Половина присутствующих тут же пожалела об избрании Рафура вожаком. Но несмотря на то, что он только что уличил всю стаю в трусости, спорить с этим заключением было стыдно, и вирфы предпочли молча проглотить обиду.

– Я? Смелый? – смутился Клаурис, безуспешно пытаясь подавить довольную улыбку. – Это конечно приятно слышать, но я вовсе не смельчак. И не претендую на это звание. Просто всё это очень несправедливо. И это вынужденная смелость с моей стороны. Я и тебе не боюсь сказать то, что сказал Милистасу и за что поплатился своими волосами.

– Герой, значит? – кинул на него презрительный взгляд Рафур. От внезапно появившегося уважения к альбиносу не осталось и следа. – Ну давай. Повтори при всех. Я – предатель, который приведёт стаю в лапы врага, верно?

– Верно.

– Смело, но глупо. Ты ничего обо мне не знаешь, чтобы так судить.

– В том-то и дело! – воскликнул в сердцах альбинос. – О тебе никто ничего не знает! О тебе известно только одно – ты скрытный. Какая ирония, не правда ли?

– И почему тогда вирфы избрали такого скрытного вожаком?

– Потому что все хотят войны и крови, да только каждый боится брать на себя ответственность. Все здесь умеют сражаться и защищаться, но на деле этого никто не применял. Все боятся. Но никому не жаль старого Зуртагаста, столько лет хранившего покой стаи.

– Удобно хранить покой стаи, когда ей ничего не угрожает, – спокойно заметил новый вожак.

– Ты же ненавидишь и людей, и вирфов! – воскликнул Клаурис. – Это все знают и все молчат! Они только и ждут, что ты развяжешь войну, а потом можно будет обвинить тебя во всех грехах. Разве вы не видите? – обратился он к стае. – Он ищет выгоды только для себя! В конечном итоге он предаст и нас, и людей!

– Ты только что подписал себе смертный приговор, крысёныш, – незаметно для всех шепнул Рафур Клаурису.

– Выбирай же наказание для сына Ювестиана! – потребовал народ.

Рафур с вызовом уставился на альбиноса.

– Я? – растерялся Клаурис. – Я не умею наказывать. И не хочу. Но и по справедливости ведь нужно поступить…

Он ещё немного помедлил, бормоча под нос что-то невнятное, и продолжил.

– Если Рафур окажется хорошим вирфом и не предаст стаю, я попрошу не наказывать Милистаса. Значит – я получил за дело! Но если стая поймёт о недобрых намерениях нового вожака, они все будут изгнаны!

– Справедливо! – зло прошипел Ювестиан, сверля парнишку ледяным взглядом.

– Все? – переспросила Лива. – Значит, вся моя семья должна будет уйти вместе с Рафуром?

– Вы ведь заодно, – объяснил Клаурис. – И поддерживаете его больше всех. Значит, имейте смелость принять на себя такой риск. Хотя вы и так рискуете гораздо большим – жизнями своих сородичей.

– Ты пожалеешь о своих словах! – воскликнула Лива. – Не хочу больше ни слова слышать из твоего поганого рта! Дайте пройти! – растолкала она стаю и вылетела из дома советов.

– Собрание можно считать оконченным? – осведомился её муж.

– Да, – коротко ответил Рафур, указав рукой сородичам на выход. – Что смотришь? – ядовито прошипел он Клаурису, уловив на себе недобрый взгляд. – Твои мерзкие глаза так и напрашиваются на мои когти.

Клаурис ничего не ответил и молча вылетел с остальными. В опустевшем зале вместе с Рафуром остался только Зуртагаст.

– Чего тебе? – раздражённо бросил Рафур.

– Хочу в последний раз попросить тебя одуматься и не губить невинные жизни, – жалостливо пропищал старик. От былой стати не осталось ровным счётом ничего. За считанные часы он будто постарел на несколько десятков лет.

– И запереть девятерых вирфов на вечность в скалах? – усмехнулся Рафур.

– Мы можем придумать мирный выход из сложившейся ситуации! – настаивал Зуртагаст.

– Мирный? С людьми? – рассмеялся молодой вожак. – Бедняга, старость пожрала твой разум.

– Ты сам захлебнёшься в реках той крови, которую прольёшь!

– А ты сейчас захлебнёшься своей слюной! – хмыкнул Рафур. – И не доживёшь до того счастливого дня, когда я буду захлёбываться в крови.

– Ты мне угрожаешь? – насторожился Зуртагаст.

– Расслабься, старичок! Ты и без моей помощи улетишь в мир иной.

– Отравишь меня змеиным ядом? И спишешь на мою старость. Ты подлый и мерзкий! И скользкий, как твои обожаемые змеи. Да откроются глаза у наших братьев на твоё гнусное, чёрное сердце!

– Мне наскучил этот разговор, – отмахнулся Рафур. – Лучше я проведу остаток дня в компании моих «обожаемых скользких змей», чем слушать истерику обезумевшего старика. Всего наилучшего! – учтиво кивнул Рафур, изображая поклон, и оставил Зуртагаста наедине с каменными стенами.

Глава 5. Альбиноса больше нет.

– Я дома! – ступив на порог, сообщил Рафур своим домашним змейкам.

Услышав это, большая красная змея, спавшая на полу рядом с креслом, подскочила, широко улыбаясь, и громко забила хвостом по полу, как счастливый пёс, соскучившийся по хозяину. На голос Рафура приползли ещё три маленькие змейки: голубая, жёлтая и оранжевая.

– Мои хорошие! – радостно опустился на колени Рафур, и все четыре полоза ласково обвились вокруг его рук и шеи. Большая красная змея радостно лизнула его в нос холодным раздвоенным язычком.

– Папа вернулся! И очень устал! Эти гнусные святоши считают нас мерзкими и скользкими! Но мы им покажем! Мы им всем покажем! Да, мои солнышки? Они не знают, что мы ещё опаснее, чем они себе воображают!

Маленький Тима, вечно овивающий запястье хозяина, ехидно захихикал, прищурив глаза.

– Молочка хотите? Проголодались без меня?

Вирф кинулся к столу, взял глиняный кувшин и разлил молоко по блюдцам. Змеи ненадолго припали к молоку и снова устремились к хозяину с преданными, полными любви и нежности, глазами.

– На ручки хотите? Забирайтесь скорее! Вы, наверное, хотите погулять? Пойдёте гулять?

Змеи дружно закивали.

– Ну тогда полетели! – торжественно воскликнул Рафур и выпорхнул из дома с питомцами на руках. На двери легонько качнулся красивый венок из красных кленовых листьев, сосновых шишек и ягод рябины.

Отнеся змеек в лес, он вернулся в свой уютный домик и принялся что-то писать в маленькой толстой тетрадке.

Мебели в доме было мало, так как парень жил один. Зато на полках стояло много книг. На стене висели разных видов клинки и три лука.

Рафур с довольным видом весь вечер попивал чай с клюквой, рисовал на картах ближайших городов и леса какие-то схемы и делал записи в тетради.

У Клауриса же вечер прошёл куда менее радужно. Он сидел в доме один и, пытаясь отвлечься от грустных мыслей, хотел почитать волшебную книжку из библиотеки Энихира, чтобы во сне увидеть сказку вместо кошмаров, но его единственный бирм улетел раньше времени гулять. Всем своим видом светлячок показал, как тошно смотреть на униженного жильца комнаты и, издевательски хмыкнув, унёс с собой из дома весь свет. В кромешной тьме Клаурису оставаться не хотелось, потому он открыл дверь и стал любоваться чудесной ночью. А ведь ночи в Гальдрахейме необыкновенные! С каждой точки этого волшебного мира небо покрывали миллиарды звёзд! Да таких больших и ярких, что они походили на россыпи драгоценных камней. Вокруг Гальдрахейма совсем близко кружило четыре спутника, гигантские очертания которых были больше самых высоких гор. Все вирфы знали, как близко к волшебной планете расположены спутники, казавшиеся в небе огромными серебристо-голубыми ёлочными шарами, но никто не пробовал до них долететь. Всё же расстояние даже для самых сильных крыльев было очень большим. Поговаривали, что на них живут лунные коты, но что они из себя представляют, никто не знал. Только Милистас частенько говорил о том, что когда-нибудь обязательно долетит до одной из лун и подружится с лунным котиком.

Само ночное небо даже без крупных бриллиантов звёзд представляло из себя поистине завораживающее зрелище! Туманные дымки разных цветов с кружащим водоворотом искрящейся звёздной пыли укутывали его, словно одеяло. В разное время года туманные дымки, затягивающие небо, были разных цветов. В самые жаркие месяцы туманность приобретала глубокие сиреневые и фиолетовые цвета. Сейчас, осенью, когда деревья побагровели, на небе уже проступили вкрапления синего тумана. Звёздной пыли в это время искрится больше всего, а звёзды кажутся крупнее. Подсвеченными алмазами висят они над Молочной горой и её окрестностями. Поздней осенью туманность становится синей и голубой, а зимой преобладают зелёные цвета. Весна же раскрашивает ночное небо красными и оранжевыми цветами. Именно поэтому вирфы стали называть весеннюю туманность небесным огнём.