«Вот бы сейчас в окно удрать, но нельзя, сразу навлеку на себя подозрение. Нужно всё обдумать, и купить кое-что в магазине. Побуду у дяди Коли ещё денёчек, а на другой уеду, скажу, что поехала домой. Но куда ехать? Господи, подскажи, куда мне ехать? Танюшенька, девочка моя, кому это ты стала поперек дороги, кому помешала жить? Ведь ты только родилась, а за тобой уже охотятся. Боже сохрани малышку, помоги мне и ей! Это ведь ты направил мои мысли, мои действия и я оказалась в сарае тети Моти. Никогда до этого не распирало меня любопытство, что делается в ее доме».

Юлька вздохнула оттого, что она постоянно думала, как ей жить дальше, тупик, в котором она оказалась, оставался тупиком. В голову не приходила ни одна хорошая идея, а как ни хотелось уезжать в неизвестность. Было даже страшно думать, что придется жить в чужой местности, в городе или деревни, с чужими людьми. Снова захотелось пить, да так сильно, что, казалось, внутри все горит.

«Надо было на ночь взять кружку с водой, и как это я не догадалась, – с досадой думала Юлька. – Придется опять идти по темным комнатам».

Девушка который раз за вечер вздохнула и крадущейся походкой отправилась на кухню.

– Ты что-то хочешь? – раздался за ее спиной шепот Марины, и Юлька от неожиданности вздрогнула.

– Фу, как ты меня напугала, терпеть не могу темных комнат, но так захотелось пить, будто во мне что-то загорелось.

– Пойдем на кухню, ты, наверно, не только пить хочешь. Я, например, ночью люблю что-нибудь пожевать. Ребенок сосет и потому по ночам хочется есть, – тихо говорила Марина, щелкнула выключателем на кухне и стало светло. – Чего тебе?

– Мне только попить, я есть не хочу, не очень хочу, – поправилась Юлька.

– Ну, тогда попьем чаю с печеньем, с молоком, с медом и вот фрукты, – собирала на стол Марина.

И через пять минут зашумел чайник.

– Знаешь Юль, я люблю ночь, и чтобы никто не мешал. Муж спит, Игорек спит, а я сижу, пью чай или тихо включу телевизор. Благодать, да еще открою окно, веет вечерней прохладой, разными вкусными запахами цветов! – Марина причмокнула и зажмурилась от удовольствия.

– А как же ты в Москве будешь жить без всего этого? Там жара, запах пыли, нагретого асфальта или мокрого, если его обрызгают водой, он испаряется и духота еще сильней. Каменный мешок, кое-где небольшие участки, засаженные деревьями, то есть парки, но это такая малость для такого огромного города, и воздух не становится чище.

Марина поморщила свой аккуратный носик.

– Подумаешь, здесь одни прелести, а там другие. Что-то ни один москвич не удрал к нам в деревню жить. Если и приезжают, то лишь на день или два, а потом снова в город. Значит, не прельщают их наши деревенские прелести. В деревне хорошо летом, и то отдыхать, а не жить. А зимой вообще тоска зеленая и грязь по колено.

– Ладно, не будем спорить, этот спор безрезультатный, каждый останется при своем мнении, пора спать, – Юлька поднялась уходить.

– Спать, так спать, – согласилась Марина. – Ты завтра, чем собираешься заняться?

– Схожу в поликлинику, похожу по магазинам и все, больше дел нет, можно уезжать домой, в деревню.

– Мы тебя не гоним, можешь гостить, сколько хочешь, но, чтобы бабушка не волновалась.

Юлька чувствовала, что Марина опасается ее согласия остаться, потому поспешила ее успокоить.

– Нет, я поеду, мне уже пора, может, уеду завтра, если успею или, в крайнем случае, послезавтра утром.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – облегченно вздохнула Марина. – Нас пригласили на день рождение, с Колей вместе работает, может, и ты с нами пойдешь? Завтра суббота, Коля работает до обеда, а в три часа мы с ним идем.

– Нет, Марина, мне еще очень рано ходить в гости, да и Танюше рано бывать на людях. Вы идите, а я, может, уеду, а нет, так подожду вас здесь. Пойду, а то Танюшка проснется, всех перебудит, – и Юлька ушла в свою комнату.

«Странная девочка, – думала Марина, – вроде простая и открытая, как книга, бери и читай, а попробуй, прочти, написано на незнакомом языке. Что-то нет, нет, да промелькнет у нее в глазах, будто о чем-то старается умолчать, но тревога, точно, тревога в ее глазах, и она старается ее скрыть. Что же ее тревожит? Может, я ошибаюсь, но это выражение я увидела сразу, как только она зашла к нам в дом. Надо попробовать вызвать ее на откровенность, а может не стоит лезть в чужую душу. Марина, Марина, мало тебе своих проблем, взваливаешь на себя еще чужие проблемы, – укорила себя Марина. – Ведь если девчонка разоткровенничается, ее проблема станет общей. Хочешь ты этого? Значит, делай вид, что ничего не замечаешь, и чем быстрее она уедет, тем лучше».

Юлька по магазинам всегда ходила с удовольствием. И сейчас, с ребенком на руках, она рассматривала детские вещи, выбрала летнюю детскую коляску и сразу уложила в нее Танюшку. Продавцы с улыбкой предлагали Юльке детские игрушки, костюмчики, и ей нравилось заботливое внимание к ее ребенку. Потом она зашла в комиссионный магазин. Здесь можно было найти все, что твоей душе угодно: начиная от заколок, одежды, обуви и всякой домашней утвари. Девушка медленно рассматривала витрины и полки с вещами, и обратила внимание на роскошный черный парик с длинными, чуть вьющимися волосами.

– Отличный парик, совсем, как у цыганок. Нет даже не у всякой цыганки такие роскошные волосы, – с восхищением смотрела Юлька, и продавщица сразу обратила на нее внимание.

– А вам бы подошел этот парик и стоит совсем не дорого. Мы только что приняли несколько париков в продажу и все уже разобрали, этот последний, берите, не пожалеете.

И Юлька сразу для себя решила:

«Конечно, он мне необходим, как воздух. И еще кое-что подкуплю, здесь же, не выходя из магазина».

– Заверните, я беру его, – кивнула Юлька продавщице.

Затем в другом отделе нашла удобную для себя обувь, юбку, кофту, теплую накидку на плечи, на голову несколько платков. Все стоило дешево, даже очень дешево. Такие вещи не ценились и их сдавали в комиссионку или чтобы они не мешали дома, или от сильной нужды. Затем приобрела несколько связок простых бус, колец, простые висячие серьги, но сразу нельзя было отличить золотые это или просто мишура, лишь бы бросалось в глаза. На руки купила браслеты, купила даже несколько кулонов. Особенно ей понравился простенький кулон, но он был чем-то похож на тот, который постоянно находился в распашонке у Танюши. Девушка долго рассматривала кулон. На нем тоже была гравюра распятого Христа, но не ручной работы, не было изощренности и особенности единственной и неповторимой работы. Сразу казалось, что медальон такой же, а сейчас Юлька видела, что это грубая копия, и цепь простая скрученная, а не плетеная вязью.

– Медальон открывается, – подсказала продавщица и помогла открыть его, нажав на кнопку сбоку, и медальон открылся, но внутри него ничего не было. – Тут можно поместить фотографию любимого, – улыбнулась продавщица.

– Я беру его, решила Юлька, хотя сама не отдавала себе отчета, зачем ей нужна еще и копия медальона.

К дяде Коле домой Юлька возвращалась с хорошей сумкой покупок. Танюша уже хныкала и пришлось взять ее на руки, а сумку поставить в коляску. Девушка зашла в небольшой сквер, села на дальнюю скамейку, вытащила из сумочки термос, налила в бутылочку детской смеси и стала кормить дочку. День продвигался к обеду.

«Опять забыла купить часы, все купила, а за часы забыла, – с досадой вспомнила Юлька. – Сколько же сейчас времени? Наверно уже скоро двенадцать, а в три Марина и дядя Коля идут на день рождение, – Юлька вытащила из сумочки записную книжку и стала листать ее. – Что я еще не купила? Детское питание взяла, все, что говорил детский врач в поликлинике, витамины купила, соски, бутылочки, подогреватель для детского питания, памперсы. Вроде купила все, – Юлька откинулась на скамейку и закрыла глаза, Танюша спала у нее на руках. – Живут же люди спокойно, ходят в магазины, в театры или кино, растят детей, и никто их не преследует. Кому мешает этот маленький человечек, что приходится скрываться, опасаясь преследования? А может мне все кажется, и никто нас не преследует, может у меня мания какая-то, и мне мерещится везде опасность? Такая тишина здесь, в парке, птички чирикают, прохладно, благодать. Не хочется верить во что-то плохое».