Специалистов политического сыска, охранявших «оплоты и устои царского режима», допрашивали относительно служебной деятельности: о секретной агентуре охранных отделений, внедренных в революционные организации, о личном их участии в событиях революции 1905–1907 гг. и дворцовых интригах, оказавших влияние на дальнейшую расстановку политических сил вплоть до февраля 1917 г.[67]
За 8 месяцев своего существования Чрезвычайная следственная комиссия произвела большую работу. Кроме опроса в заседаниях самой комиссии виднейших царских сановников, судебные следователи допрашивали второстепенных агентов старого правительства, а также частных лиц. Кроме того, следователями осуществлялись обыски и осмотр вещественных доказательств (главным образом документов и писем), найденных у обыскиваемых лиц, в делах Департамента полиции и разных министерств[68].
Иногда аресты членами комиссии проводились хаотично и под стражу попадали случайные люди. Так, согласно А.Б. Николаеву, уже 27 февраля А.Ф. Керенский демонстрировал список тех, кого следовало немедленно задержать, с указанием их домашних адресов. В тот же день был арестован председатель Государственного Совета И.Г. Щегловитов, 1 марта был задержан директор Департамента полиции К.Д. Кафафов, 2 марта арестовали его коллегу С.П. Белецкого и действующего и.д. вице-директора Департамента полиции П. Руткевича[69].
В условиях двоевластия, при относительном взаимодействии Временного правительства и Петроградского Совета, степень «случайности» попадания на допрос в ЧСК увеличивалась в разы. Так, 14 марта 1917 г. были арестованы 73-летний С.К. Глинка-Янчевский (многолетний редактор «Земщины») вместе с сыном по подозрению в связи редактора с «Союзом русского народа». При обыске ничего компрометирующего у С.К. Глинки-Янчевского не нашлось, несколько дней выясняли, кто дал распоряжение арестовать. Оказалось, что бумаги было две: одна – от А.Ф. Керенского, другая – от Петроградского Совета. Однако Исполком Совета поспешил отречься от инициативы в этом деле, свалив всё на А.Ф. Керенского[70].
Также расследование велось и в отношении тех, кто не входил в предусмотренный актом перечень, в стенограммах допросов они были заявлены как «общественные деятели» (например, Ф.А. Головин, А.И. Гучков, Н.Е.Марков 2-й, П.Н. Милюков, А.И. Шингарев) и «проходимцы» в лице дворцового коменданта В.Н. Воейкова, фрейлины императрицы А.А. Вырубовой, генерала-историографа Д.Н. Дубенского и др.[71]
К концу весны 1917 г. перечень лиц, интересующих следователей ЧСК, был увеличен. Это стало возможным потому, что с 12 мая 1917 г. комиссия наделялась более широкими правами, в их числе – право расследовать преступные деяния, учиненные перечнем указанных в Положении о ЧСК лицами, даже если они во время совершения таковых не состояли в этих должностях или вообще на службе, а также «и иные преступные деяния, учиненные должностными и частными лицами, если комиссия признает, что эти преступные деяния имеют тесную связь с деяниями, подлежащими расследованию комиссии»[72]. Так, по делу «провокатора Малиновского» в ЧСК, в качестве свидетелей, давали показания ряд большевиков – В.И. Ленин, Н.К. Крупская, Н.И. Бухарин, И.П. Гольденберг, А.И. Рыков, А.М. Никитин, В.П. Ногин, Г.Е. Зиновьев и др.[73]
Кроме того, под эгидой ЧСК для способствования ее деятельности создавались различные следственные комиссии, в том числе Комиссия по разбору дел бывшего Департамента полиции и многие другие[74].
В исследовании Ю.В. Варфоломеева подчеркивается, что сотрудники ЧСК старались исключить влияние политической конъюнктуры на ход и результаты проводимого ими расследования[75]. Однако стенограммы допросов активных общественно-политических деятелей монархического крыла показывают, что предвзятости членам ЧСК все же избежать не удалось[76]. Например, Н.Е. Маркову 2-му, депутату Государственной Думы третьего и четвертого созывов, председателю монархической партии «Союз русского народа» (СРН) были заданы вопросы о том, насколько его партия стремилась к укреплению монархии «в чистом виде без конституции»; не был ли предметом «желаний, отдельных домогательств частей или центра» СРН «вопрос о необходимости перехода к строю до основных законов 1906 года»; как относился СРН к террору; причины его (Маркова) выступления в Думе летом 1914 г. по поводу «избежания войны» ввиду «недостаточности вооружения» и «отчего», по его мнению, «происходила недостаточность вооружения» и т. п.[77]
Кроме того, особой группой агентов комиссии под руководством следователей Александрова и Лебедева у Н.Е. Маркова 2-го были произведены обыски с «целью обнаружения данных о боевых дружинах, о совершении убийств, об организации погромов, о получении от правительства денежных субсидий, о произведенных растратах и проч.[78]
В отношении предвзятости укажем, что в таковой признавались и сами члены комиссии. Так, С.А. Коренев (член президиума комиссии) указывал, что в его составе имелось два течения – одно более мягкое, старающееся каждое дело рассмотреть и сточки зрения закона и со стороны простой справедливости, и другое, не знающее ничего, кроме желания «оправдать доверие общества и расправиться со злодеями»[79].
Это подтверждает и выступление председателя комиссии Н.К. Муравьева на заседании Первого Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов (июнь 1917 г.). Он пояснял, что мысль о создании «чрезвычайной исключительной следственной комиссии» вызвана необходимостью ликвидации «прегрешений старого режима». Есть целые ведомства, резюмировал Николай Константинович, которые ни одного дня не могли прожить без преступления; в составе министерства внутренних дел никто из высших чинов не мог делать своей работы, не нарушая существовавших законов.
По мнению докладчика, о гнилостности, порочности и преступности всей системы достаточно было посмотреть на работу Департамента полиции. Н.К. Муравьев заверил, что к 1-му сентября комиссия закончит расследование, тогда же будут поставлены первые судебные процессы. При этом, говорил он, можно создать комиссии, подобно ЧСК, и на местах, которые бы вместе с представителями судебного ведомства работали и ставили процессы параллельно нашей комиссии. Только при этом условии, резюмировал докладчик, мы криминализируем то, что подлежит криминализации из прошлого режима, только при сотрудничестве на местах и в центре возможно сделать всю ту громадную работу, которую мы делаем[80]. Речь о результатах работы комиссии была воспринята делегатами съезда с большим интересом. Обращает внимание и то, что важность и необходимость создания ЧСК признавали и члены Временного правительства, и члены Петроградского Совета, независимо от степени их противостояния.
Председатель ЧСК Н.К. Муравьев за работой
Делегаты I Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов
В своей деятельности в целом сотрудники ЧСК стремились руководствоваться принципами законности и квалифицированно старались разрешить вопросы, связанные с толкованием юридических норм в условиях противоречий между реалиями нового государственного строя и действующим законодательством Российской империи[81]. Тем более, специальное постановление Временного правительства от 1 июля 1917 г. признавало согласование норм законодательного свойства, учреждаемых Временным правительством, на одинаковых с прежним законодательством основаниях[82]. Это означало, с одной стороны, что правовая норма «старого режима» действовала до тех пор, пока не отменялась нормой Временного правительства; с другой – нормы нового правительства, созданного чрезвычайно и «на время», имели равную с нормами прежней «законной» власти юридическую силу. В этой связи, позиция ЧСК становилась неуязвимой именно с точки зрения признания адекватности и подсудности совершенных правонарушений действующему законодательству.
