— Ты волнуешься, — голос Тома был тихим, но прекрасно слышимым, а горячее дыхание именинник ощущал у основания шеи, которое медленно двигалось наверх, — дрожишь. И твоё сердце так быстро стучит в груди.
— У меня с тобой всегда так, — шёпотом признался Гарри, отдавая на хранение свою маленькую тайну.
Как же просто он отдавался в чужую власть… покорно отзываясь на каждое движение.
— Расслабься, — продолжил будоражить горячим дыханием и поцеловал замершего мальчика в щёку, невольно сжавшего их соединённые в замок руки сильнее. От усиленных ощущений, — и получай удовольствие. Нам абсолютно некуда спешить. Я успею изучить каждый уголок твоего прекрасного тела.
— А я… твоё?
— И ты моё изучишь, — пообещал Том, целуя под ушком и нарочно задерживая губы. Он ощущал дрожь, как кожа становилась горячее, а запах… фруктовый, витающий с оттенком шоколада. Его вкусная конфетка.
Руки, что они вместе прижимали к груди Гарри, Том повёл ниже… к ширинке.
— Давай, обхвати себя, детка. А потом положи мои руки сверху. Мы оба почувствуем твоё возбуждение.
Доводить именинника до грани смущения скоро станет фетишем Тома Реддла. А полное повиновение окончательно сломает замки, выпуская на волю тёмное начало. К счастью, Том ещё мог держать себя в руках и проводить некое обучение для малыша. Изучал его тело, начиная с невинных ласк. Но и Гарри себя открывал с иной стороны. Прислушивался к новым для себя ощущениям, какие самостоятельно бы не отловил. Ласкать самого себя — совсем не то. Когда тело ласкают чужие руки, которым отдаёшься и доверяешь полностью — плывёшь от самых невинных действий. Гарри выгибался в его объятиях, почти не осознавая, лишь желая большего, и вдруг сильно сжал кисти рук, а ножки свои раздвинул шире. Том мог прощупать очертание члена и с удовольствием его сжал. От своих действий напряглась и его собственная плоть.
— Снимем штанишки?
— Д-да… сними их с меня…
Прижимаясь щекой к щеке именинника, Том спустил штаны до колен, как только тот приподнялся, и ему открылся вид на голубые трусишки, весьма симпатичные, но выглядели в глазах Реддла так… по-детски. Погладив по внутренней стороне бедра, он снова ощутил сладкую дрожь. От удовольствия у Гарри пальчики на ногах поджимались. В милых, белых носочках…
Ещё несколько замков пало. Том сильнее втянул воздух носом, прикрывая глаза. Словно голодный зверь в клетке, почуявший запах еды. Так не терпелось попробовать именинника на вкус…
— Опиши свои ощущения, Гарри, — попросил мужчина, сам не понимая, почему стало так важно услышать, что же его малыш испытывает в данный момент — пока он дразнит поцелуями шею и правое плечо, пока руки гладят внутреннюю сторону бедра и член сквозь ткань трусов, пальцами каждый раз всё сильнее подцепляя и оттягивая их.
— Всё св-водит внутри… мне щекотно… ш-шея горит… — сбивчиво бормотал Гарри, с трудом собираясь со словами, — приятно так… и странно, что у тебя рука так бл-лизко к… ко мне…
— Мне отодвинуть больше? — искушающе зашептал, касаясь губами ушка. — Обхватить твой член рукой? Давай, детка, скажи мне. Любое твоё желание.
— Сними уже… и… д-а-а-а… — на одной ноте проскулил Гарри.
Со стороны Тома, заставлять его говорить, не говоря уж о том, чтобы выражать свои весьма откровенные желания — издевательство чистой воды. Но он не испытывал сожалений. Ему нравился процесс. Ему и его демонам, которые нашёптывали те желания, которые, казалось, изначально не должны были быть.
Том приспустил трусишки, — в чём ему снова помог Гарри, приподнявшись, — и открылся просто потрясающий вид. Дыхание перехватывало. А напряжение в паху только возросло.
— Чёрт возьми. Ты такой аккуратный и гладенький, детка, — выдохнул Реддл, прикрывая глаза. Но картина уже отпечаталась. Гладкий пах, небольшой изгиб, красивый светлый оттенок, стекающий с головки предэякулят…
— Я готовился, Том. Чтобы тебе было… м-м, вкусно. Не люблю шерсть… пару дней выбривался! — сбивчиво шептал Гарри с мордашкой крайне довольной собой. — И я… так рад, что тебе нравится. Не зря у отца пену стащил…
— Боже, — несдержанно простонал Реддл, убирая руки, — скидывай до конца с себя одежду, ложись на спину и раздвигай ноги. Сейчас узнаем, каков ты на вкус.
От этих слов, откровенного приказа, которому нельзя не подчиниться, Гарри вспыхнул новым румянцем. И вновь, как послушный мальчик, выполнил требуемое. Из одежды на нём остались только носочки — остальное упало к ногам.
Том единственный, кто остался в одежде. Хотел ощутить контраст, между полностью облаченным в одеяние и абсолютно нагим, да только именинник мог почувствовать себя слишком уязвимым. А то и не слишком желанным. Мало ли что могло витать в подростковой, невинной голове. Поэтому стянул через голову кофту и на руках подобрался к своему малышу.
— Ты такой красивый, — с благоговением прошептал Гарри, рассматривая его и оглаживая. Одного созерцания явно было недостаточно, — всего бы тебя зацеловал…
— Успеется, — с усмешкой ответил Том, взял своего мальчика под колени и резко потянул на себя, с удобством устраиваясь между его ногами, — ох, да. Это лучшее место. Вид потрясающий.
Гладко выбритый, светленький, уже влажный… Во рту скапливалась слюна, от желания почти потряхивало… и Том поддался ему — заглотил член.
— Мх-м, Т-том!.. А… ах! Как ты… М-м-м…!
Едва ли Гарри мог что-то произнести — язык не слушался. Наслаждение смело, как быстрая, беспощадная волна. Связь с реальностью была потеряна. Пальцы соскальзывали с обивки дивана, за которую он яростно пытался цепляться. Будто от этого зависела его жизнь. И никак не думал схватиться за то, что ближе — за голову Тома, что размерно двигалась между его ног. За волосы, в которые можно зарыться, оттягивая в моменты особо ярких вспышек наслаждения.
— Твой голос великолепен, — Том отстранился и сплюнул на член своего мальчика, водя по нему рукой. Оттягивал крайнюю плоть, открывая вид на головку, — посмотри на себя.
Задыхаясь, Гарри поднял взгляд. Но смотрел он на Тома. Не на себя. Собственный обнажённый вид его не интересовал. На лице отражался дикий коктейль эмоций — неверие, восхищение, желание, подчинение, страсть…
— Неужели это правда так чувствуется?..
— Правда, детка.
Том выпрямился и ненадолго отстранился. Демоны нашептали подсластить именинника — и он поддался искушению. Окуная пальцы в шоколадный крем с политым сверху шоколадным соусом, он вернулся, склонился над Гарри с коварной улыбкой. Хотя возможно, мальчик видел её устрашающей. Сложно было контролировать эмоции на своём лице. Указательный палец мазнул по приоткрытым губам, медленно ведя вниз, к подбородку.
— Не слизывай.
Покорно кивнув, Гарри удалось даже улыбнуться. И если по ней судить — сперва он хотел слизать с губ сладость, которая так соблазнительно и близко находилась.
— Снова дразнишь меня?
Вместо ответа он получил поцелуй в смазанный шоколадом подбородок. И ещё один. И ещё. Напоследок Том провёл по нему языком и спустился вниз, к адамову яблоку. Гарри выгнулся в его руках, до боли сжимая своими пальчиками, и податливо подставил шею под «поцелуй вампира».
Мужчина точно нашёл его слабое местечко, которое сам мальчишка никогда бы не смог найти в одиночку. Под конец он соберёт целую коллекцию эрогенных зон малыша, в чём не сомневался ни на секунду.
А пока шла дорожка поцелуев. Губы, как десерт, остались на потом. Если Гарри будет послушным мальчиком. Том шёл на поводу «своих голосов», чистой рукой лаская тело вслед за губами и языком. И как только вернулся к ожидающему его лакомству между ног, провёл по нему смазанными в шоколаде пальцами, словив новый стон-вскрик и ощутив под руками сильное дёрганье.
— Тише, детка. Держи себя в руках. И не смей слизывать шоколад. Он — мой.
— Жестоко! — жалобно прохныкал.
В первый раз так измываться над невинностью всё же неправильно. Ситуация, в которую Том его окунул — уровень ролевых игр. Для его Конфетки рановато практиковать. Но кто ж удержит поддавшегося своим внутренним демонам? Что истосковался по плотским утехам. Очаровался именинником и жаждал так, как, пожалуй, никого до этого.
