Леди Малфой ушла с гордо поднятой головой, оставив растерянного Люциуса с заклинанием молчания. Ещё никогда жена не поднимала на него палочку! Вазой по голове пару раз прилетало, сам был виноват, но палочку…

Драко, ошарашенный не меньше, как и восхищённый поступком матери, ушёл вслед за ней. Отца он вообще не желал видеть. Раскрылся тот с неприятной стороны. В детстве Драко испытывал перед ним страх и уважение. Сейчас — презрение. И ведь не раз задавался вопросом, действительно ли отец любит его? Равно как и он отца.

И ведь ему никогда не было спокойно в обществе родителя, он всегда ожидал какого-то подвоха, считал себя неуклюжим утёнком рядом с ним. Со временем эти чувства начали превращаться в безразличие. Изводить себя в погоне за отцовским одобрением — не самая лучшая трата жизни. А теперь он ненавидит.

***

Других способов, кроме как выкрасть волшебную палочку у жены, Люциус Малфой не отыскал. Но идти на воровство, пусть и своей вещи, ниже его достоинства. Не говоря уж о том, чтобы просить прощение в том, в чём он, по сути, не виноват.

Сутки глава рода держался достойно, не показывая никаких неудобств. Но на вторые стал изводить себя, раздражаться по пустякам, ведь во многом оказался ограничен. У него не было возможности выполнять те вещи, которые привык выполнять с помощью бытовых заклинаний. Что уж там, домовика не мог позвать! А писать записки — даже звучало смешно!

Возникал вопрос, кто теперь выглядит ничтожнее? В таком положении, Люциус стоял на одном уровне с маглом, если не ниже. Лишённый голоса и палочки — он почти как без рук.

Достоинство падало к земле, и сломался глава семьи вечером, на вторые сутки. Жену он отыскал в спальне, отдельную от него, личную, при тех случаях, когда между ними возникало какое-то недопонимание, конфликт или сильная ссора. Сама безмятежность лежала на кровати, обмотанная бинтами с ухаживающими настоями. Она читала и ела фрукты с рядом стоящего блюда. Рядом находившийся домовик хлопотал с маской из розового масла.

Своего супруга Нарцисса не услышала, а скорее почувствовала. Особенно его взгляд на себе. И довольно лениво приоткрыла глаза.

— Что тебе? Извиняться пришёл?

Отчасти было издевательством спрашивать его тогда, когда он был не в состоянии ответить, но судорожный кивок с беспомощным взглядом того стоил. Нарцисса отослала домовика, одним жестом руки, и тот оставил свои дела, испаряясь в воздухе. Ради мужа леди Малфой не стала подниматься, так и продолжала безмятежно полусидеть-полулежать и отщипывать ягодки сладкого винограда.

— Я открою тебе рот, — начала с самого приятного, свободной рукой беря в руки свою палочку, что лежала рядом. — Но если услышу ещё какую-либо мерзость в сторону сына или моих родных — пеняй на себя.

Люциус мрачно кивнул, осознав необходимость выбирать слова. Нарцисса выглядела спокойной, несмотря на явную угрозу в голосе, поэтому мужчина, к своему стыду, расслабился и позабыл о том, что супруга могла быть очень мстительной. Она, чтоб неладно было, являлась Блэк, о чём он не всегда вспоминал, в виду её особенного характера. По сравнению с сестрами и братьями, Нарцисса обладала удивительным спокойствием и сдержанностью… пока не довести.

Направив палочку в сторону супруга, женщина невербально сняла заклятье.

За время вынужденного молчания, Люциус решил, что ответить. Отношение сына с Забини раздражали, он был против до сих пор. Сама мысль о том, что Драко любит парней, била молотком по черепу. Он уже слышал, как всё министерство говорит, что он воспитал содомита. Но выбора не осталось. Сын — содомит звучало лучше, чем отпрыск Малфоев, отрекшийся от своего рода. Это позорило куда сильнее.

— Прости, Нарцисса. Я был не сдержан.

— И? — простых слов извинений недостаточно. Её тон и поза говорили об этом, как никогда четко и громко.

— Что ещё ты хочешь от меня услышать? — утомлённо спросил мужчина, сев на кровать. — Что я отменю брак нашего сына в пользу его выбора? Увы, да, вы своего добились. Но помяни моё слово, если Драко не одумается — пожалеет вся семья.

— М, одумается. Так ты называешь его первую любовь? Жестоко, дорогой. Он пожалел бы, если бы ты заставил его жениться в пятнадцать.

— В пятнадцать я его женить и не собирался. Только по окончании школы. Пусть отучится.

— Ну хорошо. Извинения приняты, — чуть мягче ответила ведьма, прикрывая глаза и принимая полностью лежачую позу.

Попросить прощение стоило того облегчения, которое испытал Люциус. Так ему, возможно, будет проще смириться с тем, что на него навалилось. И в качестве благодарности за возможность вновь говорить, с небольшим желанием подлизаться, Люциус поцеловал дорогую жену.

***

Благословение Драко получил утром следующего дня, когда до отправки в школу оставалось трое суток. Неверие — первое, что испытывал парень. За ним — подозрение. Он не мог так просто принять то, что услышал от матери, как и принять увиденное в виде сухого кивка отца. Но когда те оставили его одного в комнате, облегчение разлилось по больной душе густым сиропом. Грудь раскрылась, принимая в себя больше воздуха. Он будто родился заново, и теперь каникулы обещали пройти в предвкушении того, как он увидится с Блейзом, прижмёт его к себе… А пока нужно написать письмо. Ведь для возлюбленного это тоже груз, который нужно немедленно снять с плеч, поделиться своим счастьем.

«Блейзи!

У меня чудная новость! Руки дрожат и почерк выходит очень корявым, но прости за это. Гарри и мама спасли нас с тобой! Сначала, конечно, Гарри. Он поддерживал меня и как-то умудрился поговорить с моими родителями. Даже с отцом! А ты знаешь его, говорить с ним, так ещё о том, что ему не нравится — жуть! Конечно, успеха от разговора с ним Гарри не добился, но получилось это с мамой. Мы вместе поговорили, и я узнал довольно шокирующие подробности из её жизни. Это не та тема, о которой я могу писать, поэтому расскажу, когда увидимся. И вот, четыре дня я жил, как в аду, не зная, что мне ждать. Мама оказалась на нашей стороне, но убедить отца — дело практически нереальное. Но она смогла. Более того, заткнула отцу рот. В прямом смысле! Я был в шоке, и безумно ею горд. Блэковская кровь взыграла, однозначно. А сегодня отец дал согласие. Он нас благословил, Блейзи! Я не могу эту безмерную радость и счастье держать в себе. Как только получишь это письмо, пожалуйста, отпишись мне. Я очень по тебе скучаю.

Искренне твой Драко».

***

Уже через час Драко весь извелся. Он не знал чем себя занять, а когда хотел отвлечься, оно не получалось. В итоге он проходил по всему особняку, посидел у рождественской ели, выпил горячий какао с миндальным печеньем, и вернулся обратно к себе в комнату. Самым лучшим вариантом, конечно, было бы почитать учебники, но совершенно не хотелось заниматься этим на каникулах. Да и материал не смог бы уложиться в голове, потому что там не было места. Мысли занимали совершенно другие вещи.

А потом он увидел странное. К дому будто что-то приближалось. Что-то большее, чем сова… Выйдя на балкон, перед этим накинув тёплую кофту и ноги обув в очень мягкие, пушистые тапочки, Драко вцепился в перила, не веря собственным глазам. Нечто приближалось, и он уже на полпути к цели, успел понять, кто это летел на всех парах.

— Блейз!

На метле висела клетка с его филином внутри. Видно, Забини сразу примчался, едва получив письмо, и не стал тратить время на ответ. Только оделся теплее, чтобы не замёрзнуть в полёте в январе месяце. Это в его духе.

Драко открыл ещё одну дверь балкона, чтобы парень смог спокойно влететь прямо в комнату, принеся с собой холод и снег. Едва спустившись с метлы, Блейз тут же схватил Драко и прижал к своей груди, не обращая внимания на протесты филина, оставшегося в клетке. Он слишком скучал.

Жуткий холод и ужасно родной запах, смешанный с запахом зимы… Драко крепко стиснул парня в ответ, не замечая, как сорвалась первая слеза. Несмотря на мороз, проникающий в комнату, им обоим было тепло от того, что они наконец-то могли обнять друг друга, не боясь порицания в свой адрес, или же проблем для второй половинки.