Пряный запах трав дразнил обоняние. Ещё и зачарованные верёвки оказались красного цвета, выдавая фетиш создателя. Белла горела в его руках, как буйный огонь. Такую страстную и очень горячую, как в прямом, так и переносном смысле, Рудольфус опустил на постель и не дал повторно возмутиться, наваливаясь сверху и крепко целуя.

Только так, и никак иначе, можно успокоить воительницу — истощить до основания. Покоряя её раз за разом, он ощущал себя храбрым викингом-воином. Большего ему и не надо.

Комментарий к Новости (2)

Намёк на гет, да.

И давайте, у нас был Атрей, значит, сейчас увидите ещё одну отсылку на God of war 4)

========== Интервью ==========

О героизме Гарри на втором курсе, что невероятным образом сумел победить химеру, позабыли в тот же миг, как он стал третьим участником Турнира.

Удивительно, какими двуличными бывают люди. Вот они боготворили — а в следующий миг желали облить помоями. Гарри чхал на всех, кто смотрел на него с чёрной завистью, в особенности на старшекурсников, которые пробовали попасть на Турнир.

Главное для него — поддержка своего факультета. Но и те разделились на два лагеря. Поддерживали его сокурсники, младшекурсники и курс выше. А вот кто учился на шестом и седьмом году, считали мошенником, нарушителем и просто бесчестным. Открытие оказалось неприятным, но закономерным. Слишком многие хотели славы, не понимая, что в первую очередь выбирает кубок. И выбирает тех, у кого есть потенциал.

Следовало обвинять себя, а не кого-то.

Если понятие этой простой истины отсутствовало — какой смысл переживать? Слизеринцы-старшекурсники разочаровали Лестрейнджа. Глупцы сами себя подставляют, видимо, позабыв о важном — «Гарри — сын Тёмного лорда». А как отреагирует могучий и ужасный Волан-де-Морт, узнав, что Слизерин — семья, как уверяли Гарри с первого курса, — не поддерживает своего?

Гарри мог бы упомянуть об этом в письме, но не стал. Он не опустится до того, чтобы ябедничать. Да, своим поведением старшекурсники доказывали свою недостойность, но он не собирался опускаться до их уровня. Дела и поважнее были. Например, что сказать на интервью, которое состоится после уроков. Чемпионы должны были собраться в комнате для группового снимка.

Именно этого Гарри хотел бы избежать. Вспышки от колдокамер он терпеть не мог, от них долго стояли пятна в глазах. А если фотограф будет выполнять общий снимок в нескольких ракурсах — Лестрейндж точно снимет очки.

Шутки шутками, но и правда в словах крылась. Он не страшился убить человека. На него не давила тяжесть, ни физическая, ни моральная. Его не терзали кадры прошлого своей первой жертвы. А причина была проста — он не считал мёртвую шалаву человеком. Те, кто имел виды на Марволо, — недостойны жизни. Но был один факт, с которым даже он не мог поспорить — Гарри требуется всегда быть ценным и не разочаровывать, чтобы иметь право находиться подле Марволо. Один из способов это доказать — победить на Турнире.

Однако пока ближайшим мероприятием являлось интервью, на которое он направлялся, сразу как умылся после урока травологии. Растения вели себя совсем непредсказуемо — вроде бы делаешь все правильно, следуешь инструкциям, обращаешься с особенно чувствительными объектами бережно, а они впиваются-колятся-кусают-жгут-пачкают. В этот раз весь четвертый курс уходил с занятия в грязи и слизи. На Уходе за существами такая подлость тоже имела место, особенно если лесничий снова притащит «милую зверушку», которая может и голову откусить одним махом.

В Зале достижений уже ожидала Флёр. Кивнув головой в знак приветствия, Гарри сел на стул поодаль. К француженке он не испытывал никакой симпатии. Поговаривали многие, что в ней течёт кровь вейл, которые, подобно сиренам, сводили мужчин с ума. Но слухам верить Гарри не спешил. Без доказательств — нет смысла. Но ему было интересно, что она думает о его поступке.

Серьга-артефакт, подаренная Марволо, долгое время служила именно как украшение, Гарри не видел смысла использовать её на преподавателях или студентах, особой надобности не было. Но сейчас, когда он стал третьим участником и неизвестно, кто на самом деле верит в его победу и поддерживает, а кто лицемерит — она важна.

Насущным вопросом для француженки было выглядеть идеальнее всех. При виде Гарри, у неё промелькнула мысль о том, что его юный возраст и не слишком представительное телосложение оттенят её не самым лучшим образом. В остальном же, в голове крутились слова об интервью, которые ей вдалбливала мадам Максим. И иной язык несколько осложнял восприятие.

Она и не замечала взгляда Гарри на себе, не понимала, что тот её изучает, незаметно проникнув в голову. Однако поток мыслей быстро прервался, когда она обратила внимание на второго участника. Виктор Крам, немного припозднившись, зашёл с громким хлопком двери.

— Прошу прощения, — пробормотал он извинения, невольно создав громкий шум, и, подойдя ближе, поздоровался с обоими. — Флёр, — француженка склонила голову в приветствии. — Гарри.

Тот тоже коротко кивнул, но не изменил своего положения. После прихода болгарина получалось, что теперь запаздывал репортёр, тем самым привлекая к себе внимание и выставляясь не в лучшем свете.

— Скорее-скорее, они наверняка собрались, — стало доноситься торопливое за дверью. — Не в лучшем свете мы предстанем, ну же, дава… Ох! — громко и с улыбкой воскликнула репортёрша, обратив внимание на участников Турнира, и быстренько к ним направилась, только каблучки и стучали. — Какая прелесть, все в сборе! Добрый день! Я — Рита Скиттер, — представилась блондинка, пожимая руку каждому, хотел того волшебник или нет.

От шквала мыслей в её голове, Гарри чуть не задохнулся. Вот уж кто точно думал сразу и про всё, то это она:

«Какой материал!»

«Насколько хорош Каркаров как директор?»

«Сколько времени нужно мисс Делакур, чтобы накраситься?»

«Как допустили малолетку до испытаний?»

Это и многое другое бешено крутилось в голове блондинки под рубрикой «обязательно спросить».

За «малолетку» Гарри уже хотел вкатить ей по первое число, но виду не подал. Отчасти она права — третий участник не достиг совершеннолетия и не может участвовать в Турнире. Но в чем он действительно преуспел, выглядя немного старше своих лет, так это в росте и мышечной массе, которую он набрал за летние каникулы. Это год назад его ещё можно было назвать щуплым, нескладным, невысокого роста.

— Простите, но когда мы начнём интервью? — поинтересовалась Флёр, больше всех переживая, но стараясь этого не показывать.

— Ох, ну разумеется, прямо сейчас! — воскликнула Скитер, всплеснув руками. — Как приятно быть причастной, как приятно беседовать с вами, избранными чемпионами! — затараторила она.

Гарри услышал, как Крам мысленно простонал: «Вот верещалка», и это позабавило.

— Сначала снимок для газеты, мисс Скиттер, — не согласился с её словами фотограф, в этот момент настраивающий свою камеру.

— Да, хорошо, только быстро, — нетерпеливо разрешила та, вынув невероятно длинное зелёное перо и блокнот. В каждом её резком движении и взгляде сквозило желание поскорее завалить участников вопросами.

Уж какие там вопросы будут, Гарри понял еще минуту назад… и продолжал понимать, пока не заблокировал поток мыслей репортёрши. Слушать её — себе дороже.

Фотограф стал расставлять участников в правильном положении, по нескольку раз переставляя, заставляя принять нужные позы, показать нужный взгляд — все нужное-идеальное! И раздражающее до ужаса! А уж эта вспышка! От неё начали болеть глаза. Настолько, что Гарри ощутил во рту горько-кислую жидкость, оказавшуюся ядом.

Психанув после двадцатой такой вспышки, он вышел из помещения и отправился в ближайший туалет, чтобы сцедить яд и отойти от «всполохов смерти». Вот уж что точно было не его, так это фотографироваться.

— Все в порядке? — спросил со скрытым беспокойством Виктор, как только Гарри вернулся обратно и сел рядом.

Фотограф уже обрабатывал сделанные снимки, а Скиттер увела Флёр подальше, решив первой взять интервью у неё.