Второй раз я видел Сталина в 1946 г., – продолжал Гафуров, – когда меня назначали Первым секретарем ЦК КП Таджикистана. Меня вызвали в кабинет, где заседало Политбюро. Сталин расхаживал по комнате и курил трубку. Кто-то стал докладывать мои данные и характеристики. Внезапно докладчик замолчал, потому что Сталин остановился и вынул трубку изо рта. “Подождите, – сказал он, пристально меня разглядывая, – это тот самый Гафуров, который товарища Сталина не испугался?” – спросил он. Я кивнул головой. “Если он такой храбрый и настойчивый, то есть предложение – утвердить”».

Да, именно Сталин поручает своему самому верному служителю, секретарю ЦК КПСС Емельяну Ярославскому, бывшему организатором беспощадной широкомасштабной атеистической кампании, сменить политического лидера в Таджикистане на местного таджика и предлагает выдвинуть кандидатуру лояльного партии человека с высокими академическими, культурными и лидерскими качествами. Этот человек должен объединить таджикский народ и защищать его интересы. В то время единственным человеком, который смог бы выполнить это требование, был Бободжон Гафуров, второй секретарь ЦК КП Таджикистана. И он избирается единогласно первым секретарем ЦК КП Таджикистана.

Из официального документа ЦК КПСС, 10 апреля 1946 г.:

«Первым секретарем ЦК КП(б) Таджикистана утвержден Б. Гафуров (ранее – второй секретарь ЦК КП(б) Таджикистана); освобожден Д.З. Протопопов с отзывом «в распоряжение ЦК ВКП(б)» (пр. 50, п. 93)».

Теперь борьба становится все более напряженной и переходит на новый уровень.

Обращение Гафурова к славному пути таджикского народа является не только ответом на злобу дня и руководством к мужеству, но становится и поворотным моментом в историографии таджикского народа. В сотрудничестве с Н. Прохоровым Гафуров завершает свою знаменательную работу «Таджикский народ в борьбе за свободу и национальную независимость своей родины». В 1944 году эта монография будет представлена на рассмотрение в Институте истории АН СССР. Русскоязычный историк, живущий в Узбекистане, профессор Сергей Толстов считает утверждение авторов, что таджики являются древнейшими коренными жителями Средней Азии, неправильным и выступает против издания этой книги.

О том, что произошло на том совещании, и о позиции Толстова мы узнаем из докладной записки Бободжона Гафурова в ЦК ВКП(б):

«На совещании при Институте истории АН СССР 9 декабря 1944 года при обсуждении книги “Таджикский народ в борьбе за свободу и независимость своей родины” выясняется, что некоторые историки Узбекистана, и прежде всего профессор Толстов С. П., придерживаются по этому поводу точки зрения, находящейся в моральных противоречиях с высказываниями товарища Сталина. Толстов предъявляет авторам обвинение в том, что они рассматривают иранское культурно-историческое прошлое на территории Средней Азии как прошлое таджикского народа. В то время как оно в одинаковой мере является прошлым любого из тюркских народов, населяющих Среднюю Азию в настоящее время, и прежде всего узбекского народа, который занимает ныне земли Древней Согдианы и якобы ассимилировал согдийское население последней. На этом основании профессор Толстов требовал, чтобы историки Таджикистана акцентировали своё внимание не на истории Согда, а на истории Бактрии. И вообще предлагал начать работу по истории таджиков и Таджикистана с предисловия, в котором должно быть с нашей стороны выражено признание, что иранское историческое прошлое Средней Азии в одинаковой мере принадлежит всем тюркоязычным народам Средней Азии, а не только таджикам. В своих тезисах (доклад на сессии Комиссии по этногенезу и этнографии ОИФ АН СССР, 1942 г.) Толстов утверждает: «При наличии очень давно сложившихся историко-территориальных общностей, на базе которых из разнородных аборигенных и прошлых этнических элементов шел процесс консолидации современных среднеазиатских народов, ни один из этих народов не восходит непосредственно к какой бы то ни было из этих этнических групп древности. Наоборот, как правило, древние, как местные, так и пришлые народы в различных пропорциях входят в состав нескольких, а иногда и всех народов Средней Азии. Так согдийцы вошли в состав узбеков, туркмен, частично таджиков, частично каракалпаков».

Авторы Бободжон Гафуров и Н. Прохоров пытаются добиться правды и пишут письма в ЦК ВКП(б) на имя секретаря ЦК КПСС А. Жданова. Письмо отправляется 20 октября 1950 г., но остается без ответа:

«Толстов обвиняет авторов в том, что они считают принадлежащей таджикам культуру и историю иранского народа в Средней Азии… Профессор Толстов настаивает на том, чтобы историки Таджикистана сосредоточили свое внимание не на истории Согда, а на истории Бактрии. Он хочет, чтобы предыстория таджиков и Таджикистана начиналась с признания принадлежности прошлой истории иранцев в Средней Азии ко всем тюркским народам…

Иранские (таджикские) лидеры народных движений, такие как Муканна, Махмуд Тороби и другие, в серии исследований, опубликованных в Ташкенте, были представлены как узбеки. В своей книге “Древняя культура Узбекистана” Толстов описывает историю согдийцев времен Кира и Доро как историю предков узбеков, а предков иранско-согдийцев в Средней Азии как предков узбекского народа».

Статья профессора Сергея Толстова публикуется в газете «Советская культура». Отныне чрезвычайно трудным делом становится и публикация другой книги Бободжона Гафурова «Краткая история таджикского народа».

Ошибаться и принимать ошибочные решения возможно и в зрелом возрасте. Но вопиющее затемнение белого, искажение истины истории – это грех, который не имеет искупления. К «толстовцам» присоединяется и писатель Александр Фадеев. В своем письме в ЦК КПСС он обвиняет таджикских литературоведов в том, что они присваивают себе классиков персидской и индийской, узбекской и азербайджанской литератур, что неверно истолковывают классическую узбекскую литературу и тем самым оскорбляют узбеков.

Молчание – знак согласия. И потому Бободжон Гафуров не молчит, хотя из горькой истории таджикского народа он отлично знает, что в иное время меч готов срезать даже склоненную голову и безмолвный язык. Он пишет письмо секретарю ЦК КПСС Михаилу Суслову, в котором объясняет некомпетентность Фадеева в данном вопросе. Он, конечно, понимает, что его письмо не станет объектом внимания широкого круга тех, кто принимает судьбоносные решения. Поэтому не останавливается в борьбе с «толстовцами» и выносит эту борьбу на высший тогдашний суд – на съезд партии, и там в своей речи убедительно опровергает позицию Толстова.

Из речи Б. Гафурова на XIX съезде ВКПб (КПСС), октябрь в 1952 года:

«Буржуазные историки отодвигали древнюю историю предков таджиков на второй план, считали ее незначительным приложением к истории Ирана, а впоследствии – одним из эпизодов истории Древней Греции. Муканну, Мухаммада Тараби и других выдающихся сынов таджиков они относили к другим народам. Отрицалось даже участие (присутствие на территории) таджиков в образовании великого государства Саманидов, достижения таджиков в общественной, политической, экономической и культурных сферах. В ее описании отрицается объективная истина того, что таджики были коренным народом при Саманидах. Такая тенденциозная практика также влияет на Александра Фадеева, председателя Союза писателей СССР. Он обвиняет таджикских литераторов в том, что они приписывают себе персидских – Саади Шерози, Хафиза Шерози, Убайда Зокони – и индийских классиков – Амира Хусрава Дехлави, Абдулкадира Бедиля – и, таким образом, обижают персов и индусов, а также, присвоив узбекских классиков, приносят убыток узбекскому народу».