Евгений Глушаков Пером очерченная даль… Поэт о поэтах © Глушаков Е.Б., 2022 © Издательство «ФЛИНТА», 2022 Поэт о поэтах Стихи и проза, по пушкинскому выражению, столь же несхожи между собой, как «вода и камень», «лёд и пламень…». Тем привлекательней возможность представить Жрецов Рифмы и Блюстителей Размера не внешне – прозой, как нечто Чуждое, Запредельное, а изнутри – стихами, как Близкое, Родное. Заметим, что и литературная критика не всегда довольствовалась рамками научного, лишённого ярких эмоций анализа. Так статьи Белинского – безусловный пример поэзии, благоухающей красками, полемически страстной. Отсюда их живость и обаяние. А здесь, по сути, нечто внутрицеховое: поэт пишет о поэтах. Иногда с горестным трагизмом, иногда весело с юмором. Исторические факты перемежаются игрой фантазии, нарочитая серьёзность оборачивается шуткой. Автор посчитал необходимым включить в книгу и раздел «О себе», дабы представиться публике. А ещё и рассказать о своей поэтической судьбе, во многом типичной не только для его творческого поколения, но и вообще для каждого поэта. Судьба как вызов, как путь к мастерству, к читателю, к себе. Взять томик и, налив бокал, Подсесть к огню поближе, И призадуматься, пока Поленья пламень лижет. Открыть. Прочесть стишок, другой Под стук дождя по крыше И ногу перевить ногой, Глоток-другой отпивши. И снова – пару чудных строк; И, в образе изгоя, Взять кочергу, что возле ног, И помешать уголья. Вздохнув, подумать: «Пустяки, Но прятать в стол не гоже…» И это что же вам – стихи? Поэзия, быть может? Нет, не почитывать да пить, В камин кладя поленья — Стихи положено любить До умопросветленья, До пробужденья лучших чувств И небывалых мыслей, Покуда в свет не облачусь, В сиянье горних высей! Об александре Пушкине Саша в Арзамасе Батюшков упёр пяту В изразцовый свод камина, Где плясала Коломбина Сквозь метели маяту. Вяземский взгрустнул слегка, Зарумянился Жуковский… А Сверчок себе сверкал, А Сверчок и был таковский. Пламя – нежный язычок, И глазёнки – не иначе; Оттого сверчит Сверчок И по креслам чуть не скачет Строчка – не на всякий нрав, Слабой счёл её Жуковский: На пол бросил, оторвав В виде узенькой полоски. А Сверчок – за строчкой шасть, Ажно вытянулись лица: «Что Жуковскому – не в масть, Для моих стихов сгодится!» И нахмурил было лоб Для серьёзности для пущей, Но сейчас же в хохот – хлоп, И – кататься, будто пучит. Скалил зубы – даже взмок В общем хохоте и гаме. Стихнул: «Знаю свой шесток…» Сел. И заболтал ногами. «Там, где ветром дороги повязаны…» Там, где ветром дороги повязаны, Бечевою унылых кочевий, Драный табор приткнулся под вязами Возле барских высоких качелей. Над испившей кваска деревушкою, Над речушкой, чей норов смирили, Перелёты курчавого Пушкина И восторженно-юной Марии. Ах, без этого, верно, и лета нет, Без улыбок и прочих банальностей… Рада Саше, но ведать не ведает О великой его гениальности. Приезд в Михайловское – Саша, милый! Вот не ждали! Спас, голубчик, от тоски. К нам теперь?.. И наши дали Гневу царскому близки. Погляжу – совсем красавец: С бакенбардами, кудряв… Милый наш поэт, и в славе Причастись родных дубрав. Закружил! Уронишь, право! Подсадил, шалун, куда… «В славе, няня, меньше славы, Чем позора и стыда». – Бог с тобой, сними скорее! «А – не сладко быть в чести? Няня, няня, побыл где я, Что я видел…» – Опусти!.. Чай, намаялся по свету? «А не быть без синяков Среди чванных эполетов И вельможных дураков. Дар мой им неинтересен: Что им в сказках, что им в снах? Знатным, няня, не до песен При богатстве и в чинах». – И не пой для них – пустое, В гордых ли искать любви? Нет им счастья, нет покоя. Господи, благослови! Барышни ломливы, едки… Разводи амуры с ней… Чай, Михайловские девки Ласковее да красней. «Няня, выпить бы, согреться?» – Саша, и не смей любить Тех, кто сердце твоё, сердце Не умеют оценить. Радость моя, милый Саша, Приезжал бы навсегда? И в опале жить не страшно, А среди чужих – беда! Плащ сниму, дружочек милый… Заболталась – бабий грех. Ладно хоть на стол накрыла. Ну, давай… За твой успех!» Тригорское 1 «Прасковья Александровна, мой свет! Ваш скромный обожатель и сосед, Аннетке и Зизи целую руки. Коль не упьюсь чернилами от скуки, То, верно, прискачу к обеду я. Мой дом у вас! По духу мы – родня, Нас породнили жжёнка и шарады. Вам одиноко. Знаю, вы мне рады Сердечно, без жеманства и затей. В степи и куст благодарим за тень…» |
