Мы не хотим писать критического разбора сочинения г. Тьера, но, дабы показать, до какой степени были ложны и произвольны все его отзывы о Кутузове, поместим здесь ряд семейных писем князя Михаила Иларионовича, где сам он или писавший по приказанию князя, зять его, князь Кудашев, сообщают известия о происходившем с 11-го сентября по 15-е декабря 1812 года; письма эти вполне доказывают, до какой степени спокойно и ясно, смотрел наш полководец на значение совершившихся событий, заранее предвидел исход их и в последнем письме высказал сам, в чем состояла заслуга, которую сделал он для России.

За сообщение этих истинно драгоценных документов, приносим мы искреннюю благодарность старшему внуку Светлейшаго князя Смоленскаго, Павлу Матвеевичу Толстому[1]. Письма были писаны его дедом к матери П. М. Толстого, Прасковье Михайловне, урожденной Кутузовой, и отцу его, сенатору Матвею Федоровичу Толстому. Мы испросили разрешение сохранить их со всеми особенностями правописания… Повторяем, что французские письма принадлежат князю Кудашеву; на них светлейший приписывал своею рукою по нескольку строк или писал тут же особое письмо по-русски, а когда князь Кудашев был послан для партизанских действий, Михаил Иларионович сам вел переписку.

Просим читателя обратить внимание на числа, когда были писаны письма эти и вспомнить, после каких событий они были написаны.

11-го сентября. По оставлении Москвы.

Кудашев, сообщая о домашних делах, писал между прочим: «Vous pouvez rester tranquillement chez vous car nous, portons le theatre de la guerre en environ Тула et Калуга» (т. e. Вы можете оставаться спокойно, ибо мы переносим театр войны в окрестности Тулы и Калуги).

Кутузов, только-что решивший оставление Москвы, приписал своею рукою: «Боже вас благослови; верный друг Михайло Г. Ку.»

15-го сентября – в 55 верстах от Москвы.

Здесь Кудашев с большею подробностию рассказывает о последствиях перехода с рязанской дороги на калужскую и намекает на будущие планы фельдмаршала.

«Je m'imagine, bien mes chers amis, dans quelles inquie'tudes vous vous trouvez à présent; votre lettre, charmante et bonne amie, n'est rempli que de questions moi si effreyante que je ne veux plus vous repondre sur aucune d'elles. Le Фельдъегерь, qui vous a e'te» envoyé» il y a quatre, a du vous apprendre toutes les bonnes nouvelles donс je vous en fait part. Maintenant, mes amis, nous sommes a couvrir les chemins de Toula et Kalouga, donc vous êtes en plein surete». L'ennemie a la vérité avoir pris la direction par Kolomna, mais c'etoit jusqu'au moment qu'il ignorât notre direction; à l'instant même nous apprenons qu'il est vis-à-vis de nous, et vous jugez par la qu'il ne peut plus garder ni la route de Moscou, ni celui de Vlodimyr, ni de Erosslavle, car vous n'ignorez pas, mes bons amis, que la guerre est faite pour que les armеe sse voyеnt se touchent (т. e. Могу вообразить, мои добрые друзья, в каком беспокойстве вы теперь находитесь; ваше письмо, милый и добрый друг, наполнено такими ужасающими вопросами, что я не хочу отвечать ни на один. Посланный тому четыре дня фельдегерь уже сообщил вам от меня все хорошие новости[2]. Теперь, мои друзья, мы прикрываем дороги в Тулу и Калугу, и потому вы в совершенной безопасности. Неприятель действительно взял направление на Коломну до той минуты, покуда не знал о нашем движении; сейчас мы узнали, что он стоит против нас, и потому вы можете судить, что сму нельзя охранять дороги в Москву, Владимир и Ярославль, ибо вам не безызвестно, добрые друзья мои, что война ведется для того, чтобы армии видели и соприкасались одна другой).

Князь Кутузов приписывал: «Мой друг, Парашенька, я вас никогда не забывал и недавно к вам отправил курьера. Теперь и впредь надеюсь в Данкове безопасно, а ежели бы приближились (на что еще никаких видимостей нет), тогда можно вам дале уехать. Я баталию выиграл прежде Москвы, но надобно сберегать армию и она целехонька, а скоро все наши армии, то есть Тормозов, Чичагов, Витгенштейн и еще другие станут действовать к одной цели и Наполеон долго в Москве не пробудет. Боже вас всех благослови. Верной друг Михайло Г. Ку»

Далее приводим письма князя Михаила Иларионовича о расположении в Тарутинском лагере и начатии партизанских действий, бое при Тарутине, преследовании французов и окончательном их изгнании из России. В особенности замечательно последнее письмо…

1-го Октября.

«Я слава богу здоров, стоим уже более недели на одном месте и с Наполеоном смотрим друг на друга, наступать выжидаем время, между тем маленькими частями деремся всякой день и поныне всегда удачно, всякой день берем в полон человек по триста и теряем так мало, что почти ничего. Кудашев разбойничает также с партией и два хороших дела имел…

В Рязань можете быть спокойны к вам никакой француз не зайдет.»

8-го Октября.

«Шестого числа была баталия при Чернишне я атаковал неприятеля вот копия с реляции».

17-го Октября.

«Парашника мой друг с Матвеем Федоровичем и с детками здравствуй, я слава Богу здоров, почти дня покоя нет, неприятель бежит из Москвы и мечется во все стороны и везде надобно поспевать, хотя ему очень тяжело но и нам за ним бегать скучно, теперь уже он удирает на смоленскую дорогу. Теперь вы далеко от театра и будьте спокойны. Боже вас благослови».

21-го Октября, за сорок верст от Вязьмы.

«Парашинка мой друг с Матвеем Федоровичем и с детками: здравствуй, Фадей[3] вам скажет что я слава Богу здоров и гонюсь за французами. Боже вас благослови».

15-го декабря, Вильна.

«Посылаю к вам того же офицера который был у вас в деревне от его услышите обо всем. Я слава Богу здоров и в удивлении, что какая-то невидимая сила перенесла меня сюда в тот же дом, в ту же спальню, на ту же кровать где я жил невступно два года назад.

22-го августа застал я армию скрывающуюся от неприятеля, а 6-го декабря, неприятель с бедными остатками бежит за границу нашу. Разумейте языцы, и покоряйтесь яко с нами Бог.

Боже вас благослови верный друг Михаила Г. Ку.

«12-го декабря Государь надел на меня первый класс Георгия».

Так мыслил и действовал Кутузов при конце своего достохвального поприща; взглянем же теперь на полководца нашего, когда судьба войны забросила его с 40-тысячным корпусом, в 1805 году, в средину Германии и поставила лицем к лицу с Наполеоном. Все, доселе совершенно неизвестные подробности этой кампании, содержатся в помещаемой вслед за сим рукописи, под заглавием: «Первая война Александра I с Наполеоном I 1805 год». Автор ее, г. Бутовский, служил рядовым, а потом портупей-прапорщиком в Московском мушкетерском полку и весьма отчетливо записывал все, поражавшее его внимание. Записки г. Бутовского, кроме значения в военном отношении, важны как живая и верная картина прошлого; весь рассказ дышет истиною и написан увлекательно.

Читатель увидит, что Кутузов, с которым мы познакомились почти при конце его боевого поприща, был всегда один и тот же, именно любимейший из всех генералов своими солдатами и оправдывавший эту любовь своею находчивостию, спокойствием, решимостию и тем глубоким сочувствием к солдату, которое дается в удел немногим.

Офицер Генеральнаго Штаба.

Описывая боевое время Александра Благословенного, невольно увлекаешься – присоединить к военным очеркам 1805 несколько слов и о давно минувшем житье-бытье.

На восьмом десятке лет мною пройденной жизни, перебирая в памяти былое, сколько открываю различия между прошедшим и настоящим, между Россией времен Екатерины и Павла, и тою, которую видим ныне во всем ее блеске и крепости!

Из эпохи достопамятного царствования Екатерины Великой помню хорошо одно только 24-е ноября, день тезоименитства нашей бессмертной Царицы. Хотя я был еще мальчиком и детство мое протекло в самой глуши, но и там все сословия ожидали этого дня с особыми приготовлениями, и, празднуя его, ликовали имя своей Августейшей Благодетельницы, так сказать, взапуски… Что во дни Ее владычества народ блаженствовал, о том был общий голос. Не раз доводилось слышать похвалы Ее «Наказу», не понимая значения этого слова, и толкуя его в превратном смысле, я дивился, что превозносят розгу, которая так пугала меня, и была тогда в обычном употреблении при воспитании детей.