Чрез Дружину, поставившую кляксу на скрытной своей репутации, однако пустившую слезу раскаяния в ходе конфиденциальной вздрючки, была доведена до масс – с уведомлением о необходимости строжайшей секретности, дабы не проведали и впали в злобу от зависти в соседних городищах и селищах, информация стратегического значения.

Будто бы, Совет старейшин Земли вятичей, по ходатайству ответственного должностного лица, командированного для осмотра флоры и фауны, предназначенной к реформированию и приватизации, отказался от намерения о заказнике, восприняв консолидированную позицию актива городищенской общественности по данному вопросу проявлением реального патриотизма в большом и малом – в духе программных установок безальтернативного движения «Единая Вятчина» и главных единителей из Высшего своета старейшин, славных годами своими, безмерными, в его правлении.

Вместе с тем приезжий посланец останется обследовать оба лесных массива, дабы определить методику увеличения поголовья бобров и куниц с целью утроения заготовки ценной пушнины для продажи на ближнем торге и зарубежных рынках, одновременно изыскивая дерева, особливо подходящие для оборудования новых бортей, кои обеспечат учетверение добываемых меда, воска, перги, маточного молочка и пчелиного клея с ориентацией на экспорт.

А для налаживания организованного досуга жителей городища в ближнем лесу будут определены обширные поляны, где намечены к появлению пункты по продаже медовухи, березовицы и твореного кваса, равно и детские площадки для игры в «лошадки»; число же зон отдыха, несуществующих пока, однако безусловно предстоящих, предполагается умножить впятеро уже чрез шесть лет – с дальнейшим переходом к их удесятирению.

Узнав о сем попечении от высшей властной структуры, городищенцы пришли в солидарный восторг, несказанный! Наособицу же воодушевило их обещание умножения впятеро зон отдыха от нынешнего нулевого наличия, хотя находились скептики, полагавшие, что последующее удесятерение едва ли случится осилить из-за дефицита полян надлежащей обширности.

Само собой, отпали все претензии к эмиссару Совета старейшин, ведь леса были спасены по его ходатайству, пущай и не вполне безвозмездном, однако дело стоило того!

И уже не вызывали интереса редкие выезды оного санным путем к ближнему и дальнему лесам вместе с Молчаном, коего, как уведомила любопытствующих Дружина, определили указанием сверху в помощники для содействия, ибо знатный охотник он – с доскональным знанием обследуемых территорий. Да и регулярные посещения Молчаном сего беспалого на дому и долгое пребывание там не вызывали боле прежнего любопытства, ведь наступила долгожданная ясность…

Обучение премудростям практического сходничества и профессиональному соответствию нашего спецагента залегендированному для него легальному промыслу в Тмутаракани проходило с повышенной интенсивностью.

И Молчан возвращался домой столь перенасыщенным полученными знаниями и навыками, утомлявшими даже его неимоверную от природы память, что токмо и мечтал поскорее рухнуть на лежанку, невзирая на призывные намеки Доброгневы. Хотя в обычной жизни всегда засыпал с трудом, а сновидения прибывали к нему лишь под утро. О чем еще баять, ежели к исходу первого месяца занятий в избе Дружины, где оба окошка были затянуты бычьим пузырем, пропускавшим немного света лишь в ясную погоду, оказались израсходованными все сальные свечи, масло для глиняных плошек с фитилем и даже запас березовых лучин!

Дошло до того, что пришлось выпрашивать у Доброгневы. Однако уже при третьем обращении она отказала мужу, молвив в раздражении, кое подпитывалось и указанным дефицитом супружеских ласк: «Накладны для нашего семейства твои посиделки! Скоро придется, аки голи перекатной, строгать, пропаривать и подсушивать лучины! Во, до чего дожили мы! А в состоятельных ходили…».

И Осьмомысл, из конспиративных соображений бывший для всех в городище, окромя Молчана, Волхом, вынужденно раскошелился на закупку свечей – причем, по настоянию своего подопечного, восковых, у неких особливо запасливых поселян, ведь не было, увы, в тогдашних весях стационарных торговых точек сельской потребкооперации, равно и магазинов на колесах.

Наставник оказался зело сведущим не токмо в специфике тайного фронта, невидимого даже налоговикам той поры, а и в страноведении, явно побывавшим, судя по отдельным его репликам, исподволь фиксируемыми Молчаном для дальнейших раздумий, и на Севере, и на Юге, и на Западе.

Он отметился даже в разрушенной киесвским войском столице хазар Итиле, а до того их столицей был Семендер у Хвалынского моря, а многие называют его Хазарским по старой памяти.

«Не иначе, искал там сокровища», – предположил, было Молчан.

Однако позде, в следовании на санях в сторону дальнего леса, а случилось оное, когда ученик совсем уж выдохся от преизбытка полученных сведений о замысловатой практике сходничества, едва усваивая их, и наставник, усмотрев сие, разрешил однодневный релакс, не утерпел он и полюбопытствовал об Итиле, то услышал в ответ удивительное!

Оказалось, что вслед за убытием тех войск, снесших и крепостные стены, многие жители Итиля и царский двор вернулись обратно – на развалины, начав расселяться на обеих берегах и отстраиваться, хотя и без прежних удобств для купечества и роскоши для знати. Ноне же частично восстановились рынки и потянулись в них торговые караваны. Поелику Киев, уничтожив хазарское войско, отнюдь не уничтожил целиком Каганат.

В той же Тмутаракани и округ нее первое время существовало государство во главе с неким Давидом, являвшимся по слухам потомком по боковой линии хазарского военачальника Песаха, единою приведшего свои войска к Киеву и наложившего на тогдашнее княжество дань. Да и на полуострове, отделенном от Тмутаракани проливом, в большой ноне силе полководец-хазарянин Георгий Цула, стратиг Херсонеса Таврического.

Дале разговор перетек на описание животного и растительного мира на территории Тмутарканского княжества.

– Запоминай и сие! – наставил Осьмомысл. – Всякое порой пригождается!

И в частности предупредил Молчана, что надобно опасаться змей, ибо полно их там, вельми ядовитых. А при охоте близ водоемов следует особливо остерегаться болотную рысь с черными кисточками на концах ушей, поелику, когда прыгнет она сзади, не ведая страха пред человеком, на выю неосторожному ловчему, а птиц она ловит на лету, несдобровать ему!

«А Путята-то ни словом не обмолвился мне о сей опасности!», – незамедлительно подумал Молчан с мысленным упреком старшему родичу, нахваливавшим промысел именно того зверя.

– Есть там водная долина с цветами названием лотос, предивно открывающимися летом, достигая до локтя в поперечнике, – продолжил наставник. – А уж маков подлинно море! Прекрасны видом цветы названием орхидеи. Растет водный орех-чилим, цвета бурого, а то и черного, и словно рожки у него, коим при нужде можно и перекусить, отваривая, либо запекая в золе.

Аще ж захочется мяса неведомого тебе вкуса, лови болотных черепах! – смачны они в тушеном виде. А и того гоже – запекать их в угольях прямо с панцирем: как токмо лопнет он, принимайся трескать! Персты оближешь!

Он бы еще многое поведал, да тут вконец замедлились сани их, и Осьмомысл переключился на иное:

– Скверная лошаденка, ленивая! И упряжь у нее – тьфу! Явно ладил ее неумеха, коему лишь навоз собирать. Попади он мне в ученики, возрыдал бы!

Услышав столь негативную оценку трудов своего знакомца Забоя, могучего, Молчан живо сообразил, что наставнику доводилось сходничать под легендой мастера шорных дел.

И являясь по нутряной своей сути толерантным мизантропом, вспомнив, в каковой личине таился резидент в Царьграде, наш славный вятич вывел: есть схожесть в ремеслах шорника и сапожника, а главная разница в том, что первые содействуют четвероногим, а вторые – двуногим, хотя оба отряда сих колоритных особей порой отличаются лишь наличием або отсутствием хвостов.

Назавтра продолжилось обучение кандидата в Тмутаракань, с редкими отлучениями его на охоту, ибо, будь по-иному, городищенские могли заподозрить неладное, ведая, сколь истов Молчан в ловитве, да и Доброгнева не спустила бы долгого уклонения от пополнения семейного стола свежатиной.