Остальные ответили хмурыми, но решительными взглядами.

====== Кровная вражда ======

Пергамент податливо выгибался, словно она держала в руках не бумагу, а ткань. Аалналор уже не раз загадывала о том, какой именно материал был использован для Энкрипиума: темно-коричневый и холодный как шелк, шершавый подобно бумаге и мягкий словно дубленая кожа. Длинный свиток был иссечен черными символами, в паре мест они оказались размытыми, где-то прослеживалось несколько неосторожно оброненных капель. К своему глубочайшему сожалению, Аалналор не могла разобрать и слова: язык, которым пользовались древние, оставался для нее загадкой, а единственным ключом служила Лорафим.

Наследница перевела взгляд на светлый клочок бумаги, исписанный небрежным почерком Биары — перевод, который она потрудилась для нее сделать. Щедрый жест, но Аалналор не могла знать, был ли это действительно текст Энкрипиума, или же ее снова одурачили. Как бы там не было, узнать наверняка она не могла.

Снаружи раздались торопливые шаги, заставив внутренне напрячься. Оставшись без Занмира и Кеи, Аалналор чувствовала себя уязвимой. Впрочем, выказывать беспокойство перед пришедшим — кем бы он не был — она не желала, а потому не сдвинулась с места, продолжая спокойно сидеть за столом. А что еще оставалось? Достоинство тоже было оружием — одним из немногих, что оставались при ней в эти нелегкие времена.

Толстая дверь ратуши, резьбу которой некогда украшала позолота, жалобно скрипнула, пропуская в просторный зал одинокую фигуру. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, кто именно решил ее навестить.

— О, ты тоже здесь? — рассеяно отозвалась Биара, затворяя за собой. — Я-то думала, придется чахнуть в одиночестве. — Он не дает мне покоя, — отозвалась Аалналор, взглядом указав на свиток перед собой.

Шаги Биары через пустующий зал сопровождало гулкое эхо. Широкое пальто мужского кроя, небрежно наброшенное на плечи, развевалось позади подобно плащу. Проходя мимо чернеющего пятна на досках, оставленного гибелью Сибио, она не замедлилась, миновав его так, будто здесь и вовсе ничего не произошло. Когда же Биара приблизилась к столу, то взяла один из стульев и поставила неподалеку от места, где сидела Аалналор.

— Удалось отыскать что-то новое? — осведомилась она, усаживаясь. — Нет. Ничего нового, ничего полезного… если, конечно, твой перевод достоверен. — Я бы не стала тратить время на наше сотрудничество, предлагая поддельные записи. То, что ты видишь перед собой — самый точный перевод Энкрипиума, на который я способна. — Постараюсь в это поверить.

Обе замолчали. Аалналор делала вид, что изучает свиток, незаметно наблюдая за Биарой. Та небрежно откинулась на стуле, положив ногу на ногу и задумчиво оперев подбородок о руку. Выражение ее лица было озадаченным: она впервые показалась Аалналор уязвимой, едва ли не печальной — очень странно было видеть ее в таком состоянии.

— Не самый удачный день? — спросила Вененйро, не отрываясь от свитка. — Бывали дни и получше. — Что же могло так сильно встревожить главную редакторку «Обелиска»? — Примерно то же, что и наследницу рода Веннейро, — сверкнула хитрой улыбкой Биара, давай понять, что позволит так легко себя разговорить.

Аалналор пожала плечами, показывая, что на другое и не рассчитывала. Они еще немного помолчали, после чего Лорафим решительно потянулась к заветному свитку.

— Перечитаем в надежде отыскать что-то новое? — Пожалуй, — безразлично ответила Аалналор, неохотно отдавая Энкрипиум. Вид древнейшей из реликвий в руках кровного врага все еще вызывал у нее гневную дрожь, но союз есть союз — пока они работают сообща, придется мириться с давней враждой.

Собственническим жестом встряхнув свиток, Биара пробежалась глазами по первым строкам, но прежде, чем она успела что-либо произнести, ее опередила Аалналор, потянувшись к ящику под столом:

— У меня есть кое-что, способное скрасить этот паршивый вечер.

Не обращая внимания на удивленный взгляд собеседницы, она отворила деревянную крышку, извлекши из ящика персиковую бутылку. Несколько крохотных пузырьков поднялись со дна, пока Аалналор ловко расправлялась с закупоренным горлышком. Когда пробка с приятным хлопком отскочила, она отставила бутылку, достав два бокала. Толстое стекло, речной хрусталь и великолепная гравировка, изображающая лесные просторы — не самая ценная утварь дома Веннейро, но для «походных» условий сойдет. Разливая полупрозрачное вино по бокалам, Аалналор соизволила пояснить:

— Абрикосовое вино из погребов поместья — одно из лучших и дорогостоящих сортов. — И ты принесла его сюда вместе с остальной мебелью? — насмешливо подняла брови Биара, наблюдая за тем, как изыскано наполняются бокалы под шипение высвобождающихся пузырьков. — Я предполагала, что проведу несколько вечеров над свитком, так почему бы не скрасить их подобной мелочью?

Закончив, она протянула бокал собеседнице. Биара приняла его не сразу: подозрение и неуверенность сквозили в каждом ее жесте.

— Бутылка была запечатана, а я разделю с тобой вино, — скучающе пояснила Аалналор. — Если бы хотела прикончить, придумала бы более изощренный способ. — Благодарю, мне льстит столь внимательный подход к моему убийству, — изящно качнула головой Биара, приняв бокал. — Честно говоря, сомнения мои вовсе не от этого. — Тогда в чем дело? — отозвалась Аалналор, пригубив со своего бокала. Вино оказалось таким же превосходным, каким и должно было быть: самую малость сладкое, с легкими фруктовыми нотками — не тяжелое и не терпкое. — Я не привыкла к спиртному. Не люблю, когда что-то туманит мой разум — человек в таком состоянии очень уязвим. — Так будем же уязвимы вместе! — усмехнулась Аалналор, приподняв бокал.

Сомнения все еще одолевали Биару. Она неуверенно опустила взгляд на предложенный напиток. Решение далось ей не сразу, но вот, не менее торжественно, Лорафим подняла бокал. Обменявшись улыбками, они испили вина. Судя по мимолетному удивлению, промелькнувшему на лице Биары, напиток пришелся ей по душе.

— Итак, Энкрипиум, — напомнила Аалналор.

Продолжая удерживать бокал, Биара подняла свободной рукой свиток, принявшись читать:

— Заголовок гласит: «Для потомков». — Это мне и так известно. — Будешь перебивать, и я сразу же прекращу! — Не буду. Продолжай.

Биара вздохнула и, распрямив плечи, принялась зачитывать подобно герольду, оглашающему королевский указ:

— «С каждым сезоном наш род ослабевает все больше. Как и предрекал Сайго…» — Сайго? — Вероятно, имя еще одного древнего… Не перебивай! — Молчу. — «…Как и предрекал Сайго, угасание было неизбежно: куда бы мы не шли, куда бы не бежали и где бы не прятались, исход оставался тот же. Вопреки надеждам, Эльванорус-кхай», — и тут Биара услужливо пояснила: — Так древние звали земли, где теперь находится Эльванор.

Аалналор закатила глаза, демонстрируя, что и без ее пояснения могла догадаться.

— «…Вопреки надеждам, Эльванорус-кхай не стал решением, которое все искали: здесь мы обречены на то же угасание, что и наши братья, возжелавшие остаться в мире Каотеи. Желанное бессмертие оказалось недоступным: нельзя идти против мировых устоев — это мы сумели познать на собственной судьбе. Ничто не заставит миры вокруг подчиниться чьей-то воле, даже будь у них в руках все четыре энергии». — Значит ли это, что древние сумели открыть последний элемент? — вновь перебила Аалналор. — Не знаю, сложно судить. Веннайо использует форму предположения, которая не говорит о событии несостоявшимся. Вряд ли можно толковать эту фразу как неопровержимое свидетельство о том, что они нашли четвертый вид энергии. — Ладно, читай дальше, — махнула рукой Аалналор, испив из бокала.

Биара последовала ее примеру, продолжив:

— «…Каждая луна забирает все больше моих братьев: те из нас, кто успел оставить потомков, не станут забыты вовек, остальных же ждет небытие — я не в силах вымыслить участи страшней.

Накануне нас покинул Киндро. Он всегда был для меня препятствием. Если жизнь была рекой, то Киндро стал течением, против которого мне приходилось плыть. Странно: как бы сильно я его не ненавидел, когда он испустил дух, я ощутил непомерную скорбь. Мне было жаль не только Киндро, но и всех нас. Вслед за ним ушла часть моей жизни, моей истории — даже это он сумел в последний миг у меня отнять.