Комментарий к Часть 14 Тридцатый этаж Визуализация ресторана

https://pin.it/2GWMrjr

Ну что ж, мы плавно подходим к концу основного сюжета. Я долго думала над размером и все же остановлюсь на миди, добившись логической точки на воссоединении персонажей. Считаю, не стоит растягивать сюжет, просто писать различные действия без понимания, к чему это все должно прийти. Главная задача, обретение персонажами тех самых, будет достигнута, а просто мусолить текст, не хочется, сама такое читала, когда сначала захватывает, а потом суть теряешь и уже ждешь конца, потому что все же хочется обрести смысловую точку. В общем решила так.

НО, когда я задумывалась о большем формате, я написала ещё пару глав, так вот, они будут бонусом к сюжету, можно читать как продолжение, а можно и отдельно, как день из жизни персонажей, ну и думаю будет парочка экстр❤️. В целом все, надеюсь на понимание🤗

====== Часть 15 Наглость ======

Кенма относит кота в соседнюю комнату, от которой у него был ключ. Сосед уехал из неё на месяц, попросив поливать цветы. Кенма забывал.

Козуме вытаскивает кота из переноски, даёт ему покушать, немного играет, пока греется чайник. Куроо он оставляет в своей комнате и говорит, чтобы он проветрил комнату. Полив цветы и захватив чайник, Кенма возвращается и плюхается в своё любимое кресло, замечая, что Куроо расположился на его кровати. Нет, он не лежит, он сидит с закинутыми ногами, опираясь спиной о стену, и как будто дремлет.

— Кушать подано! — чуть громче обычного говорит Кенма, чтобы разбудить Куроо, если он спит.

Он приоткрывает один глаз и лениво разминает шею, видимо, действительно задремал.

— Да, прости, спал плохо, ещё и эти таблетки вызывают сонливость.

— Что будешь: чай или кофе?

— О-о-о, а у тебя всё не так плохо, даже разнообразие есть, — посмеиваясь, говорит Куроо, показывая на банку растворимого.

— Горячие напитки я люблю, поэтому да, это покупается ежемесячно.

— А есть, я так понимаю, ты не любишь?

— Не особо, это долго.

— Долго?

— Угу.

— Ты имеешь в виду готовку?

— Типа того.

— Я мог бы помочь тебе с этим, знаешь, я люблю готовить. — Куроо пытается показать все свои положительные стороны, чтобы хоть чем-то зацепить.

— Не стоит, Куроо, хотя подожди, может ты хочешь откормить меня для каких-то личных целей? — Кенма прищуривает глаза, смотря на Куроо, помешивая кофе.

— Ага, чтобы тебя ветром не унесло. Как мне прикажешь тебя потом искать? — с улыбкой говорит Куроо.

— Это так необходимо? — с наигранным удивлением произносит он.

— Ага, прямо-таки жизненно!

— Чьей же жизни грозит опасность, при моём отсутствии? — Кенма тянет чашку Куроо, намеренно касаясь его рук, проверяя контакт. Контакт имеется, отдача в виде взгляда Куроо, устремлённого на Кенму, пробивает двести двадцать вольт…

— Честно? — не отрывая взгляд, будто прям сейчас и разложит всё по полочкам.

— Валяй. — Куроо удивлен: интересно? Ему интересно?

Пауза… Длинная пауза… Вот они беседуют, да ещё и наедине, а вдруг сейчас всё, и это последнее, что Куроо будет вспоминать, стоя по ту сторону комнаты?

— Не, наверно, не стоит. — Куроо делает глоток, опуская глаза на чашку, потому что на самом-то деле хочется, по правде, и он хоть сейчас, но готов ли к такому Кенма? Это для Куроо пары дней общения хватило понять, что это не просто оно.

— Почему же?

— Ты вряд ли это оценишь, не хотелось бы, чтобы это было последней нашей беседой.

— Даже так? Ты боишься меня, Куроо? — Куроо выдыхает и продолжает смотреть на кружку, не на Кенму, будто и правда боится.

— Да, боюсь, боюсь тебя потерять. Звучит глупо, знаю, можешь посмеяться, но это так, я хотел бы, чтобы ты остался в моей жизни. — Глаза не поднимает, ждёт, как приговоренный: давайте уже, не томите, рубите.

Кенме по началу показалось, что всё это фарс, маска, лишь бы заманить. Природное обаяние, нацеленное на всех и вся, обольстить — и в копилку достижений, а если и нет, то всё равно найдется другой. А его Куроо, вроде как добивается, ищет встречи, заботится, а в ответ ничего не ждёт, ещё и потерять боится? Картинка Кенмы рушилась с каждым днём. Первым примчался при болезни, ежедневно переживал по смс, да и беседы у них выходят приятные, без раздражения, будто с ним он был другим, будто Кенма для него был другим. Кенма много подмечал, у него аналитический склад ума, он видел все эти мелочи, поэтому знал, что Куроо здесь неспроста. Он хочет быть рядом, при этом держится аккуратно, чтобы не обидеть, не спугнуть, будто ценит каждую минуту, и не важно чем они будут заняты, лишь бы были вместе. Такого Кенма не встречал, и ему действительно приятно это чистое внимание, и пусть покажется иначе, но Кенме, оно тоже нужно, только не массовое, а исключительное, только для него подходящее, и тогда, это будет то, что он будет ценить даже больше яблочного пирога. Вообще, он задумывается, что Куроо такой, «исключительный для него».

Кенма ещё с подросткового возраста понял, что интерес к его одноклассницам нулевой, он одновременно хотел чувствовать защиту и заботу от кого-то сильнее его, а вместе с тем, мог бы управлять этой силой своими хитростями. Серьёзных отношений у него не было, всегда что-то было не то: то внешность, то внутренний мир, кто-то слишком напорист, кто-то слишком тихий, то–то, то–сё — и всё не то. Он не сильно напрягался, чтобы встретить кого-то, случайные знакомства, да и всё на этом. С парочкой он даже целовался, но дальше дело не шло, потому что даже этот поцелуй был не тем, и он это понимал, зачем зря тратить время.

Куроо, по мнению Кенмы, подходил под его рамки: высокий, сильный, харизматичный, но при этом легко становится тихим и домашним, если это необходимо в ситуации, старается услышать Кенму, понять, почти не напирает, обладает острым чувством героизма и заботы, это Кенма оценил, действительно оценил. Но две мысли, над которыми Кенма ещё думал, так это чем он мог понравиться такому парню и насколько правильно будут ощущаться его губы? Решил, что первое узнать наверняка нельзя, а вот второе можно было бы с легкостью проверить, и, видимо, инициатором быть ему, раз его тут как котёнка берегут. Ну что ж, Кенма надеется, что Куроо осведомлён о характерах котов: не всегда они гладкие и пушистые, если есть желание, то нет преград, и одно желание с ним, с первого дня знакомства, когда Кенма в действительности залип не на десерте, а на губах, которые его смыкали.

— Уходить я пока не собирался, всё-таки мы в моей общаге, да и из твоей жизни тоже не планировал, если ты, конечно, сам не захочешь чтобы я ушёл. — Куроо поднимает взгляд, в его глазах сияет радость, граничащая с истерикой, будто действительно сняли все обвинения, живи теперь и радуйся жизни. Вот только он понимает, что может и не уйдёт, и не прогонит так сразу, но пока это ни о чём и не говорит, а Куроо хочет быть единственным в его мире, быть его всем: и королём, и слугой, и стражей.

— Что, если не захочу? Ты разрешишь остаться? — Тецуро старается мягко намекнуть о желаниях, ведь он так боится отказа, впервые в жизни боится.

— Так всё-таки приют нужен тебе? — Кенма встаёт с кресла, подходя к Куроо, забирая кружку и ставя на тумбочку, возвращаясь обратно к собеседнику.

— И мне тоже, только мне не на день, мне бы подольше, да и если всё же можно на чистоту, то мне пространство нужно, только то, где есть ты, а можно и без пространства, главное ты, — говорит Куроо, зачарованный близостью Кенмы, и надеется быть правильно понятым.

— Ну знаешь, Куроо, наглости тебе не занимать, — с хитрой ноткой в голосе произносит Кенма. Он делает плавное движение, будто и впрямь кот, поднимая колени и забираясь на ноги Куроо, садится сверху, наклоняется так близко, что кончик носа касается носа Куроо, плавным движением языка облизывая свои сухие губы, захватывает нижнюю губу, дразня и проверяя выдержку, еле слышно шепчет: — Но у меня тоже имеется…

Припадая к губам Куроо, обхватив ладонями его лицо, он берёт инициативу, сначала мягко касаясь, пробуя, понимает: вот оно, «идеальное совпадение, идеальная полнота, идеально мягкая кожа, идеальный вкус, идеальные ощущения». И Кенма входит в раж, теперь это ему мало, это теперь он зависим, это теперь от Куроо поменяется его жизнь — это страшно и непонятно, но с ним хочется узнать, и это так затягивает, ой, мама, не горюй. Он опускает одну руку ему на грудь, слегка вжимая того в стену, навалившись корпусом, а вторая плавно переходит в зону затылка и шеи, будто тот сбежит, потому что тоже страшно, потому что тоже нужен. Его язык нахально пытается продолжить путь дальше, глубже, будто там воздух, которым он дышит.