–Нюр, а ты свои тесты где сдавать будешь? – вроде бы как издалека приступила к расспросам я, решив в дальнейшем ориентироваться по обстановке.
Сестренка недоуменно повела округлыми, покатыми плечами и равнодушно сообщила:
–Где и все, в Индусе. Колхозники, кажется, в Педе сдают, а блатота всякая, типа лицеистов-гимназистов в МПУ. А тебе зачем?
–Для общей эрудиции, – на автомате ляпнула я, параллельно обдумывая, каким образом, полученные сведения могут быть использованы для достижения моей цели, – да просто так, думала, если рядышком буду, приду за тебя поболеть, волнуешься, наверное?
–Да на фиг надо, – отмахнулась Нюрка, покосилась в сторону кухни, приложила палец к губам и шепотом добавила, – видала я эти тесты, знаешь где! Мать только зря бесится, будто сама не понимает, что даже если я проходной выбью, на институт у нее все равно денег не хватит. Так оно мне надо упираться? Аттестат по любому получу, а после свадьбы какая учеба, я ж сразу в декрет уйду!
От неожиданного признания сестренки я поперхнулась своим следующим вопросом и долго собиралась с мыслями для ответной реакции. Вот тебе и Нюрка, молодая да ранняя!
–А Витька-то знает? – перед тем, как окончательно определиться со своей точкой зрения относительно услышанного, уточнила я и, честно говоря, не сильно удивилась, когда сестренка отрицательно помотала светловолосой головой.
–Дура ты, Нюрка, – откровенно подытожила я, – а как вчера из себя на лестнице святую невинность изображала, я прям поверила. Сказала бы ты ему лучше, пока аборт не поздно делать. Кстати, браки по залету чаще всего прочными не бывают.
Сестренка побагровела от праведного гнева и, выразительно свернув глазами, выдала нечто уже совсем бредовое:
–Да ты просто мне завидуешь, самой скоро тридцать стукнет, а ни котенка, ни ребенка. Кому ты вообще нужна?
После этих якобы оскорбительных слов, мне стало ясно, что вести с Нюркой конструктивный диалог на тему полового воспитания уже бесполезно, и она свой выбор сделала. Однако, в теткиной малосемейке и так довольно тесновато, а если еще и Нюрка принесет в подоле, мне здесь явно не будет места. И вот это уже звучит прискорбно.
Невзирая на то, что в довесок к требуемой информации я бонусом получила известие о Нюркином интересном положении и кучу нелестных эпитетов в свой адрес, кое-что полезное я все-таки выяснила. Весь контингент выпускников для сдачи экзамена разделили по трем местным вузам, и интересующий меня человек по всей вероятности будет бороться за высокий балл в Многопрофильном Перовском Университете, в народе известном под аббревиатурой МПУ. Получается, если тестирование начнется в девять и продлится примерно часа три, при некоторой доле удачи у меня появляется шанс выловить Айка в свой обеденный перерыв. Займу у кого-нибудь на работе денег на проезд, припрячу оранжевый жилет в подсобке и быстренько смотаюсь туда- обратно, благо Перовск – городок компактный и до МПУ от «Променада» предположительно всего несколько остановок. Может, это и хорошо, что я сегодня Айку не позвонила, пусть лучше к экзаменам готовится и не отвлекается на разную чушь.
Я же свой главный экзамен в жизни безнадежно провалила еще лет пять назад, но так как сон ко мне упорно не шел, а полночи напролет заниматься медитацией в преддверии монотонного физического труда по уборке улиц я не желала, мне пришла в голову мысль взять ручку и на бумаге зафиксировать свои недавние видения, дабы на пальцах не объяснять Айку их содержание. Мои успехи на ниве рисования явно нельзя было назвать выдающимися, но для создания примитивных набросков сгодилась даже такая бездарность, как я. Теперь главное, чтобы завтра опять дождик не ливанул, хватит с меня роковых просчетов. Додумайся я спрятать листок с номером Айка малость понадёжнее, и не пришлось бы в обед носиться по всему городу в то время, как мои товарищи будут коллективно потреблять в пищу купленные в ближайшем киоске беляши. Да и вообще, если разобраться, в моем возрасте достаточно неприлично бегать за малолетками, хотя с моим-то «послужным списком» о приличиях не стоит и заикаться, а уж унижений я натерпелась столько, что никому и в кошмарном сне не снилось.
Чувство взаимного доверия и интуитивно возникшего между нами с Айком взаимопонимания с момента нашего расставания на проспекте Вознесенского немного притупилось и потеряло свою бритвенную остроту, но тем не менее оно никуда не исчезло. Как не исчезла с небосвода и красная точка далекой Нибиру, окруженная рассеянным свечением астероидного шлейфа. Интересно, синхронен ли контакт, или мы с Айком получаем от нефилимов разные посылы? Может быть, второй контактер был нужен лишь для активации схемы, моя роль исполнена, и теперь Айк прекрасно обойдется своими силами? Не зря ли я затеяла завтрашнюю авантюру? Нуждается ли Айк во мне также сильно, как я нуждаюсь в нем, даже не в нем самом, а больше в том почти забытом ощущении собственной значимости, которое мне дает наше общение? Неужели я готова выглядеть смешной и глупой в глазах этих избалованных тинейджеров только ради того, чтобы показать практически незнакомому парню свои корявые художества? А вдруг это рука судьбы превратила в размытое пятно номер его телефона?
Я до утра проворочалась на своем матраце, толком не сомкнув глаз, и робкие предрассветные лучи стали для меня своего рода избавлением. Я так глубоко погрузилась в свои противоречивые размышления, что чуть не потащилась на прежнее место работы, в Спасский микрорайон, но вовремя вспомнила о перемене дислокации. С вечера я напрочь позабыла спросить о местонахождении торгового центра «Променад», блуждать по Перовским улицам наугад меня не прельщало, и на свой страх и риск я бессовестно растолкала безмятежно сопящую Нюрку и заставила ее описать мне подробный маршрут. А нечего, понимаешь ли, перед самым тестированием в постели разлеживаться!
Первые отголоски большого везения я почувствовала уже ранним утром. До «Променада» от общаги идти оказалось не в пример ближе, и на будущее можно было позволить себя вставать на полчаса попозже. Простудные симптомы меня совсем не беспокоили, и я невольно вспомнила про неожиданно переставшее причинять боль запястье Айка: контакт с нефилимами отнимал наши душевные силы, исцеляя при этом физические недуги. Порадовала меня и погода: на чистом горизонте не наблюдалось ни малейших признаков приближающегося дождя, и перспектива целый день месить грязь мне не угрожала. Все портили лишь проклятые сомнения, с остервенением терзающие мое сердце.
–Ну, Римма, давай рассказывай, кто твой тайный поклонник! – с громким хохотом потребовал вооруженный напоминающей средневековую рапиру лыжной палкой Вовка Краско, как только я показалась в пределах его видимости. Вовка приехал в Перовск из какого-то отдаленного сельского населенного пункта и в докризисные временя неплохо зарабатывал на стройке, а когда большинство объектов резко заморозили, предпочел общественные работы возвращению в родную деревню.
–Какой, к чертовой матери, поклонник? – я присела на изящную скамеечку, органично вписывающуюся в симпатичный скверик, разбитый вокруг торгового дома, и выбросила окурок в урну, – что это еще за шуточки?
–Какие шуточки, Римма? – в голос заржал Вовка, – вон, у Степановны спроси, если мне не веришь. Она-то уж точно шутить не любит!
–Развели тут цирк! – бесшумно материализовавшаяся из-за угла бригадирша блестяще подтвердила Вовкины слова об отсутствии у нее чувства юмора. На лице Нины Степановны отчетливо читалось такое неприкрытое возмущение, что мне стало слегка не по себе, – ты уже в курсе, Дивина, что случилось?
–Нет,– едва слышно ответила я, обуреваемая целой гаммой нехороших предчувствий, -я же два дня из дома не выходила, болела невозможно…
–Ага, ты, значит, болеешь, а твои обожатели коммунальную собственность портят. Еле-еле мне удалось начальство упросить, чтоб за стекло на остановке с ваших зарплат не вычитали, поменяли же его все-таки в субботу тогда. А сегодня с утра уже звонит мне Семенченко, бригадир, который сейчас за Спасский отвечает и говорит, а ты знаешь, Степановна, павильон ночью опять разрисовали той же краской несмываемой. Я ему – мои какие проблемы, нас на другой участок перевели, а Семенченко мне и отвечает: а не у тебя разве в бригаде Римма есть? Так вот, Дивина, на стекле здоровенными буквищами написано: «Римма, я очень сильно жду звонка»!