Не могу с уверенностью утверждать, что сейчас мы с Айком думали практически об одном и том же, но молчали мы на удивление в унисон. Просто стояли друг напротив друга и не находили нужных слов.

–Знаете, как я тогда в «Рубенсе» ситуацию развел? – не силах больше выносить эту удушающую тишину, парень выдавил из себя робкую улыбку, – сказал, что вы астрофизик из столицы, и я с вами по интернету познакомился.

–Неужели кто-то в этот бред поверил? – хмыкнула я, – мне в школе по физике еле-еле четверку натянули! А уж астрономия мне вообще мимо прошла…

–Да ладно, я до первого контакта тоже думал, что я по жизни чистый гуманитарий, – Айк устало опустился на скамейку, – а сейчас у меня даже домашняя обсерватория есть, с цифровым телескопом, с куполом и со всеми делами! Там можно посмотреть Нибиру совсем близко! Мазафака, Римма, а ведь, если сделать реальное увеличение, корабли нефилимов должны быть уже видны! Нужно попробовать, пока не рассвело!

Разлившаяся по лицу парня радость открытия вдруг резко сменилась злым разочарованием. Он снова встал, небрежно повязал бандану и с кривой усмешкой произнес:

–Ну все, Римма, пора по домам. У вас впереди разборки с вашим конченым уродом мужем, а у меня продолжение скандала с предками. Вас на Вознесенский?

–Нет! – мой отчаянный возглас прозвучал настолько громко и пронзительно, что опешивший от неожиданности Айк судорожно завертел головой по сторонам в поисках выглядывающего из кустов ревнивца с топором наперевес. Что касается меня, то перспектива на бис повторить пеший вояж через весь город пугала меня гораздо сильнее любых семейных драм,– не надо на Вознесенский, довези меня до перекрестка Хазарова – Симоновича.

–Не вопрос, – кивнул парень, – только мы насчет связи так и не договорились а, может, вы ко мне в соцсети добавитесь?

Если бы Айк имел хотя бы приблизительное представление о беспросветной древности Нюркиного компьютера, то посетившую его идею можно было бы смело рассматривать в качестве изощренного издевательства. Но скорее всего парень толком не помнил о существовании на заре цивилизации такого уникального явления, как лимитный интернет, а уж об использовании данной реликтовой технологии некоторыми социально уязвимыми группами пользователей навряд ли имел даже смутное представление. Начни я сейчас рассказывать, что кое-где выход в сеть осуществляется лишь по «большой нужде», Айк бы, наверняка, слушал меня с широко распахнутыми от изумления глазами, но изображать из себя ведущего телепередачи «Очевидное-невероятное» я не собиралась.

–Это не выход, – с неприкрытой тоской отклонила я поступившее от парня предложение, – давай, я лучше твой номер наизусть заучу!

–А мысли ваш муж точно читать не умеет? – с ядовитой горечью съязвил Айк, – на детекторе лжи он вас, случайно, не проверяет?

Ставить парня в известность относительно того, что рядом со мной самый совершенный полиграф зашкалил бы буквально в первые секунды, я, естественно, необходимым не посчитала. Мой воображаемый супруг отчего-то вызывал у Айка чрезмерную, на мой взгляд, ненависть, и по всей вероятности, в его глазах представал собирательным образом эдакого концентрированного негодяя с полным набором присущих подобному типажу недостатков. Неужели мои пролитые на груди слезы оказали такое невероятное воздействие на его впечатлительную натуру?

В конечном итоге Айк все-таки надиктовал мне свой телефонный номер, и я несколько раз вслух воспроизвела по памяти состоящую в основном из нулей и единиц комбинацию цифр. «Золотой номер», по моим сведениям, стоил бешеных денег, но сегодня я сполна оценила его неоспоримое удобство для абонентов. Даже мой отравленный героиновым стажем мозг с легкостью справился с задачей, а это явно свидетельствовало о немыслимой простоте объекта запоминания.

Парк имени Перова мы покидали в странном и противоречивом настроении. Между нами с Айком повисло устойчивое ощущение недосказанности, а в густо усеянном бесчисленными звездами небе – видимая лишь нам двоим планета Нибиру, гигантский жилой модуль, летящий к Земле под прикрытием разведывательных кораблей. Парень пообещал сделать снимки полученного с помощью телескопа изображения и обязательно показать их мне при следующей встрече, но мне почему-то казалось, что на самом деле он боится в одиночку посмотреть в лицо неведомому, и жутко нервничает из-за невозможности разделить со мной свой страх. А мне просто до ужаса не хотелось возвращаться в общагу, будить тетку Василису, и перехватив, если повезет, пару часиков поверхностного сна, ни свет ни заря тащиться на работу, чтобы весь день утешать себя скорым наступлением долгожданного вечера, когда я наберу вызубренный телефонный номер и мой серый мирок обретет ярко-красный цвет неизвестного официальной науке небесного тела.

Перекресток Хазарова-Симоновича представлял собой уже не центр, но еще и не совсем трущобы, здесь пролегала своего рода разделительная полоса между рабочими кварталами и относительно престижным районом Перовска. Я неуклюже слезла со скутера, сняла шлем и потянулась за сигаретой. Двадцать минут в бодром темпе, и я дома. Интересно, достучусь ли я до тетки, и что она со мной сделает, когда я ее, наконец, разбужу?

– Вы можете позвонить мне часа через два-три? – Айк явно торопился успеть в обсерваторию до рассвета и даже не глушил мотор, – я думаю, у меня уже будут результаты наблюдений…Или сообщение напишите!

–Подожди до завтра, -знал бы он, что мне надо еще где-то телефоном разжиться, – я после обеда позвоню.

В ответ на мое уже однажды вероломно нарушенное обещание парень издал лишь скептическое фырканье, но потом внезапно посерьезнел:

–Берегите себя, Римма! Мазафака, больше не позволяйте никому доводить вас до слез! Слышите, никому! Мой отец тоже постоянно мамку унижает, а она все равно терпит.

Я вспомнила развевающееся на ветру шифоновое платье Аллы Мезенцевой и самоуверенный взгляд ее мужа, с показной заботой взирающего с предвыборной агитки – выходит в семье у Айка и так не все идеально, а тут еще единственный наследник с пугающей регулярностью подливает масло в огонь своими выходками.

–Это ты себя береги, Айк! –с почти материнской нежностью попросила я, – ох, чувствую, достанется тебе сейчас дома на орехи!

–Да нет, – с бездарно разыгранным безразличием отмахнулся парень, – если только меня Денжер не слил! Кстати, мне Юлька сказала, что вы с его братом вроде как знакомы?

Ощущение было такое, словно меня несколько раз с головой окунули в унитаз. Я волевым усилием отключила часть памяти, отвечающую за воспоминания о встрече с Валерчиком, но вскользь брошенные слова Айка сработали, как спусковой курок, и меня снова накрыло. Я до скрежета стиснула зубы, глубоко затянулась и, выпустив дым, прошипела:

–Когда я жила в столице, я знала человека очень сильно похожего на брата Денжера – подлого, низкого, бессердечного и жестокого подонка, который ради своей выгоды не погнушается самыми грязными методами и без зазрения совести пойдет к цели по трупам. Забудь об этом, Айк, я просто обозналась.

Парень задумчиво побарабанил пальцами о раму и неопределенно пожал плечами:

–Честно говоря, Денжеровский брат мне тоже не нравится, какой-то он… неприятный, что ли. Иногда, конечно, и сам Денжер себя так ведет, что мне охота ему навалять как следует, но с ним вроде бы все не так страшно, как вы описываете. Мазафака, и где вы только всех этих уродов находите?

–Я надеюсь, что ты никогда об этом не узнаешь, – грубо отрезала я, чтобы скрыть волнение, – давай уже езжай, хватит о всякой ерунде болтать!

–Окей, – чересчур легко согласился Айк, – но имейте в виду, если вы не позвоните, я найду ваш адрес и приду к вам домой! И не говорите, что я не предупреждал!

Я так и не поняла, какое процентное соотношение шутки юмора содержалось в его прощальной фразе, но интуиция подсказывала мне, что парень еще не исчерпал свой персональный запас безумных поступков, по сравнению с последствиями которых нанесенное несмываемым составом на стекло остановочного павильона послание покажется мне дилетантской пробой пера.