перерастет в дружбу и верность. В противном случае ей самой покажется невыносимым находиться рядом с Исхардом. Все драконы в какой-то степени собственники. Тех, кто способен смириться, что любимый принадлежит другой, и искренне желать ему счастья, — единицы. Достаточно вспомнить Турана и Илону.

Достаточно вспомнить себя.

Не знаю, до чего бы девочки договорились еще, но их прервал раскатистый звук гонга — один из трех — зовущий зрителей занять места. Заболтавшиеся подружки, ахнув, выскочили за дверь. Пора и мне возвращаться, а то Мерик половину амфитеатра на уши поставит в поисках пропавшей эссы.

Что я собиралась делать с полученной информацией? Ничего. Мечты птенцов меня не касались.

После полумрака внутренних помещений залитая солнцем арена сияла чересчур ярко, до рези в глазах. Я зажмурилась, пытаясь избавиться от заполонивших мир радужных пятен.

— Ланочка! А я уж начала волноваться! — встрепенулась Аара, когда я присоединилась к семье Иньлэрт.

Нихамаду больше занимали конкурентки дочери, и мое появление она отметила равнодушным кивком. Павайка, переодевшаяся в роскошный танцевальный костюм, тщательно застегивала на запястьях и лодыжках изящные змейки-накопители, должные дать птенцу необходимую энергию для сегодняшнего выступления. На меня девочка покосилась со смесью злости и испуга, словно догадываясь, что я подслушала их с Сойкой разговор.