– Э-эх, – вздохнул Бахур, отодвигая недопитую чашку, – скукотища-то какая. Словно зимой в улье…

В этот миг в зал вошли двое парней. Лет двадцати семи – тридцати, прилично одетые, но с какими-то шальными физиономиями. «С пожара, что ли?..» – возникла у Бахура ассоциация. Парни перекинулись с охранником, продолжавшим торчать у дверей, коротким приветствием, уселись за столик возле ящика с пальмой и заказали бутылку коньяку.

При их появлении Лайт заметно оживился. Морщинки на его лице разгладились, глаза излучали радостный блеск. Всё это показалось Бахуру довольно странным, так как на него самого парни произвели скорее отрицательное впечатление. Ну-у… или не отрицательное, а как бы это сказать… Настораживающее, что ли?..

– Времени сколько? – спросил один из них, белобрысый и тощий.

– Двадцать два сорок, – отозвался другой, взглянув на запястье.

– Ну, давай, – вопрошавший поднял рюмку, – за Алёшку.

Выпили. Тут же налили по второй.

Бахур саркастически хмыкнул, задумчиво посмотрев на стоявшую перед ним чашечку. Вообще-то, от коньяка он и сам бы сейчас не отказался. Давненько не пил, даже соскучился. Сейчас бы, как в старые добрые, тяпнуть граммов двести…

– Этих двоих видишь? – поинтересовался Лайт.

– Не слепой. И что с того?

– Мужичонку с газетой ты выбрал сам. И выбрал не случайно. На такого олуха не только твои фокусы, сам Иисус Христос не смог бы произвести впечатления. Верно?

Вздохнув, Бахур отвел взгляд в сторону.

– А теперь попробуй сотворить что-нибудь подобное вот с этими, – улыбнулся Лайт.

Он одними глазами указал на столик, за которым пили коньяк.

Бахур ненадолго растерялся. То, как повел себя Лайт, и то, чем казались ему самому эти парни, как-то не совсем состыковывалось. «Так, так, так… – подумал он, пытаясь проанализировать ситуацию. – И что же он такого особенного в них узрел? Ничего не понимаю…»

Парни, выпив по второй, о чем-то заспорили.

– Почему именно с этими? – осторожно поинтересовался Бахур.

– А разве тебе не все равно? – удивился Лайт. – Ты же говорил, что все люди без исключения…

– Ладно, – отмахнулся Бахур, – можешь не распространяться. Эти, так эти. Какая, в самом деле, разница?!

Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Лицо его сделалось серьезным, затем слегка побледнело и разгладилось. Не переставая тихонько посмеиваться, Лайт перевел взгляд на соседний столик. Казалось, он уже заранее знал, чем все это закончится…

Крипта[9]

– Prace chest! Поехали! – Юрий Алексеевич захлопнул дверцу машины и повернулся к Даосу, изображая на лице кислую улыбку. – Извини, что заставил ждать. Проспал.

Он виновато развел руками.

Даос молча завел мотор. Набирая скорость, машина вырулила со стоянки.

– Чего такой хмурый?

– Нормальный, – ответил Даос, не поворачивая головы. – А ты, как я вижу, снова не в меру веселый. Был у Макса?

– Ой, перестань, – скривился Юрий Алексеевич, – сколько можно об одном и том же. Ну был, и что с того? Мне твои нравоучения уже вот где сидят!

Он выразительно чиркнул ладонью себе по горлу.

– Дурень ты, что я еще могу сказать, – с грустью в голосе произнес Даос.

Вести воспитательную работу он и не думал. «Что я ему, нянька, что ли? Взрослый мужик, сам знает, чем все это обычно заканчивается. Ну покурил травы, ну нажрался бы, это еще туда-сюда. Иногда даже полезно. Нет ведь, тянет его на какие-то идиотские эксперименты. Вот Гында узнает, он ему врежет. Вылетит как пробка, будет тогда опять с копейки на копейку перебиваться по своим газетенкам».

– Куда хоть едем? – поинтересовался Юрий Алексеевич.

– Работать едем.

– Ясно, что не на прогулку. А конкретнее?

– В «Клуб». Звонил Тюка, назначил встречу на десять часов.

– Это снова насчет твоих железяк? – скосомордился Юрий Алексеевич.

– Нет, – спокойно ответил Даос, – это насчет пропажи. Не знаю, каким образом, но дипломат всплыл у них. Гында велел разобраться. По возможности тихо.

– Ну сопляки, ну дают! У них что, совсем ума не осталось?

– Кто бы выступал по поводу ума, – усмехнулся Даос.

Юрий Алексеевич фыркнул, но промолчал.

«А вообще-то, он прав, – думал Даос, поигрывая пальцами на баранке руля, пока машина стояла на светофоре. – Зря пацаны в это дело влезли, ох зря. Ладно, нас послали, а если б кого другого? Собирали чугун, вот и собирали бы себе. Плачу им неплохо, чего еще надо?..» Он попытался прикинуть, каким образом дипломат мог попасть к Тюке, но придумать что-либо вразумительное было довольно сложно. Или это какое-то недоразумение, или…

Загорелся зеленый, Даос убрал ногу с педали тормоза и легонько нажал на газ.

– Слушай, – Юрий Алексеевич достал сигарету, закурил, – а когда нашего бугая завалили? Я что-то по телефону со сна не разобрал.

– Пару часов назад. А около восьми был звонок от Тюки. Дипломат у него, но как он к нему попал… – Даос пожал плечами. – В общем, пацаны даже не догадываются, чей он и чем они рискуют, объявив себя. Требуют пару кусков зелеными, дурачьё…

– Ну дела! А что Гында?

– Ничего. Велел разобраться.

– Мм… да…

Несколько минут ехали молча.

– Что будем делать? – осторожно поинтересовался Юрий Алексеевич.

– Ничего не будем. Заберем дипломат и отвезем его Гынде.

– Ясно. А… пацаны?

– А пацанам скажем, чтобы валили из города и забыли о том, что видели. Думаю, не дураки, сами все сообразят, когда узнают, во что вляпались.

– Ясно…

Юрий Алексеевич докурил сигарету и выкинул окурок в окошко.

«Ничего тебе не ясно, – раздраженно подумал Даос, – отчитываться перед Гындой ты, что ли, будешь? Он ведь так просто не успокоится. Он ведь захочет знать, кто Питона шлепнул и почему этот кто-то до сих пор преспокойненько себе разгуливает. Ладно, если эти малолетние отморозки на самом деле ни в чем не виноваты, а если нет? Впрочем, это ерунда. Вот только отмазать их будет совсем не просто».

Он оторвал взгляд от дороги и посмотрел на приятеля. Юрий Алексеевич листал какой-то журнальчик, время от времени хмыкая и покачивая головой.

– Нет, ты только послушай, – воскликнул он, продолжая брезгливо цыкать. – «Двадцать девятого июля около двадцати двух часов[10] на Бурковском кладбище двое сотрудников милиции остановили велосипедиста, разъезжавшего по тропинкам деревенского погоста. На вопрос, что он делает на кладбище в столь неурочный час, пожилой мужчина ничего вразумительного не ответил. В отделе внутренних дел у задержанного изъяли фонарь, нож, стамеску и полиэтиленовый пакет, после чего кладбищенский велогонщик Дамаки признался, что он в очередной раз намеревался взломать гроб для совершения полового акта с трупом».

– Что это за бред? – перебил Даос.

– Никакой не бред. Это про некрофилов.

– Тебе заняться больше нечем?

– Чего ты развыступался?! – воскликнул Юрий Алексеевич, изображая невинное удивление. – Некрофилы – больные люди, их жалеть надо, а ты сердишься. Почитал бы лучше «Клошмерль». Там один аптекарь, который…

– Не читал и не собираюсь! – отрезал Даос. – Тебя все еще прет, что ли? Вы чем там вчера с Максом вмазывались?

– Твое какое дело? – обиженно буркнул Юрий Алексеевич. – Тебе, кстати, от Макса привет.

– Больно мне нужны его приветы.

– Ну и дурак.

Вместо ответа Даос показал руку с вытянутым вверх средним пальцем.