Плод наконец-то сорван тем, для кого он рос и наливался соком долгие годы. Порочным, терпким, дурманящим соком. Спальня наполнилась юношескими стонами несдержанности и желания. Теперь Гарри знал, какой в постели его крёстный. Он был восхитителен. Марволо разжигал пожар удовольствия, и парень сгорал в нём, каждый раз отзываясь блаженным вскриком на особенно резкое проникновение. Совсем не щадил. Не уставал. И долго в одной позе не держал. Как только он Гарри не перепробовал. И это без зрения!

Один только момент, когда резко подхватил Гарри и вскинул его, заставляя оседлать, почти довёл до оргазма. В его действиях ощущалось столько собственничества. Каждой клеточкой своего тела Гарри ощущал это. Он принадлежал Марволо и только Марволо. Не важно, сколько у него было мужчин до этого. Несдержанность любовника только заводила, несмотря на изнеможение. Всё закрутилось так быстро. Они только и успели, что подумать о розовом масле для мягкости. В крепких руках мужчины Гарри ощущал себя желанным и нежным подростком, которого очень сильно любят. Во всех смыслах.

— Закрой глаза, — попросил его после всего Марволо. Приказные интонации исчезли из голоса. — Хочу увидеть тебя.

— Хо-хорошо, — покорно ответил Гарри, захлёбываясь каждым вдохом и подчиняясь. То, что случилось — фантастика. Марволо овладел им… и не сказать, что Гарри этого хватило. — Я хочу тебя снова. Только дай чуть отдохну, — Лестрейндж ощущал себя изголодавшейся потаскухой. Но не стыдился откровенности. Последние крупицы стыда были сожжены порочным удовольствием.

Его слова вызвали смех. Марволо позабавило то, как это было сказано, и какое выражение лица было у Гарри. Он вдруг склонился над парнем, убирая взмокшую челку и касаясь медленно приоткрытых, искусанных, припухших губ своими… а затем зализывая их.

— Мой черёд любоваться тобой, маленький василиск.

Парень лежал перед ним с порочной притягательностью. Яркий румянец и испарина, выступившая на теле, украшали словно цветок, прекрасный именно в своей распущенности, и полностью открывший свои лепестки. Бёдра источали семя, наполнившее их в минуту оргазма, вышибающего дух.

Желание пробудилось вновь, но тело не было готово. Ни Марволо, ни Гарри. Приятное чувство того, что парень лежал на кровати, изнемогая после того, как именно он, Марволо, довёл его до оргазма, согревало часть той души, что осталась, и кормило самолюбие. Это юное, отзывчивое и горячее тело заслуживало быть отлюбленным в самых горячих и порочных формах, с добавлением нежности, так же таящейся в сердце тёмного мага. Несдержанность, страсть, одна из его доминирующих форм, но не постоянных. Он получил сполна и страсть, и жесткость в первый раз. Во второй раз разнообразит соитие. Возможно, соединит обе формы.

Впереди весь день и весь вечер. А потом он должен отпустить Гарри на неопределённое время, во время которого будет прозябать в одиночестве, не видя того, кого любит своим тёмным сердцем… Мрачные мысли стали сбивать настрой. Марволо сморщился, прогоняя их прочь, а после обратился к Гарри, что долгое время лежал молча всё с теми же закрытыми глазами.

— Ну как? Отдышался?

— Да. Завяжи мне глаза теперь, — попросил Гарри, бесстыдно и призывно разводя ноги.

Слишком сильное искушение. Своя лента перешла на глаза мальчишки. И пока магия создавала крепкий узел, мужчина указательным пальцем ласкал чувствительный, влажный анус, не в силах оторвать от него взгляд… Красивый, притягательный, податливый, желающий получить и умеющий отдавать наслаждение. Поставить бы метку на эту красоту. Чтоб все знали, кому этот мальчик принадлежит.

— Гар-р-ри, — растянул согласную в его имени, гладя свободной рукой по бедру, — встань на четвереньки, спиной ко мне, и прогнись хорошенько.

Хулиганская улыбка расплылась на лице парня.

— Как скажешь, папочка.

Обращение ударило под дых. Марволо задохнулся от неожиданности и мрачного удовольствия, что расползлось по телу. Так неправильно думать, но ему, черт побери, нравилось. Гарри — маленький развратник, который годится ему… даже не в сыновья. Мужчина чувственно провёл пальцами по пояснице и приласкал ложбинку.

— Как ты меня назвал?

— Папочкой, — промурлыкал Гарри, чуть прогнувшись в спине, вильнув соблазнительной попкой, так и напрашиваясь на большее. — Тебе нравится?

Марволо не знал, восхищаться или же отшлепать хорошенько за подобную наглость. Находясь между и между, он вдруг решил пойти по другому принципу. Особо не брезгуя, ведь он собой пометил, склонился и широко мазнул языком сжавшееся отверстие.

Тело парня ощутимо вздрогнуло в его руках, из груди вырвался вздох смущения. И это после того, как он сам напрашивался на жаркие непотребства. Даже смешно. Совмещать сексуальность и смущение — Гарри поражал своим умением.

Но оно не могло уйти, как в первый раз, когда Марволо с ним такое вытворял! Гарри знал, что там все чистенько, и на вид неплохо, без лишней растительности, стыдиться нечему, но Марволо в него кончил в первый раз! А сейчас… его жаркий язык пробирался внутрь и всё там вылизывал! Гарри не знал, что в нём больше, наслаждения от самих ощущений, или от осознания, как его любит сейчас папочка. Из груди рвались стоны, сладкие, похотливые, несдержанные, а тело выгибалось в крепких руках. Особенно когда касания языком начали перемежаться со шлепками. Контраст выводил за пределы терпения.

— Грязный, испорченный мальчишка. Тебе это нравится, да?

— Да, нравится… — выдохнул Гарри, срываясь на стон.

От действий Марволо и без того не пришедший в себя разум плавился ещё больше. Парень говорил слова, которые не успевал обдумать, им руководило желание, идущее из самых глубин. Именно оно диктовало поведение сейчас.

— Испорченный, да… Сделай меня ещё грязнее…

В руке мужчины материализовалась плётка. Та, что использовалась для наказания именно в сексуальных целях, без сильного вреда. Марволо хотел пожестче. Мальчишка его вынуждал. Какая уж тут осторожность и нежность, когда так призывно выгибается и похабно стонет. Гладя поясницу, второй рукой, в которой была плётка, Марволо начал бить по покрасневшим ягодицам, и каждый удар сопровождался протяжным, сладким стоном. Его мальчик получал порочное удовольствие и не боялся жесткого отношения. Не припомнить, отдавался ли ему кто-нибудь с таким упоением и удовольствием за все те годы, что он живёт в этом мире…

— Мар… Ещё…! — сбивчиво просил парень, задыхаясь.

Провокация усиливалась, и Марволо все больше поддавался тёмному началу в своей душе. Осквернить, причинить боль наравне с удовольствием, наказывать до тех пор, пока мальчишка не сорвёт голос и не испытает самый яркий оргазм в своей жизни, после лишившись сознания.

Рукоятка плётки прошлась по анусу, собирая выделяющееся семя, смешанное со слюной. Марволо скалился, глядя, как стал дрожать Гарри, и вдруг вогнал на два-три сантиметра рукоятку внутрь.

— Не надо так! — протестующе закричал Лестрейндж. — Войди в меня сам, прошу!

— Нет, — отказал ему мужчина и вогнал рукоять ещё глубже. — Я ещё не закончил с наказанием, Гарри. Но если покажешь себя хорошим мальчиком — дам то, что ты хочешь.

Ощущения постороннего предмета внутри были неприятны. Гарри понимал и чувствовал, что в нём совсем не то, что хочется. Впрочем, наказание он заслужил. За многое волнение, доставленное Марволо в этой жизни. Кто он такой, чтобы не принять всё, и боль, и удовольствие, от любимого человека? В какой-то момент даже начал получать удовольствие от того, как рукоятка двигается в нём и задевает внутри приятную точку. Но оно не сравнится с живой плотью.

Когда Марволо закончил мучить, он без предупреждения насадил мальчишку на себя. Полностью, одним резким движением. И тогда стоны изменились. Стали глубже, протяжнее, слаще, несмотря на резкость и грубость. Гарри отдал себя полностью, без колебаний. Не оставил себе ничего, кроме любви к своему мужчине. Марволо не давал ему и шанса прийти к спокойствию, ненадолго отдохнуть, расслабиться. Брал, как в первый раз, во многих позах, почти не останавливаясь. Лишь к концу, устроившись позади и задрав правую ногу Гарри, чуть замедлил толчки… но входить стал только глубже.