— Можно подумать, что ты не знаешь, что нет, — пленительно улыбнулся Гэбриэл, целуя графа.
Красавцы снова были возбуждены. Их пульсирующие члены вздымались, как копья всадников, готовых к атаке. С удовольствием взирая на вновь готовое к бою «оружие», Владислав сказал:
— Предлагаю завершить «битву» позой шестьдесят девять.
— Согласен.
Прекрасные мужчины быстро приняли нужное положение: Гэбриэл лёг на спину, а Влад, грациозным движением перебросив ногу через его голову, опустился на колени у его атлетических плеч и упёрся на локти по обе стороны точёных бёдер любовника. Неутомимые любовники, постанывая от удовольствия, вновь упоённо принялись услаждать друг друга мастерским двойным минетом, быстро достигнув очередного оргазма.
Сок любви почти одновременно хлынул из их налитых скипетров любви: член Ван Хельсинга забил жемчужным фонтаном во рту Дракулы, в то время как граф сам поил его своей спермой, извергаясь белоснежным водопадом, стекающим по горлу охотника.
Снова великолепно насладившись друг другом, красавцы, обнявшись, в состоянии совершенного изнеможения после резвых догонялок, завершившихся интенсивным сексом, в сладостной истоме откинулись на спинку приютившего их роскошного дивана.
Немного отдышавшись после очередной грандиозной любовной баталии, утомлённые, но удовлетворённые мужчины, обнявшись, отправились по анфиладам роскошных комнат назад в спальню Владислава.
Дурачась, они изображали пьяных, помогающих друг другу оставаться в вертикальном положении в процессе преодоления пути. Хохоча, друзья петляли заплетающейся походкой, натыкаясь на мебель и дверные проёмы, а когда, «успешно справившись с трудностями и преодолев все препятствия», достигли места назначения, добравшись до своего пышного ложа, как подкошенные упали на кровать, со смехом зарывшись носом в постель. Смеясь, они приняли более удобное положения, перевернувшись на спину.
Вторые сутки любовного уединения ангела и демона подходили к концу.
— Влад, кажется, мы отыграли последний акт в нашей пьесе, — опираясь на локоть, подперев рукой голову, погрузившись пальцами в свои шелковистые локоны, сказал Гэбриэл, с любовью глядя на милого, очерчивая кончиком пальца другой руки красивую, мужественную и одновременно утончённую, аристократическую линию его подбородка.
В глубоких, выразительных, сияющих звёздами глазах вампира была разлита томная нега, затопившая их, превратив в спокойные полночные озёра, обрамлённые густым «камышом» бархатных ресниц, ласкаемые серебряными лучами смотрящей в них луны, очарованной их красотою. Ван Хельсинг тонул в этих гипнотических блестящих «ночных водоёмах».
— Что ж, жаль, что наша великолепная любовная пьеса близится к завершению; но, с другой стороны, мне не на что жаловаться: ведь то, что мне удалось провести с тобой две ночи наедине, уже сумасшедшая удача! — ответил Влад. — Ну, а программа наших развлечений превзошла все самые смелые мои ожидания: она была не только интенсивной и разнообразной, но при этом ещё и сопровождалась приятнейшими, просто-таки эпохальными открытиями, — лукаво подморгнув другу, довольно констатировал граф, сияя ослепительной улыбкой. — Это был фейерверк наслаждений! Настоящий праздник плоти! И я ставлю ей наивысший бал!
— Полностью согласен с такой оценкой! Это был просто секс-марафон невообразимого разврата, — хохотнул Ван Хельсинг. — Так что ты, сластолюбивый демон, должен быть полностью удовлетворён, — охотник нежно провёл мягкой ладонью по гладкой щеке вампира.
— Насчёт марафона согласен. Но взаимное наслаждение любимых друг другом не может быть развратом, — улыбаясь, наставительно заметил Владислав, накрывая ласкающую его руку своей, прижавшись к ней в нежном поцелуе.
— Хорошо. С этим глубокомысленным утверждением я тоже согласен, о мой старый друг, древний мудрый вампир, — смеясь, Гэбриэл чмокнул любовника в кончик носа.
— Ну, по фактическому возрасту в древности ты меня далеко превосходишь, — хитро прищурившись, заметил граф.
— Кто спорит? И не только в древности! — рассмеялся Гэбриэл.
Их очередную пикировку, обещающую быть бурной, прервал зазвонивший телефон Гэбриэла, лежащий на прикроватном столике.
— Это Анна, — сообщил вампиру охотник, прежде чем ответить на звонок.
— Кто же ещё, — недовольно буркнул себе под нос Влад. — Муженька надо пасти, чтоб не забыл своих святых обязанностей и не сбился с пути истинного… — бесовски взблеснув очами, съязвил вампир, хоть охотник его и не слушал.
— Да, дорогая. Скоро буду дома. Длительные и изнурительные обсуждения увенчались полным успехом! — При этих словах Владислав зажал себе ладонью рот, давясь от смеха. — Мне всё-таки удалось убедить Влада в правильности своей стратегии. А я как рад! Тоже скучаю и с нетерпением жду своего возвращения домой. Люблю тебя, милая! Целую, любимая! — Гэбриэл изобразил звук поцелуя, виртуально чмокнув жену. Он отложил гаджет и посмотрел на Дракулу. Тот насупился, отвернувшись.
— Влад, перестань дуться. Если мне не изменяет память, кто-то говорил, что Анна вообще должна быть моим единственным спутником! — стремясь ободрить вампира, охотник игриво поддел его за подбородок.
— Ты прекрасно знаешь, что, говоря это, я был не в себе, — криво улыбнулся в ответ Дракула. Эта улыбка скорее походила на кислую гримасу. — Нечестный ход, Гэбриэл!
— Хитрый и коварный демон обвиняет других в нечестности! — улыбаясь, заметил Ван Хельсинг. — Ну о’кей. Согласен. Ход нечестный. Но ты не можешь отрицать того факта, что я никогда не скрывал от тебя того, что Анну, хоть и по-другому, не так, как тебя, но я тоже искренне люблю, и что я не могу покинуть её и свою семью даже ради обольстительного сына Сатаны, прекрасного графа Владислава Дракулы! Мои чувства к жене и семье имеют совсем иную природу, чем чувства к тебе, но они тоже сильны! Анна и семья очень важны для меня! Они очень много для меня значат! Это мои родные люди и я люблю их! Тебе, самолюбивому демону-нарциссу, просто не дано это понять!
— Да, я в курсе твоей амбивалентности, этого твоего раздвоения личности, результирующего в двойственной любви! — небрежно-ядовито бросил в ответ граф. — Твоя наставительная тирада была совершенно излишня! — ехидно отметил он.
Однако этот язвительный ответ противоречил выражению лица графа: хоть Дракула постарался выглядеть совершенно равнодушным, но это ему не удалось. Ван Хельсинг поразился тому, насколько грустным вдруг стало лицо вампира: минуту назад сверкавшая в его глазах брызжущая радость сменилась мрачной печалью, которую он не смог скрыть.
— Скажи, что любишь меня! — пристально посмотрев на любовника, приказал Владислав, прожигая его горящим взглядом глаз, зажёгшихся адским огнём терзающей его ревности.
Ван Хельсинг приподнялся на локтях, ответив ему таким же проникновенным взглядом, неотрывно смотря в лампады его глаз, пылающие бесовским пламенем:
— Я люблю тебя, Влад. — А затем, встав на колени и крепко сжав ладонями щеки Владислава, запрокинув его голову, серьёзно и с жаром продолжил, пылко глядя в тёмные очи графа: — Ты знаешь, что люблю! Ты называешь себя из ряда вон выходящим существом, и это действительно так! Этим ты и покорил меня! Мужчины как таковые ни в малейшей степени не привлекают меня. Но ты!.. Ты — особенный! Не похожий ни на кого другого! Ты изменил мою натуру, моё естество, против моей воли заставив меня любоваться мужской красотой в тебе, что абсолютно противоречит всем моим природным склонностям! Настолько она необыкновенна! Блистательна и непреодолимо притягательна! Разве это не чудо?! Сразил наповал своим несказанным шармом и неописуемым обаянием! Ты словно сияющая звезда, намертво приковывающая к себе внимание, как бы я ни пытался противиться этому! Ты заставил меня забыть себя и полюбить тебя! «Пасть» перед тобой! Хоть я приложил все силы, чтобы не поддаться искушению и устоять! А ведь я как-никак не просто человек и также обладаю способностями, превышающими человеческие. Но ничего мне не помогло! Ты переделал саму мою сущность, настолько ты уникальное создание! Настолько отличаешься от других! Так невообразимо хорош! Так харизматичен! Такими неотразимыми качествами обладаешь! Твой образ впечатывается в душу навсегда, намертво, стоит лишь раз тебя увидеть! Да, ты прав насчёт моей двойственности: я абсолютно по-разному, одновременно люблю и Анну с семьёй, и тебя. Такова уж моя природа. И я знаю, что эта моя запретная любовь никогда не остынет, что я буду любить тебя до тех пор, пока буду осознавать себя! Что никогда не смогу побороть это чувство, как бы ни старался! И никому не под силу вырвать его из моей груди! Даже Богу! Его можно уничтожить, только уничтожив меня вместе с ним! Любить тебя — моя судьба! Теперь я это понимаю! Если даже я вновь потеряю память и забуду тебя, то, встретив, снова полюблю! Никто и никогда не сможет занять в моём сердце твоё место! Даже моя дорогая Анна не смогла это сделать! И я понял, что оно навеки твоё! Твоё и только твоё! Что никто и никогда не сможет заменить мне тебя! Помнишь, ты говорил, что моё тело создано для тебя? Я не могу не признать твою правоту: ведь если с Анной оно звучит мелодичным и слаженным октетом, то ты превращаешь его в оглушительный симфонический оркестр, пробуждая во мне каждую спящую струнку, — о существовании которых я даже не подозревал! — и что, я знаю, больше никому не под силу, — заставляя её вибрировать и, в сладостном трепете, звенеть от восторга!
