А Куроо действительно не дышит, ему и так сегодня досталось из-за кота, но его отсутствие и свежий воздух облегчили его страдания, но он снова без кислорода, теперь от шока и головокружительных ощущений. Он был и так восхищён им, но то, что происходило сейчас, было только в сладких мечтах Куроо, уж точно не наяву и не по инициативе Кенмы. Первые пару секунд Куроо просто боялся пошевелиться, боялся спугнуть, боялся, боялся, боялся. Но рука Кенмы притянула его ближе, и, о Боже, да, у него есть шанс, зажёгся зелёный свет, не облажайся, Куроо, вперёд, не забывая все правила по завоеванию сердца.

Кенма не знает, сколько они целовались, он напрочь потерялся в пространстве и времени, но, приходя в себя, вспоминает, что Куроо действительно сейчас трудно дышать, отстраняется, понимая, что он бы не остановил его, если только потеряв сознание.

Только трупов тут Кенме не хватало.

Сложив руки у него на шее и все ещё восседая на Куроо, как ни в чем не бывало, продолжает разговор:

— Приютить на подольше я не смогу, правила, понимаешь.

— Понимаю, но вход, я надеюсь, теперь свободный?

— А тебе зачем? Задумал всё-таки что-то? Красть тут нечего.

— Вообще-то есть, но я не об этом. Здоровье тут кто-то решил угробить, поэтому и спрашиваю, смогу ли я пополнять твою обитель человеческой едой.

— Ой, Куроо, не начинай, нормально я ем, мне много не надо.

— Я много и не прошу, но присматривать за тобой я должен.

— Ты же знаешь, что ничего мне не должен, тебе зачем это всё надо?

— Ох, Кенма, это словами не объяснить…

— Всё так запущено? Где же весь твой словарный запас и навыки проведения переговоров?

— Сейчас всё иначе…

Куроо с лёгкостью подхватывает Кенму и перекладывает его с колен на кровать, нависая над ним и целует крепко, жадно, будто отберут, будто перед смертью хочет надышаться. Им не хватает воздуха. Кенма слегка давит ему на грудь, отстраняясь.

— Эй, ты чего? — хихикает Кенма. — Помнишь, я не убегаю, расслабься. — Куроо действительно эмоционально взвинчен, поэтому Кенма успокаивающими движениями гладит его предплечье, отмечая рельеф под пальцами, которые вызывают чувство надёжности и опоры, защиты и спокойствия, хочется тонуть в объятьях этих рук и ничего не бояться.

— Мне до сих пор кажется, что я сплю. Может, я в коме от анафилактического шока и все это мои мечты…

— Нет, Куроо, я здесь и ты здесь.

— И ты не исчезнешь?

— Да что ты заладил, мне с тобой хорошо, не хочу я никуда уходить.

Кенма берёт лицо Куроо в руки и мягко притягивает к себе ближе, целуя плавно, наслаждаясь процессом, медленно, продлевая момент, словно Куроо пирог, хотя нет, он лучше!

====== Часть 16 Особенный день ======

Покинув ресторан, они решают, что им нужен свежий воздух, да и никто не спешил, времени достаточно, да и следят ли влюблённые за временем, когда наконец-то вместе, нет, определённо нет.

Хотя, конечно, алкоголь и тепло разморили сознание и тело, но, когда они выходят на свежий воздух, наблюдая за первыми снежинками, падающими с неба, желание подремать осталось в ресторане.

— Давай получше намотаем шарф, чтобы ты не замёрз. — Бокуто стоит напротив Акааши, заботливо укутывая его в шарф, наматывая до самого носа. Осознание происходящего наваливается на него: теперь, вот так просто, он может коснуться его, укрыть, защитить, позаботиться и почувствовать не только своё счастье, но и читать его в глазах напротив всего лишь от таких мелочей.

— Так-то лучше! — слегка чмокая в нос, говорит он. Акааши прячет улыбку, хотя её и так не видно, но его смущение никуда не делось, а скорее наоборот, ведь они на людях, а Бокуто всё равно. — Так, а перчатки твои где? — с мягкой строгостью произносит Котаро.

— В номере, я не думал о прогулке, посчитал, что не пригодятся сегодня, — пристыженно говорит Акааши, смотря на свои руки.

— Ака-а-аши, ну что ты, я просто переживаю. Но у меня есть кое-что получше их. — Бокуто берёт в свои широкие ладони хрупкие ладони Акааши — они подходят просто идеально, — накрывая, подносит к своим губам и аккуратно поочёредно, покрывает их горячим воздухом и поцелуями.

Акааши дрожит, и не от холода, конечно, зачарованно смотрит на человека перед собой и пытается держать свои эмоции под контролем и снова не растрогаться. Такой чистой преданности он и не видел никогда, и, что всё это адресовано ему, он бы в жизни не поверил, если бы не видел этих глаз.

Акааши не может вот так вот стоять, пока его осыпают поцелуями. Пока Бокуто целует одну ладонь, он мягко скользит вдоль щеки на затылок Бокуто и притягивает его, отвлекая от его занятия, находя его губы, целует, робко и невесомо. Он не знает, что чувствует Бокуто, когда он его целует, но он хочет передать всю благодарность, всю нежность и кучу обещаний какие бы Бокуто ни попросил, он постарается исполнить, потому что всё, чего ему не хватало в жизни, сейчас перед ним.

Выпав из их отдельного мира, они всё же возвращаются в реальный, потому что стоять на ощутимом холоде после тёплого уюта не хочется. Но они не хотят ехать в такси, потому что быстро и вся атмосфера улетит, они хотят продлить этот день как можно дольше и наполнить его только собой.

Бокуто смелее Акааши, безусловно, и он знает, что многое для него смущающе и странно, именно в таком состоянии он тоже впервые, но всё же он знает, что такое близость, а для Акааши всё в новинку, но он покажет, что всё в порядке, покажет, что всё естественно, пока он рядом, он может вообще ни о чём не думать.

Бокуто скользит вниз по плечу Акааши и снова ищет его руку, сжимая её, объясняя, что не отпустит, никогда, у него теперь зависимость, он с ума сходил, когда не знал, как это — касаться того, что так необходимо, а теперь, попробуй отцепи его.

Он разворачивается, держа его за руку, и ведёт сторону их временного дома, по главным улицам. Горящие и мерцающие огни над головой, и лёгкий снег под ногами, и два влюбленных, всё происходящее напоминает сказку, и хочется записать всё на пленку, чтобы просматривать этот день, раз за разом, на семейных вечерах, вспоминая, как всё-таки им повезло оказаться рядом.

— Мы же прогуляемся?

— Конечно, Бокуто-сан.

— Как насчёт кофе?

— Я бы не отказался.

Они не спеша прогуливаются до ближайшей кофейни, Бокуто хочет взять то, что они пьют обычно, но Акааши останавливает, просит не американо, а пряный чай. Удивление Бокуто заставляет Акааши объясниться:

— Хочу, чтобы этот день запомнился, чтобы был не как все, — улыбаясь, говорит Акааши.

— Это у тебя как традиция?

— Вроде того.

— И как часто такое случается?

— Вообще-то, это всего лишь второй раз.

— Всё равно интересно, расскажешь о первом?

— В этот день я встретил вас, — все ещё смущаясь, но открывая свою душу, свои мысли и сердце, человеку напротив, без капли страха и сомнения.

Бокуто думал, будет рассказ из детства или крутая поездка, но чтобы он стал особенным для него? Бокуто поражён и не знает, заслужил ли такое отношение к себе, но он не удивлён чувствам Акааши, нет, он такой же, чёрт возьми, если не хуже, когда человек занимает все твои мысли и время, когда все взгляды на жизнь пересмотрел, вообще не планируя это, возможно, даже стал другим человеком, но тебе так хорошо от этого, ты так благодарен, что всё так. А когда человек чувствует то же самое, что и ты, когда не надо ничего скрывать, когда душа нараспашку и сердце в руки другому человеку, это вообще не описать, радость — слишком грустное слово для этого.

И Бокуто тоже берёт этот напиток вместо привычного, поддерживая, ведь это их первая традиция, раз уж началась с него, а сегодня их объединяет по-настоящему общее событие, и они возьмут это в привычку, обязательно, и будут собирать коллекцию особенных для них дней. А ещё Бокуто решает, что, как и Акааши, ему нужно запечатлеть этот момент, но не на ментальном уровне, он хочет что-то более реальное, чтобы каждый раз с лёгкостью вспоминать, как всё это было. Конечно, у них нет оператора за спиной, но Бокуто достаёт телефон и переключает фронтальный режим.