Люди с интересом смотрят на меня. Не удивительно. Sopliak в порезах, в грязной одежде, идёт прихрамывая. Кстати. Ощупываю карманы. Позаимствованная пачка сигарет на месте, только сплюснулась. Открываю. Палочки смешно выглядят. Теперь они похожи на самокрутки. Закуриваю. Курить на сушняк ещё то удовольствие, а что поделать. Пока есть время нужно сразу получить ответ на главный вопрос. Снова достаю мобильный, набираю номер. На том конце получаю короткий ответ Е.: «Успел. Ближайшую неделю не контачимся.» Хорошая новость. Интересно, мы не будем «контачиться» из соображений безопасности, или Е. серьезно погнал на меня? Славно уже то, что мы не у легашей в отделении.

Мне всё равно становится страшно и боязно. А вдруг меня найдут и посадят? Вдруг где-то камеры сняли наши лица? Город маленький. Меня начинает потряхивать, но я сразу же беру себя в руки. Нельзя рассыпаться, случай пока на моей стороне.

Первым делом иду к Р. Ясное дело, приходится очень аккуратно пробираться по своему кварталу, можно наткнуться на любопытные глаза знакомых. Запрыгиваю в подъезд. Уже оттуда звоню Р. Первые три раза не берет. На четвёртый слышится заспанный голос. Снова повезло. Бартка дома. Говорю, дело срочно, пусти, друг. Ему ничего не остается, как открыть мне дверь. Родители уже на работе.

Р. начинает смеяться надо мной и спрашивать, почему я похож на бомжару, которого otpizdili. Обещаю рассказать ему все подробности за чаем. А пока мне нужно сделать много всего.

Первым делом принимаю душ. Кровь смывается, и я выгляжу уже не так плохо. Царапины небольшие, осколки нигде не застряли. Дальше сбриваю щетину, на всякий случай. Скорее от паранойи, что меня могли видеть и запомнить, нежели от уверенности в этом. Дальше, машинкой его отца, сбриваю немного отросшие волосы под единичку. Да мам, зашел в парикмахерскую по дороге, освежился. Без волос похож на уродского младенца. Да и pohui. Зато теперь точно успокаиваюсь. Выхожу в одних трусах, клянчу одежду, обещая не obsirat’sa в неё. Другое дело. Пью чай, делюсь прогулкой. Р. смеется, говоря, что когда-нибудь мне наступит pizdec. Скромно отвечаю, что больше подобного не повторится, так как удача не вечна. Благодарю Р., собираю свой грязный шмот в пакет и выхожу на улицу, где уже наступил полноправный день.

Ещё какое-то время обитаю на улице. Курю и сижу на лавке. Голова болит. Чувствую, что умираю – хочу спать. Захожу домой. Засыпаю.

Меня трясёт чья-то рука. Не успев открыть глаза, слышу чужой голос в коридоре. Мужской. По спине прокатывается холод. Неужели так быстро нашли?! Вскакиваю. У мамы вид спокойный, но сердитый. Она сообщает мне, что пришел В.И. Blyat`, неужели сегодня среда?

Здороваюсь с В.И. Он сразу начинает отрабатывать свою программу по поводу любого изменения в моём внешнем облике. Ничего не ускользает из-под его поля зрения. Каждую мелочь он просто обязан прокомментировать. Славно. Меня это успокаивает.

Проходим в комнату. Я показываю ему свой скетч. Там с десяток набросков фигуры, которые я сделал накануне. Это немного, но сейчас последнее лето перед последним курсом, поэтому В.И. особо не орёт и не давит на меня за то, что я так мало работаю.

Наши занятия давно мутировали во что-то иное. Мы больше философствуем, ведем дискуссии. Очень часто дело доходит до ожесточенного спора, где я за неимением опыта, все равно умудряюсь выкрутить всё так, чтобы оказываться правым. В.И. называет меня «адвокатом дьявола».

По традиции перебираемся на кухню. Расставляю фигуры на шахматной доске, завариваю кофе и достаю пирожные. Споры продолжаются параллельно партии. В.И. утверждает, что главное – победа. Я же утверждаю, что главное – опыт. Чем больше ты проигрываешь, тем больше ты учишься; Твой мозг откладывает все комбинации противника, занимается подсознательным анализом, что бы по итогу выработать уникальное мышление, не поддающееся формулам и уловкам тех умников, что учатся играть по книжкам. Для меня шахматы – это не игра в заученные комбинации, это способ мышления, где создаётся уникальность проводимых параллелей и умозаключений. Шахматные ходы должны быть как жизнь – непредсказуемыми, резкими; Местами опасные, но от этого еще более красивыми.

Выигрываю эту партию, но говорю, что эта победа не имеет никакого значения. Я не чувствую никакой радости.

Год пролетел незаметно. Чем больше наваливалось обязанностей, тем меньше часовых отрезков оставалось в запасе. Нужно поспеть везде по максимуму. Е. так и пропал окончательно, походу решил, что общение со мной может довести только до решетки. Р. уехал из города на север. Его женщина не оставила ему выбора, но это к лучшему. Я скучаю по нему, но больше радуюсь.

Есть знакомый, который всё время говорил нам: «Парни, вы живете в этом городе и ещё не сторчались. Obaldet’!» Кстати этот знакомый сам периодически не durak ширнуться. Смотря на всё это со стороны, я понимаю, что не город, а люди создают всю атмосферу безнадежности. Начиная от простого мужика, который в свои тридцать уже спился, еле передвигаясь по дороге в одежде, на которой узором застыла рыгота; до властей, которые не хотят улучшать уровень жизни и самосознание людей, потому что им это не на руку. Их устраивает деградация. Мы всего лишь батарейки, которые готовы идти на любую работу с ужасными условиями, лишь бы хватило на хлеб. А раз мы идём, так зачем что-то менять? Рабы в руках жадных господ. Но с другой стороны, раз народ не борется за свои права, то значит он их не достоин. Дорогу осилит зубастый хищник.

Сегодня я странно одет. Хотелось по-праздничному, а вышло нелепо. Бежевые тканевые штаны – в них zadnica кажется очень большой. Серая футболка, а сверху хлопковая, болотного цвета, рубашка; Слишком прилегает, от этого и так не особо широкие плечи кажутся ещё меньше. Потный короткий чубчик на голове, потный нос. На ногах дешевые слипы чёрного цвета. Ноги в них так вспотели, что я чувствую гнилой запашок. По итогу: в самый ответственный день мне некомфортно; я просто омерзителен, даже для себя самого.

Хочу напомнить в сотый раз (третий, если не ошибаюсь), что я просто НЕНАВИЖУ публичные выступления. Я и публика – две параллельные друг другу линии. А сегодня аж два выступления. Первое – закрытое. Финальный экзамен по педагогике. Ochko играет. Всё бы ничего, но вокруг все стрессуют, создаётся общий комок von’yuchego негатива. В такой атмосфере невозможно подчинить эмоции. А когда ты ещё психопат… ну вы поняли.

Мой выход. В такие моменты я думаю о боге. Сам себе говорю, что ради хохмы, но на деле: кто знает? Вытягиваю билет. ДА SUKA! БИЛЕТ ЭЛЕМЕНТАРНЫЙ! NAHUI ВСЕХ! OTSOSITE! Извиняюсь.

Спокойно и кратко, чисто для себя, записываю на листке ключевые моменты. Выхожу рассказывать. Blyat`. Не понимаю я своего организма. По факту волноваться нечему. Половина людей в комиссии – знакомые (не один год) учителя. Другая половина – милые симпатичные тётеньки. Я всё знаю, проще некуда. Но когда начинаю зачитывать билет, поэтапно отвечая на поставленные вопросы, руками овладевает сильная дрожь, будто в моей jope спрятан вибратор.

Комиссия это видит. Мне стыдно, будучи взрослым парнем, выглядеть как взволнованная pedovka. Мне улыбаются, говорят расслабиться. Начинаю объяснять собравшимся тётям принцип моего нелогичного организма.

Вот мы посмеялись, поговорили. Продолжаю своё выступление, разгоняюсь. Начинаю чувствовать себя obosrat’sya как уверенно. Руки успокаиваются. Конец моего выступления – блестящий. Умудряюсь не proebat` хитрый финальный вопрос одной тёти, который был задан вне контекста билета.

Выхожу счастливый из аудитории. Вижу всех этих испуганных и потных мышей. Меня все начинают спрашивать, что да как. В ответ показываю два средних пальца, кричу: «otsosite, мыши, я курить на улицу». Слышу за спиной смех и веселые оскорбления в мой адрес. Один – ноль в пользу меня. За спиной осталось последнее испытание: защита дипломной работы.