— Ма… — он не может закончить это слово, так как в его сторону бросают яростный взгляд. Чонгук поджимает губы, отводя взгляд. Вновь ощущает себя маленьким ребенком, которого отчитывают и бросают одного в большом и холодном доме.

— Даже, блять, не смей меня так называть! Я тебе больше не мать! — Горячие слёзы острым комком подступают к горлу Чонгука. Он чувствует, как они душат его. От каждого слова в тело впиваются острые шипы боли.

Отчаянно зажмуривает глаза, повторяя про себя слова: «Это сон. Просто плохой сон». Но физическая боль, которая по новой давит на разбитое тело, говорит: «Это реальность».

Два осколка сознания борются между собой. Один говорит: «Просто обними её. Ей же страшно». Другая злобно шепчет: «Выгони её. Она не нужна тебе». Но как можно прогнать родного человека? Как можно просто так отказаться от матери, с которой прожил всю жизнь? Как можно говорить, что сын мертв, когда он просто хочет поддержки?

Пульс от страха и подступающей истерики увеличивается. Вместе с ним учащается писк аппарата. Чонгук ощущает, как накатывает паника. Перед глазами вновь пелена. Холод покрывает тело, заставляя дрожать, словно Чонгук тонет в ледяном океане.

Он задыхается. Пот выступает на шее. Чон пытается судорожно глотать воздух, но это едва получается.

— Выйдите из помещения! Кто вам разрешил входить сюда? — слышит чужой голос и ненадолго выныривает из подавляющей паники.

— Я его мать! Вы не смеете меня выгонять! — Брюнет не может подняться с кровати, чтобы остановить Монкут — тело перестает слушаться.

— А я Ким Сокджин! Его врач! Покиньте комнату и перестаньте издеваться над моим пациентом! — Чонгук слышит звуки борьбы, как женщина скрепит шпильками по полу, пытаясь вырваться из цепких рук Кима.

Наконец дверь хлопает, и Чонгук теряет сознание.

End Flashback

Яркий свет ламп ослепляет даже через закрытые глаза.

Брюнет медленно приходит в себя. Сквозь туман, который до сих пор стоит перед глазами, он едва видит окружение. Но фокус медленно восстанавливается.

Он узнает перед собой силуэт нейрохирурга. Тот спокойно сидит и с кем-то разговаривает. В соседнем кресле от врача видит Намджуна.

Постепенно вновь чувствует глухую боль. Ощущения похожи на удар кирпичом по черепу. Слух не хочет восстанавливаться, и Чонгук аккуратно трясет головой, чтобы убрать эффект забитых ушей.

Он хочет позвать своего врача, затем понимает, что горло немеет от попыток что-то сказать. Шок медленно окутывает тело. Сердце едва бьется. Хочется закричать от беспомощности, но не получается.

— Чонгук, — очень хриплый голос. Такой родной, но в то же время такой пугающий.

«Чимин? Он всё же жив? Это правда тот Пак Чимин?» — голова Чона постепенно наполняется мыслями, которые, как крысы, нападающие на труп, вновь начинают грызть его изнутри.

— Чим… — осипший голос не может закончить предложение. Глаза вновь теряют фокус, но затем в центр картинки перед глазами входит Пак.

Цвет глаз блондина едва виден из-за слёз, которые постепенно начинают капать. Капли превращаются в тонкие струи. Чимин старается смотреть прямо на парня рядом. В тех пустых глазах из воспоминаний теперь видна обеспокоенность и надежда.

«Он знает, что это я виноват во всём?» — Чонгук в ужасе поднимается с кушетки, чуть ли не падая с ног. Опасливо отходит от блондина подальше, поднимая руки в защитном жесте, и пятится назад, ощущая, как спина касается стены. Бежать уже некуда.

Всё верно. От прошлого не сбежишь. Ведь это навсегда останется с тобой и будет преследовать, если вовремя не отпустить.

— Нет, нет, — вспоминая прожитый шок почти пять лет назад, хочется сбежать, выкинуть этих противных крыс из мыслей, которые толпой наваливаются на сломанную психику.

— Это не можешь быть ты! — кричит не своим голосом, пугая врачей, которые сомневались — остановить парней или нет. Они поднимаются с кресел и подходят к парням.

— Я? Я же Пак Чимин! Твой Чимин! — блондин не может сдержаться и тоже отвечает криком.

Его крик исходит от страха за их отношения и Чонгука. Его до острой боли в сердце пугают такие резкие изменения в поведении Чона.

«Почему он смотрит на меня, как будто я чужой? Он узнает меня?» — Пак боится озвучить эти мысли и отпугнуть Чонгука ещё сильнее.

— Чимин, отойди, пожалуйста, — очень тихо говорит Намджун своим низким голосом.

— Нет! Нет! — всё повторяет Чонгук, защищаясь руками, пытаясь уйти из комнаты, хотя ноги с каждым шагом немеют.

Ты убил того парня. Монстр! Ты больше не мой сын. Я вычеркну тебя из семейного реестра и отберу все деньги. Ты больше ничего не получишь от меня. Никогда.

Строгий, стальной голос матери из прошлого бьет сильнее острой стрелы прямо в сердце, ломая его и без того сломанное сознание. Холод распространяется по всему телу, превращая море чувств в пустыню.

Джун берет блондина за запястье и ведет в сторону кушетки.

Его пугает такое поведение Чонгука, который, по словам Джина, вылечился от своих нервозов. Он боится, что сейчас парень выведет Пака из состояния стабильности, до которого они с врачом шли эти мучительные года, и тот вновь попадет в болото прошлого, перестанет верить в себя.

Джин хочет выйти из кабинета и позвать медсестру, но его грубо хватают за руку, вцепляясь ногтями сквозь ткань халата в кожу.

— Почему вы врали мне? Всё это время! — отстраненный тон с каждым словом обретает истерические нотки. Чон не может сдержать в себе огнедышащую ярость на всех.

— Мы не врали. Мы не говорили, что Пак умер, — Сокджин начинает понимать причину поступков Чонгука.

Он никогда не обсуждал с ним психические болезни, так как это не его специальность. Ким просто отправлял его каждый раз к надежному психотерапевту. Он видел депрессивный настрой Чона после аварии, видел тремор рук и думал, что парень всё сможет рассказать специалисту. Но теперь понимает. Ему было необходимо сблизиться с пациентом самому, тем более семья Чон долгое время доверяла нейрохирургу и направила сына именно к нему.

Теперь он вспоминает Чон Монкут и её поведение в день, когда парень очнулся после операции. И пазл складывается в голове.

— Не вы? — ослабляет хватку, застывает.

Резкие картины из детства всплывают в голове: мать закатывает очередную истерику по поводу поведения сына, кидается вещами, отрицает существование мальчика.

Он смотрит на себя в зеркало, которое случайно попадается на глаза.

Его челюсть и губы дрожат. Взгляд бешено бегает, перескакивает от одной части лица к другой. В отражении его образ меняется на образ матери. Её раздутое от возмущения лицо, отрешенный взгляд, презрение к родному человеку. Руки Чонгука дрожат, он сжимает их в кулаки.

Сейчас он осознает, как похож на эту озлобленную женщину — один в один.

В глазах — растерянность. Словно мир в его глазах резко переворачивается от понимания происходящего. Взглядом натыкается на Чимина.

Он смотрит в его глаза, вглядывается, пытается найти поддержку, но там лишь страх.

— Извини, — Джин отходит на шаг назад, ожидая, что Чонгук сядет обратно, но тот резко срывается с места и выбегает за дверь. Сбегает. Боится, что разрушит Чимина в разы больше, чем до этого.

— Чонгук, — жалобно кричит Пак изо всех сил, пытаясь вырваться из крепких рук Намджуна, который сдерживает его порывы в сильных объятиях уже несколько минут. Он ничего не понимает, но хочется поймать Чона, обнять его, сказать, что всё хорошо.

— Джин, успокоительное! Быстро! — пытается привлечь внимание Кима, который растерянно стоит около открытой двери.

— Чонгук! Вернись! Это же я… — последние слова блондина едва слышны из-за севшего голоса.

Голова кружится. Вот-вот он вновь сойдет с ума. Нет — он уже сошел с ума, когда встретил Чонгука, когда влюбился в него в беспамятстве, не осознавая, что возможный конец отношений может стать разрушительным.

Он не понимает, почему сердце рвется из груди, почему хочется бежать за младшим и умолять на коленях вернуться. Ему хочется вырвать себе все нервы, чтобы перестать ощущать эту удушающую боль в груди, из-за которой тело не хочет слушаться. Но ничего из этого не получается. Остается лишь впиться пальцами в крепкое тело рядом и истошно рыдать, задыхаясь от огромной волны эмоций.