Я хотел ещё прикосновений. Хотел поцеловать эти пухлые губы, почувствовать их вкус. Минут пять у кровати раскачивался с пятки на носок, плотно сжав губы и до боли сжав в кулаки руки, которые так и не вынул из карманов.

Резко поднял голову, почувствовав на себе взгляд. Ярко синие омуты глаз смотрели прямо на меня. Я дернулся, как будто ударило электрическим током.

– Вы кто? – хриплым глубоким голосом спросил он и сморщился. – Не дадите мне попить? Горло, как наждаком тёрли изнутри.

«Нет. Только не закрывай глаза. Не надо», – запаниковал я. Даже плакать захотелось от своего бессилия. Меня тянуло к этому мальчишке как магнитом.

Подошёл к тумбе, на которой стояла бутылочка с водой и трубочкой.

Поднес ее ко рту парня, который открыл снова свои невероятные глаза. Дал ему обхватить губами трубочку. За несколько секунд бутылочка опустела.

– Спасибо. Так легче, – сказал мальчишка, откидывая голову на подушку, уже более чистым голосом, но тем же низким басом. Такой голос совершенно не вязался с его внешним видом. Каков он интересно, когда горло не болит?

– Это вы меня спасли? – внезапно спросил парень, повернув голову к окну. Я бы хотел, чтобы он не отворачивался от меня.

– Нет. Я только нашел тебя и привез в больницу, – кашлянул, чтобы прочистить горло. Ком встал, не продохнуть.

– Я бы не хотел, чтобы вы искали моих родных. Они меня и сами найдут. А пока, хочу побыть один. Пока есть возможность. Можете сделать это для меня? Хотя вы и не обязаны.

Мальчишка прикрыл глаза и скривился. Думал, сейчас заплачет. Но нет. Он резко повернулся ко мне.

– Я не в обычной больнице, – констатировал он факт.

– Нет. Ты в частной клинике, которую я курирую, – ответил я.

– Значит, вы можете мне помочь? – его глаза были полны непонятной смеси чувств.

– Тебя хотели убить? – задал я главный вопрос.

– А может, я сам хотел покончить с собой? – невесело ухмыльнулся больной.

– Серьезно? – скептически приподнял бровь я. Очень не хотелось бы, чтобы парень был истериком. Это осложнило бы нам жизнь.

«Господи! О чем я думаю? Нам? Я уже решил, что он мой. Что не отпущу его», – испугался я и шарахнулся в сторону двери.

– Не уходите. Пожалуйста. Я не суицидник. Так получилось. Вам не надо в это ввязываться. Просто, дайте мне немного времени. Не хочу никого видеть, – забывая дышать, протараторил он. От чего скулы мазнуло румянцем.

– Хорошо. Вообще-то, я хотел забрать тебя к себе. Если ты не против, – вернулся обратно к кровати. Такого от себя не ожидал. Если парень сочтет меня психом, будет прав. Мы сегодня только перемолвились парой предложений, а я уже хочу его присвоить себе. И потрогать эти острые скулы.

– Поверьте. Вам не нужен геморрой в моем лице, – нахмурился он.

– Так ты не против, пожить у меня? Мне как раз геморроя для полного счастья не хватало, – улыбнулся я. От его ответной улыбки, перехватило дыхание.

– Александр. Зовите меня Айком, – представился он и вытащил руку из-под одеяла. Тонкую, с напрягшимися мышцами, с изящной кистью и длинными пальцами.

– Денис, – ответил крепким рукопожатием.

– Решено. Я погощу у вас немного. Только, потом не жалуйтесь, что втянул вас в неприятности, – продолжал улыбаться Айк. Глаза лучились светом.

– Без неприятностей жить не интересно. В твоём лице я их приму с радостью.

Кажется, я прокололся. Как бы не спугнуть мальчика раньше времени? Я абсолютно не контролировал ни речь, ни действия рядом с этим парнем. Но Айк уже отвернулся от меня. И я тихо вышел, чтобы сразу наткнуться на Василия, который меня ожидал с новостями.

Айк.

Я долго находился во влажной, душной темноте. Было ощущение, что нахожусь в тесном, темном, плотно закрытом гроте. Неужели меня река вынесла в какую-то пещеру, что скрыта от глаз человека? В жизни бывает, что угодно. Не мог открыть глаза, издать какой-нибудь звук. Оглох на оба уха. Но я был жив. Это неоспоримый факт. Помнил, что выбрался из машины. Помнил, как горели лёгкие от недостатка кислорода, голову разрывало на части. Как мое тело уносит течение, тоже не забыл. Река будто гладила все тело от головы до ног широкими прохладными ладонями, уговаривая сдаться ее смертельно опасной ласке. А после ничего. Какой-то провал в памяти. Один раз в голову пришла мысль, что меня похоронили заживо. Но я быстро отогнал от себя эту чушь. Во – первых, страшно до колик в животе. А, во-вторых, отец, не убедившись в смерти, никому не позволил совершить погребение. Обидно, что он ко мне не чувствует что-то даже близкое к привязанности. О большем смешно было бы думать. А потому, что я тоже хорошее вложение. Я бы заплакал, жалея себя. Однако, даже такую слабость себе позволить не мог. Не чувствовал себя обычным человеком, а привидением каким-то. Как в фильмах. Не смог уйти, потому что не выполнил предназначения своего. Осталось незавершённое дело. А оно у меня есть?

Хотелось бы, чтобы было. Чтобы безумно хотел вернуться. Чтобы меня ждал хоть кто-то, кому нужен. Именно я сам нужен. А не те дивиденды, что принесу с собой счастливчику тестю и его удачливой дочери.  У меня ничего нет. Сам иждивенец. Бизнес принадлежит отцу. Мало, что понимаю в строительном бизнесе. И архитектурный факультет мне даром не сдался. Однако, не стал особо сопротивляться решению отца засунуть меня именно туда. И то, только потому, что я мог заниматься интересным для меня направлением в строительстве. Буду генеративным дизайнером. Круто было бы, если бы не все так печально, как в моей жизни всегда бывает. Сидеть мне, все же, в массивном кресле отца. Надеюсь, что он долго проживет, чтобы ещё дольше не смог его заменить. Мечта стать художником, так и осталась мечтой. Мои рисунки и первые картины до сих пор лежат на чердаке домика, на берегу реки. Не удивлюсь, если они похоронены под километровым слоем рыхлой пыли.

Первое, что я реально почувствовал – это холод. Так холодно мне не было никогда. Я чувствовал себя чистым куском льда. Жуткая темнота с мерзлотой заставили разум судорожно искать сердце. Оно должно работать, раз ещё жив. И я его нашел. Мое бедное сердце. Только, гоняло оно не горячую кровь, а стылую алую жидкость. Странно. На улице конец лета, а не зима. Значит, меня долго не находили. День, два? Не важно. Страшно думать о холодной темной бездне.  Хотелось что-то теплое. Согреться бы.

– Я узнаю, кто ты, – услышал чей-то голос. В голове шумело, и звуки донеслись как будто сквозь толщу воды.

Пошевелиться мне не удалось. Словно оцепенел. Лёгкие прикосновения к волосам, к лицу неожиданно стали возвращать к жизни. Сердце разгонялось постепенно. Холодное крошево в жилах таяло и согревалось, наполняя теплом каждую клеточку.

Когда открыл глаза, никак не мог сфокусироваться. Не помню, что говорил или спрашивал. Что мне отвечали и в ответ спрашивали.

Денис. Мой спаситель. Он спас мою жизнь, и я бы хотел, чтобы он нес за это ответственность. Правильные черты лица. Стильно стриженные каштановые волосы. Высокий чистый лоб. Карие глаза, оттенок которых не мог разглядеть. А мне очень хотелось. Прямой нос, красивой лепки, четко очерченные губы. Глаза слезились, и я не мог смотреть долго. Хотелось прикрыть глаза. Сейчас мне было очень тепло, хотелось просто поспать. Так устал, что даже тонкое одеяло, что меня прикрывало, казалось тяжёлым, как бетонная плита.

«Он сказал, что заберёт меня к себе. Я буду жить у Дениса», – обрадовался, едва вспомнил обещание, данное мне. То, что меня будет ждать отец, и настаивать на завершении брака, меня не беспокоило. Я не собирался жить с этой сукой. Это окончательное решение. Пусть даже не надеется на наследников. Заставить он меня не может. Мерзкое чувство, что мой родной отец спокойно отнесётся к случившейся ситуации, вызывало тошноту.

На следующий день чувствовал себя намного лучше. Медикам удалось запихнуть в меня кашу с утра. А в обед накормить супом-пюре и паровой котлеткой. Готовили здесь вкусно. Или я оголодал? Есть много, мне запретили, как и нарушать режим. Пришлось подчиниться. Щупленький доктор Айболит не любил шутить вещами, что касались здоровья и благополучия его пациентов. Спросил его о Денисе, но доктор перевел разговор о моем состоянии. Очень аккуратно, что я даже не обиделся. Сумев меня отвлечь, быстро ушел.