— Какая красота! Гарри, ты у меня просто солнышко!

С тихим шуршанием подол распрямился до самого пола, струясь как зелёная река. Само платье оказалось очень лёгким и гладким. Такого фасона, какой она любила. Изумительно! Понимая, что это дело рук сына — её сердце трепетало.

— Примерь, Белла. Уже самому интересно стало, — попросил Рудольфус, никак не ожидавший, что на вид подарок окажется таким удачным.

Эмоции на лице говорили сильнее любых слов. Ведьма приподняла сына за подбородок и расцеловала в обе щеки, а последний поцелуй оставила на аккуратненьком, милом носике, вызывая у мальчика тихий смех от щекотки.

— Спасибо, дорогой, за такой подарок. Я немедленно его примерю!

— Ждём-ждём! — сразу отозвался ребёнок, мило морщась.

Он был уверен, что мама будет похожа на принцессу. Всё тело подрагивало от предвкушения и нетерпения. Так хотелось увидеть результат трудов! Отец и дядя сохраняли совершенное спокойствие, свойственное взрослым. С виду они больше напоминали мальчику статуи, у которых не проскальзывали эмоции. Разве что в глазах.

Стук каблуков стал сигналом. Гарри весь подобрался, глаза под тёмными очками горели предвкушением, чего, увы, никто не мог увидеть. Мужчины, как сидели расслабленно, так и продолжали сидеть, лишь взгляды перевели в сторону входа. А как только главная виновница торжества вернулась — не остался равнодушным никто. Белла не просто переоделась, она сделала сложную на вид прическу, а глаза её стали ещё выразительнее с помощью косметических средств. Настоящая леди, держащая прямую осанку и гордый взгляд.

— Ох, просто потрясающе! — как только мальчик справился с восторгом, он тут же подбежал к матери и взял её за руку, как маленький джентельмен, и подвёл к столу. Со стороны смотрелось невероятно мило. — С днём рождения, мама!

И пусть празднество выходило очень скромным, но рядом с мужем и ребёнком Беллатрикс по-настоящему была счастлива и с уверенностью могла заявить — именно такие дни рождения лучшие из лучших.

========== Жестокая реальность ==========

Одиннадцатый день рождения принёс радости больше, чем остальные. Причина тому — приобретение волшебной палочки и поступление в школу чародейства и волшебства Хогвартс. Гарри получил письмо через два дня после покупки палочки. Хогвартс стал его целью с шести лет. В нём училась вся его семья, отец и вовсе преподаёт зельеварение. А перед самим поступлением им пришлось серьёзно поговорить, и под конец беседы Гарри дал слово хранить в секрете их родственную связь.

Для своих юных лет, Гарри очень хорошо понимал, что у их семьи, в число которых входил и Марволо, есть враги. Тёмный лорд желал возродить былое величие чистокровных семейств, поставив грязнокровок, которые заполонили магический мир, на место. Но вражеская сторона волшебников, преимущественно светлых, выступали против Милорда на протяжении многих лет.

По правде говоря, Гарри готовил себя к тому, что в школе на него могут смотреть косо, беря во внимание его происхождение. Впрочем, бояться следовало не влияния сверстников, как и в целом общества, а своего гнева. Если он потеряет контроль — последствия будут необратимы.

Полгода назад случилось непоправимое. В порыве злости он убил своим взглядом домовика. Сказки «глазки делают людям больно» давно остались в прошлом. Гарри на собственном опыте убедился в том, что он убивает все живое. Уж кто, а домовик точно не был виноват в потере контроля мальчика.

Долгое время Гарри не мог смириться с произошедшим, в результате чего стал чаще проводить время в повязке, когда не требовалось зрение. Он нашел спасение от своих способностей в той вещи, которую не любил, сколько помнил себя.

Страх сковал его душу. Замкнувшись в себе, мальчик отрезал себя от семьи, от своей дорогой матери. Он избегал их общества, почти избегал с ними общения. Так продолжалось до тех пор, пока Беллатрикс не пошла на крайние меры.

Будучи в повязке, Гарри не увидел, но почувствовал по тонкому запаху парфюма и отзвукам знакомой магии, кто зашёл в спальню.

— Привет, — тихо поздоровался мальчик, сидя на подоконнике. Найдя у окна некое умиротворение, он не покидал хорошее место. Только вот смотреть на улицу не мог. Очки второй день лежали на тумбочке, не тронутые хозяином. Гарри отказывался снимать повязку, даже на несколько секунд.

— Здравствуй.

От близкого присутствия тёмного мага, Гарри пробирало до дрожи. Раньше он чувствовал приятную тёплую ласку. Собственная магия ластилась к сильному волшебнику. Однако теперь всё иначе. В полной мере он мог почувствовать мощь, исходящую от Марволо.

— Беллатрикс рассказала мне о случившемся. Что ты чувствуешь сейчас?

— Ничего хорошего, — коротко ответил мальчик, которого досаждал целый ворох разных, неприятных эмоций. Но разбираться в нём не было никакого желания. Он достаточно провёл времени в одиночестве, вспоминая сцену смерти Кортти, и пытался в себе разобраться. В том, кто он есть, на что ещё способен и чем все может кончиться… И когда воображение привело к смерти собственной семьи из-за проклятого «смертельного взора», он окончательно замкнулся в себе, боясь выбираться из комнаты.

— Ты боишься того, на что способен? — продолжил мягко надавливать Марволо, садясь рядом.

— Да, боюсь. Раньше я не знал и не понимал, насколько на самом деле разрушительна моя способность, — голос с трудом ему подчинялся. Гарри чувствовал свою беспомощность, нарастающую, казалось, каждую секунду. — Я монстр, которого следует держать в клетке, чтобы больше никому не навредить. Скольких я могу убить, лишь секунду не удержав себя в руках? Это… это…

— Если идти по твоей логике — половину волшебников стоит держать в клетках. Тех, у кого нестабильна магия и психика. Тех, кто в состоянии аффекта может поднять палочку и наслать смертельное проклятье. Не обязательно иметь смертельный взор, чтобы случайно, за одно лишь мгновение, лишить кого-то жизни.

— Может и так. Только эти люди не будут опасны, если у них не окажется палочки в руках в момент вспышки гнева. А я опасен практически в любом состоянии, вот в чём разница, — голос Гарри начал дрожать, а вместе с ним подрагивали и пальцы. Возможно, из-за шатких нервов, или же он сильно замёрз, облачённый в тонкую пижаму. — Чудо, что я пока не убил никого близкого… — и окончательно сбился на шёпот, жмурясь из-за пощипывания глаз.

— Ты получил бесценный урок и теперь понимаешь, как хрупки жизни тех, кто окружает тебя.

Преступление — иметь столь приятный баритон, который мог принести покой. Чем больше Марволо говорил, тем быстрее Гарри успокаивался. Он перестал с силой сжимать собственные ноги, которые подтянул к груди, и прекратил держать спину прямо, позволив себе опереться в оконный проём. Однако неожиданностью стало прикосновение Марволо к его ступне. Гарри невольно дёрнулся и повернул в его сторону голову.

— Я научу тебя держать эмоции под контролем. Больше не будет ни одного несчастного случая. Если ты убьёшь кого-то — то только по собственной воле.

— Я не хочу убить тебя в процессе обучения. Не… прощу себе этого.

Представление того, как Марволо обмякает, падает на пол без единого признака жизни и смотрит на него безжизненными глазами, подняло новую волну паники и отвращения к себе.

— Ты мне дорог… я не хочу… нет!

Предчувствуя магический выброс, Марволо притянул к себе ребёнка. Эмоции его начали брать вверх, из-за которых вся комната могла быть уничтожена. Тёмный лорд этого не допустил. Обняв мальчика, он подавил первые магические всплески, что могли перерасти в разрушительную силу.

— Меня не так просто убить, — тихо заговорил Реддл, касаясь губами волос мальчика на макушке. — А вот лишить тела вполне возможно.

— … не знаю как, но уверен, что это тоже очень неприятно. Кто ж тебя потом по частям собирать будет?.. — буркнул Гарри, пытаясь сдержать слёзы, клокочущие в груди. Страх и бессильная злость на самого себя сжирали изнутри. — Даже сейчас… я просто боюсь себя… боюсь выходить из комнаты…