— Муза на пару строк? — незнакомец усмехается все тем же хриплым голосом и снимает маску.

— Хосок? — Мин тут же вспоминает сцену в автобусе.

Оба улыбаются и начинают смеяться. Чон от смеха хватается за живот и падает на колени. Юнги садится рядом и хлопает его по коленке, как будто они были знакомы вечность.

— Не такой уж я и незнакомый тебе, оказывается. Ты откуда хоть взял эту запись? Это же раритет! — Юнги все так же смеется. Давно не было такого веселого настроения.

— Друг где-то откопал, — жмет плечами Хосок и вскоре успокаивается.

— Я не знал, что ты читаешь и тем более танцуешь.

— Танцую? Ты не видел как я на сцене двигаюсь, — парень начинает вновь улыбаться.

— Ты выступаешь? — Юнги не ожидал, что этот молодой парень уже выступает… Хотя он сам начинал с подросткового возраста, правда, собирал тогда по человека два или три в зале.

— Да, почему нет? Правда, это танцы, без рэпа, но я сам их ставлю, — Хосок поднимается, облокачивается о парапеты набережной и замолкает. Мин тоже поднимается и встает рядом, смотря на реку.

По реке плывет небольшой катер, жужжа мотором и пугая птиц вокруг. Парни замолкают. Каждый думает о своем, смотрят в разные места. Юнги смотрит в сторону катера, поправляет отросшие волосы. Чон вообще прикрывает глаза и расплывается в звуках и прохладном ветре. В небе блещет закат, превращая реку в розовато-голубое зеркало. Ветер навевает вкус весны, свежий, каждый год новый запах. Как будто каждый год природе надоедает что-то, и она меняется вместе с этим запахом. Юнги, на удивление, приятно находиться рядом с малоизвестным ему Хосоком. Чон не давит на него, как многие люди своей аурой, но Мин боится, что это вот-вот изменится. Он не хочет уходить от Хосока, прекращать вот так случайно встречаться с ним, проводить пару часов вместе, частично молчать. И это странно для парня.

— Эй! — Хосок щелкает перед глазами знакомого, видимо Мин слишком ушел в себя, — Пойдем в кафе? Тут слишком холодно, — он улыбается так, что одна из его ямочек становится видимой. Юнги это нравится.

— Да, точно, пошли, — парень и правда ощущает мурашки по шее от холодного ветра.

Чон поднимает с земли рюкзак и идет в сторону выхода.

— Подожди. Там мой велик. Мы можем поехать на нем, — говорит Юнги, слегка облизывая губы.

Вскоре по набережной едет велик с двумя парнями и ноутбуком. Хосок держится за куртку Юнги, немного подрагивая от попутного ветра, а водитель быстрее разгоняется.

***

Горячий стакан греет руки, а еще больше греет небольшой электрический камин в уютном зале кафе. Дополнительным теплом для Мина служит улыбка Хосока. Она, как и хозяин, создает теплую, милую атмосферу.

«Наверное, он так же улыбается своей девушке по утрам и приносит ей кофе в постель» — проносится в голове Мина. От такой неожиданной мысли Юнги пугается и вздрагивает.

— Ты чего? — прерывает свою речь Чон и усмехается, — Настолько жутко я описываю себя в детстве?

— Нет. Что ты, — Мин смутился и в который раз за вечер улыбнулся, — Продолжай. Мне интересно.

— Конечно. Ты бы тогда и не спрашивал, — рассказывает дальше Хосок, поправляет волосы и мимолетно улыбается официантке, которая принесла яблочный пирог.

В мыслях опять проносится та сцена с девушкой. Мин одергивает себя и продолжает слушать парня напротив. Чон Хосок в детстве оказывается таким же непоседливым, каким является и сейчас. Постоянно шкодил, но не допускал перехода рамок, так как отец преподавал в его школе. Учился не особо хорошо, глупым «вроде не был». Еще пугался всех и вся, из-за этого его прозвали трусишкой. Родился в Кванджу, где находится знаменитая академия Сынри. Там он окончил направление уличных танцев и переехал в Сеул, в погоне за славой. В итоге, оказалось, что в агентства принимают разносторонне развитых молодых людей, ну или совсем красивых. Хосок начхал на эти правила и устроился в небольшую школу танцев, где сейчас преподает детям хип-хоп танцы.

— И правильно, что не пошел. Я тоже передумал после парочки прослушиваний, — Юнги фыркнул и сделал глоток кофе и чуть не обжегся о него.

— Передумал? А может сдался? — Чон усмехается в ответ.

— Нет, ничуть. Больно нужны им мои шедевральные творения, — парень вздыхает и прикрывает глаза. — И я по красоте не выписываюсь в их понятие. По ним парень должен быть либо мужиком прям совсем, либо кавайной куколкой на ниточках, — на японском слове Юнги делает пальцами скобочки в воздухе.

— Да-да, некрасивый ты, как же! На меня бы посмотрел, — обиженно говорит Чон, а затем улыбается. — Парочка уродов, — смех переполняет его грудь, и он начинает задыхаться от него вместе с Юнги.

— Идеальное название для коллаба «Совсем не айдолы», — темноволосый улыбается и спокойно вздыхает.

========== Глава 3 ==========

Будничные дни проходят как самые обычные. Юнги ничего не делает, изредка выбирается на улицу, если чуть теплее +10 градусов. Он бродит по улочкам и пытается поймать ритм Сеула, вернуть себе воспоминания о менталитете. Он старается не задевать в памяти старые истории о своей жизни, но не особо выходит.

Иногда ему кажется, что он живет прошлым. В обществе это считается грубой ошибкой. По стандартам нужно жить сегодняшним днём. И если посмотреть на общество, современную молодежь, то «сегодняшний день» для них это стандарты в работе, карьере, несложные, несерьезные отношения к своим парам. Даже любовь теряет для них свой особый смысл. Ведь издавна под ней понималось значение доброты, чувства тепла рядом с человеком, защищенности и простого человеческого счастья, что разделаешь со своей парой, а сейчас для многих любовь — это встречи, редкие свидания и секс. Последнее настолько сильно проникло в обычную жизнь людей, что заполнило всё, вплоть до песен, фильмов, изобразительного искусства.

В этом плане Юнги чувствует себя маленьким мальчиком, который хочет обрести свою половинку, а не проблемы в виде венерических заболеваний. Конечно, звучит банально, по-детски, ведь таких людей осталось очень мало, но Мин верит в это даже в свои 24 года.

«В Южной Корее проходят ожесточенные протесты против установки оборудования для THAAD*… Жители Южной Кореи…». Юнги свободной рукой выключает телевизор.

— Как всегда, ничего интересного… — вздох, глоток соджу.

Голова лениво опускается на спинку дивана, голые ступни ощущают холодный паркет под ногами, освежая захмелевшую голову парня. Он включает ночное радио.

— Встречаем на Blue Night! Чон Чонгук! — Юнги думает что ослышался, но на заднем фоне звучит Lost Stars.

— Мне нравится эта песня. Мне кажется, что она обо мне…

Юнги хочет переключить, но его рука опускается вниз. Первые строчки бьют его по сердцу.

«Пожалуйста, не считай меня простым мальчишкой, что живёт в мечтах и фантазиях.

Пожалуйста, посмотри кто пытается дотянуться до того, что нельзя увидеть…»

— Вырастешь — узнаешь, — возмущается Юнги.

— Ну, хён! Я не маленький! — упертый малой лезет к старшему, — Расскажи мне, что случилось!

Парень не двигается на диване, подставляя свой разум для распятия воспоминаниями.

«Не смей с грустью вспоминать лучшие моменты нашего прошлого.»

Он утыкается в свои ладони, ощущая, как чувства берут своё, на холодные ладони капает слеза.

«Мне показалось, что я видел как ты плачешь…»

Юнги вздыхает глубоко и тяжело, насколько может поднимает зеленую бутылку. Он устал. Устал, что постоянно сдается перед воспоминаниями, перед прошлым. Устал от всего.

Под конец песни он допивает бутылку. Третью по счету. Сжимает её со всей силой, до хруста пальцев. Громкий стук слышится в студии: бутылка разбивается на осколки о столик. «Вот бы так с воспоминаниями», — думает Юнги.

Композитор, пошатываясь, встает, выключает радио. Он ничего не слышит, кроме своих мыслей, от которых вот-вот взорвется голова, подходит к своей записи, которую оставил на время. Бит. Все звучит заново.

«За каждым успешным айдолом-репером,